И все это меньше всего походило на шутку. В отличие от той, что вошла сейчас в трейлер. Неужели такому чучелу мог достаться приз, о котором мечтает любой честолюбивый тележурналист? Неужели вожделенное кресло ведущей заняла вот эта женщина? Это хрупкое, растерянное создание, при взгляде на которое невольно приходят мысли об одиночестве и разбитых мечтах?
На миг Лукас поддался какой-то невообразимой смеси эмоций и странных желаний, оставивших в душе удивительно теплый след. Лейтенант тряхнул головой, напоминая себе, что эта женщина — репортер, заявившийся к нему ради информации, хотя любая информация сейчас может оказаться убийственной. И теперь благодаря раздобытым бог знает где сведениям Гален взяла в заложники его самого, так же как Энтони Ройс — восемь невинных душ.
— Мисс… — Лукас недовольно дернул плечом. — Простите, Офицер назвал мне ваше имя, но я тут же его, забыл.
Он говорил довольно мрачно, даже угрожающе — и с отчетливым акцентом. Гален узнала английское произношение. Так говорят только те, кто получил образование в самых лучших частных заведениях в Старом Свете. В других обстоятельствах и при встрече с другой женщиной этот сероглазый джентльмен наверняка поспешил бы встать, чтобы приветствовать даму.
Однако сейчас он и не подумал подняться с места. Только не ради нее. Ему вовсе не требовалось вставать в полный рост, чтобы привлечь к себе внимание или продемонстрировать свою власть над людьми.
А также внушить благоговейный страх. Да, кем бы ни был этот господин, Гален явно попала туда, куда нужно. К самому главному.
Неужели он действительно успел позабыть ее имя? Вряд ли. Такие, как он, вообще ничего не забывают. Просто ее не постеснялись еще раз поставить на место. И довольно грубо напомнить о том, кто она сеть: выскочка, досадное недоразумение, о котором добропорядочные манхэттенские телезрители будут только рады поскорее забыть.
И забудут. Быстро. С радостью. Просто выбросят из головы.
— Меня зовут Гален Чандлер, — как можно спокойнее представилась она. — Сегодня вечером, около семи часов, я случайно оказалась в этой больнице…
— Случайно?
— Да.
— Зачем вы приезжали?
— Разве это так важно?
Лукас не сомневался, что для нее это чрезвычайно важно. Он уже успел прийти к выводу, что Гален примчалась сюда из-за Бекки. Судя по всему, ей не только удалось разнюхать новость о приезде в Манхэттен семьи Пакстон-Райтов, но и о том, что Бекку положили на срочную операцию.
Но в следующий миг его уверенность почему-то ослабла.
— Нет, — неожиданно признался лейтенант. Пожалуй, это не важно, если не считать его личного желания докопаться до правды. Впрочем, Лукас без труда умел подавлять в себе такие вот странные порывы. — Важно то, что вы спросили меня о Бекки. Почему?
— Потому что она тоже играла в той комнате, где сейчас держат заложниц.
— Стало быть, вам показалось, что в комнате для игр вы заметили девочку, похожую на Ребекку Пакстон-Райт?
— Я знаю, что это была Бекка.
— Вот как?
— Когда я работала в «Судебных новостях», мне приходилось освещать процесс об авторских правах, в котором участвовала компания ее отца. Конечно, Бекке нечего было делать в суде, однако у репортеров имелись ее фотографии.
— И вы решили, что видели именно Бекку, потому что когда-то вам показали ее фотографию?
— Я видела именно Бекку, и вы это знаете. В противном случае мы бы с вами сейчас не разговаривали.
Она понимала, что, будь она не нрава, этот полицейский просто не пустил бы ее к себе в трейлер. А вот от сигарет он бы не отказался.
И хотя он ни на миг не спускал с нее свой леденящий, внушающий невольный трепет взгляд, Гален успела заметить, с каким напряжением он следит за сигаретой, дымящейся у него в руке.
Все время разговора с непрошеной гостьей он с удивительной методичностью вдыхал в себя равные порции пропитанного никотином дыма. Это были глубокие, чуть ли не болезненные затяжки, поглощавшие без остатка всю отраву. Прежде чем ответить на предположение Гален о том, что их разговор вообще бы не состоялся, этот инквизитор с лицом джентльмена старательно выдохнул в сторону воздух, совершенно очистившийся в его легких от дыма.
— Верно, — с удивительной легкостью вдруг согласился он. — Вы сказали, что оказались в больнице около семи, то есть незадолго перед тем, как девочек взяли в заложницы. А сейчас почти двенадцать. Хотелось бы знать, почему вы так задержались с визитом?
— Я узнала о том, что случилось, только в одиннадцать часов, когда смотрела новости.
— Разве не вы вели этот выпуск?
Что это — очередная намеренная грубость? Намек на вчерашнее фиаско?
Блистательный комментарий тем событиям любой желающий мог прочесть во вчерашнем номере самой популярной в Манхэттене газеты, на первой колонке в разделе «Горячие новости». Вела этот раздел королева городских сплетен и слухов, опытная журналистка Розалин Сент-Джон.
Розалин обратила внимание на новую телеведущую с первой минуты ее появления и сразу же прониклась к ней стойкой антипатией. Но до вчерашнего дня дело ограничивалось лишь отдельными язвительными выпадами.
Зато в последнем выпуске газеты Розалин посвятила Гален всю свою колонку, в подробностях описав первые три недели ее работы в студии. Читатели получили чрезвычайно подробный отчет, в котором каждое язвительное, беспощадное слово было чистой правдой.
В соответствии с мнением Розалин, Гален Чандлер стоило присвоить литеру «П», поскольку именно с этой буквы начинаются такие слова, как «провал», «пустышка», и другие подобные им. К примеру, слово «плоский» превосходно описывает и манеру новой ведущей монотонно, не отрывая глаз от бумаги, читать готовый текст и ее жалкие попытки обмениваться репликами со вторым ведущим, Адамом Воном.
Неужели диктору так трудно внести в свое выступление хотя бы подобие чувства? — патетически вопрошала Розалин. И тут же отвечала сама себе: нет, конечно же, нет! Если только этот диктор не Гален Чандлер. А как насчет того, чтобы подыграть легкому, виртуозному стилю Адама Вона? Ведь о таком партнере может мечтать любая женщина! Нет, сразу же делала вывод Розалин, вряд ли пародия на тележурналистку Гален Чандлер способна отвлечь Адама от мыслей о Фрэн — его очаровательной, кроткой жене.
С буквы «П» начиналось и слово «пасмурный» — ибо именно такой вид напускала на себя Гален, переходя к очередной сводке новостей. И читала она их пискляво и поспешно, как будто боялась, что ее могут выгнать из студии вон.
Правда, тут же поясняла Розалин, эта привычка — вовсе не результат косноязычия Гален Чандлер, а неизгладимый след ее работы в «Судебных новостях», когда нужно было как можно подробнее изложить все детали дела в отведенные ей одну-две минуты репортажа. Пожалуй, эта вот поспешность и умение с феноменальной скоростью протараторить свой текст была первым и последним достоинством судебного обозревателя Гален Чандлер. Ведь в судебных репортажах она обычно освещала только одну тему и ей не требовалось владеть навыками перехода от одного сообщения к другому.
