Чарли и Сайлас,
Если вы не знаете, почему читаете это, значит вы все забыли.
Какого черта? Первое предложение - не то, что я ожидал прочесть. Я вообще не знаю, что ожидал прочитать.
Вы никого не знаете, даже себя. Пожалуйста, не паникуйте и прочтите это письмо до конца.
Слишком поздно по поводу «не паникуйте».
Мы не знаем, что случилось, но боимся, если мы не запишем это, оно может произойти снова. По крайней мере, со всем нижеописанным и оставленным в многочисленных местах, мы будем подготовлены, если все произойдет снова. На следующих страницах вы найдете всю информацию, которую мы знаем. Может быть, это как-нибудь поможет.
Чарли и Сайлас.
Не сразу переворачиваю на следующую страницу. Я роняю листы на колени и закрываю лицо руками. Тру ими вверх-вниз, вверх-вниз. Смотрюсь в зеркало заднего вида, затем сразу же отворачиваюсь. Не узнаю уставившихся на меня глаз.
Этого не может быть.
Я закрываю глаза и сжимаю пальцы на переносице. Я жду, что вот-вот проснусь. Это сон, и мне нужно проснуться.
Мимо проезжает автомобиль, окатив лобовое стекло огромным количеством воды. Я смотрю, как она стекает и исчезает под капотом.
Вероятно, я не сплю. Все слишком яркое, слишком подробное, чтобы быть сном. Сны разрознены, они не перетекают от одного момента к другому, как это происходит сейчас.
Я снова беру страницы, и с каждым предложением становится все труднее читать. Становится все сложнее удерживать бумагу в руках. Я полностью погружаюсь в чтение, пролистывая страницу за страницей.
Я узнаю, что Сайлас - это мое имя, и что Чарли, на самом деле, имя девушки. Интересно, она ли та девушка, которая пропала без вести? Я продолжаю читать, все еще не веря написанным словам. И не знаю, почему не позволяю себе поверить? Ведь все, что я читаю, безусловно, совпадает с тем фактом, что я не имею ни малейших воспоминаний. Если бы я избавился от своего недоверия, то мог бы признать, что это возможно. Согласно тому, что написано, я только что потерял память в четвертый раз подряд.
Мое дыхание почти такое же беспорядочное, как стук капель дождя на крыше моей машины. Я кладу левую руку на затылок и сжимаю в момент, когда прочитываю последний абзац. Тот, что я, очевидно, написал десять минут назад.
Прошлым вечером Чарли села в такси на Бурбон Стрит, и с тех пор ее никто не видел. Она не знает об этом письме. Найти ее. Первое, что нужно сделать - это найти ее. Пожалуйста .
Последние несколько слов в письме нацарапаны едва разборчиво, словно у меня кончалось время, когда я это писал. Я положил письмо на сиденье, переваривая всю ту информацию, что только что получил.
Мои мысли мчатся быстрее, чем бьется в груди сердце. Чувствую, как наступает паническая атака, или, может быть, даже срыв. Я сжимаю обеими руками руль, вдыхаю и выдыхаю через нос. Не знаю откуда мне известно, что это должно оказать успокаивающий эффект. Во-первых, это, кажется, не работает. Я сижу так еще несколько минут и думаю обо всем, что только что узнал.
Бурбон Стрит, Чарли, мой брат, Креветка, гадание на картах Таро, татуировки, моя склонность к фотографированию.
Почему ничего из этого не кажется мне знакомым? Это должно быть шутка. Это должно быть имеется в виду кто-то другой. Я не могу быть Сайласом. Если бы я был Сайласом, я бы чувствовал себя им. Я бы не чувствовал эту полную отстраненность от человека, кем должен быть.
Снова хватаю телефон и открываю приложение камеры. Я наклоняюсь вперед и задираю футболку. Направляю камеру сзади на себя, делаю снимок спины, затем, вернув рубашку на место, смотрю в телефон.
Жемчуг.
На спине татуировка в виде нити черного жемчуга, как и говорится в письме.
- Черт, - шепчу я, глядя на фото.
Мой желудок. Мне кажется, меня сейчас ...
Я открываю дверь машины как раз вовремя. Все, что я съел на завтрак, теперь, оказалось на земле у моих ног. Моя одежда намокает, пока я жду что мне снова станет плохо. Когда решаю, что худшее уже позади, залезаю обратно в машину.
Я смотрю на часы, время 11:11 утра.
Я до сих пор не знаю во что верить, но чем больше времени проходит без воспоминаний, тем сильнее меня начинает развлекать идея, что у меня, возможно, есть чуть больше сорока семи часов, прежде чем это произойдет снова.
Я тянусь через сиденье и открываю бардачок. Не знаю, что ищу, но сидеть здесь, ничего не делая, кажется пустой тратой времени. Вытаскиваю содержимое, отбрасывая документы на автомобиль и страховку. Нахожу конверт с написанными на нем нашими именами. Дубликат того, что я только что прочитал.
Продолжаю рыться в бумагах, пока мое внимание не привлекает небольшой клочок бумаги на дне бардачка. На нем написано мое имя. Открываю его, предварительно прочитав подпись внизу страницы. Это письмо от Чарли. Возвращаюсь к началу листа и начинаю читать.
Дорогой Сайлас
Это не любовное послание. Хорошо? Независимо от того, как сильно ты пытаешься убедить себя в этом – это не так. Потому что я не такая девушка. Я ненавижу тех девушек, всегда влюбленных и внушающих отвращение. Фу.
Во всяком случае, это анти-любовное послание. Например, мне не понравилось, что ты на прошлой неделе принес мне апельсиновый сок и лекарства, когда я была больна. А та карточка? Ты надеешься, что мне станет лучше, и ты любишь меня? Пфф.
И мне, безусловно, не нравится, что ты делаешь вид, что умеешь танцевать, хотя в действительности похож на поломанного робота. Это не очаровательно, и не заставляет меня смеяться.
О, а когда ты целуешь меня и отстраняешься, чтобы сказать мне, что я красивая? Ни капельки мне это не нравится. Почему ты не можешь быть как другие ребята, которые просто игнорируют своих подруг? Так несправедливо, что мне приходится с этим иметь дело.
И вдобавок, ты постоянно все делаешь неправильно. Помнишь, когда я повредила спину во время тренировки по черлидингу? И ты пропустил вечеринку у Дэвида? Вместо этого ты втирал мне в спину Биофриз и смотрел вместе со мной «Красотку». Это был явный признак того, что ты можешь быть надоедливым и эгоистичным. Как ты посмел, Сайлас?!
Я не собираюсь больше терпеть то, что ты говоришь обо мне нашим друзьям. Когда однажды Эбби высмеивала мой наряд, ты сказал ей, что я могу носить хоть целлофановый пакет, и он будет выглядеть на мне шикарно. Это было вообще за гранью дозволенного.
