— Ненавижу Аляску.
Конечно, вина за это, как бы ни хотелось ему признаться, целиком и полностью лежала на его плечах. Он мог бы вернуться обратно в Нью-Йорк — к приятельским встречам с богатыми, но без интереса относящимся к его художественным поискам людьми. Он мог бы волноваться о свидании в опере; пытаться решить, кого взять на открытие галереи; ломать голову в поисках подходящей мисс, которая бы с обожанием смотрела на него, пока он бы слушал, как малоизвестный поэт читает еще более непонятные стихи.
Он также мог бы слушать насмешки своей семьи над двумя его страстями: сочинительством и готовкой. Они не могли понять, почему мужчина с оцениваемым восьмизначной цифрой трастовым фондом, казалось, считает необходимым испортить свой маникюр физическим трудом.
Он указывал им, что где-то в прошлом на их семейном древе был Маклеод, или даже два, который часто занимался физическим трудом на шотландской земле: как то — совершение набегов на рогатый скот и махание мечом. Но его отец поспешил сообщить ему, что они приходятся родней старому и известному роду шотландских лэрдов, и что кража коров и махание мечом не считается физическим трудом.
Сэм пытался объяснить свою насущную потребность выразить слова на бумаге напоминанием своей семье, что первый американский переселенец из их древнего клана зарабатывал на жизнь, как журналист. Его же старшая сестра разрушила это объяснение, указав, что упомянутый предок в действительности был «главным редактором и очень богатым владельцем газеты».
Сэм бросил дальнейшие попытки раскопать в своем хорошо задокументированном прошлом примеры, подтверждающие его доводы. Он удовольствовался тем, что сообщил своей семье, что он не только пишет, что он также прошел обучение у одного из известнейших в Нью-Йорке шеф-поваров. Недельные нападки его матери, услышавшей такие новости, довели его, наконец-то, до того, что он стал искать убежища как можно дальше от Нью-Йорка, куда он только мог добраться, при этом оставаясь на том же самом клочке суши.
Без своего трастового фонда… и это был его собственный выбор, никак не меньше.
— Аляска, — проворчал он.
Он был идиотом.
Он вздохнул и напомнил себе, почему он оказался здесь. Аляска была последней частичкой неукрощенной дикой природы, а он был Маклеодом. Махание мечом стало незаконным, но он мог создать грандиозные вещи с помощью ручки, а иногда и с помощью кулинарной лопатки. Он мог сделать их самостоятельно и в поте своего лица.
Но были моменты, когда он задумывался, не была ли Южная Калифорния достаточно дикой местностью. Он подозревал, что с полуразвалившимся домом на пляже было бы гораздо легче справляться, чем с арендованным им коттеджем с постоянно посещающими его оленями, медведями и прочей опасной живностью.
Он тяжело вздохнул, затем протопал по грязи и поднялся по стертым ступеням в магазин. «Галантерея и всякая всячина Смита», казалось, был центром всей неразберихи, какая только происходила во Флаэрти, штат Аляска, население триста человек. Магазин был местом встреч для всех тех, кто хотел что-либо обсудить. Сэм подозревал, что и он разделит участь тех, по ком пройдутся сплетники в ходе своих обсуждений. Он открыл дверь и вошел, избегая сгнившей половицы возле двери. Нет, сэр, он не собирается совершать дважды одну и ту же ошибку. Он больше не был новичком.
Он поплелся к двери, по пути кивнув завсегдатаям, собравшимся возле дровяной печи и жующим сало и табак. Сэм вытащил свой аккуратно составленный список покупок и передал его мистеру Смиту, хозяину. Конечно, это был скудный список, поскольку он все еще жил на доходы от пары своих статей, которые продал в кулинарные журналы. Теперь он начал интересоваться, станет ли он когда-нибудь достаточно обеспеченным, чтобы отовариться бакалеей на шесть месяцев вперед.
Рядом с ним прочистили горло, откашлялись, потом сплюнули в медную плевательницу.
— Ты писатель, п’рень?
Сэм опознал в говорившем старика, которого до этого никогда не видел. Мужчина был совершенно седым и вероятно не стригся с момента окончания Второй Мировой войны.
Сэм кивнул, слегка улыбнувшись.
— Совершенно верно.
Раздалось низкое ворчание. Оно всегда раздавалось, когда он признавался в своей профессии. Поскольку он не любил ни охотиться, ни ловить рыбу, ни жевать табак, то он не производил на местный клан [1] большого впечатления. Сэму хотелось указать им, что его пра-пра-прадед пересек океан и стал известен на всю Колониальную Америку, что, несомненно, произвело бы впечатление на клан. Но тогда его, возможно, стали бы расспрашивать об его собственных делах, а ему не хотелось призваться, какую изнеженную жизнь он до этого вел в Нью-Йорке. Он подозревал, что на Аляске линчевание все еще считается допустимой мерой для контроля численности населения.
— Слышал, ты арендовал местечко Кинкейда, — требовательно спросил второй бородатый восьмидесятилетний старик. — Это правда?
— Совершенно верно, — согласился Сэм.
Ворчание усилилось, пока не достигло невероятных размеров. Говоривший поднялся и протопал к двери.
— Просто все эт неправ’но, — пробухтел он. — Неправ’но.
Остальная часть группы ушла вслед за ним, предварительно наградив Сэма осуждающими взглядами. Сэм посмотрел на мистера Смита, пожилого человека с почти полным отсутствием чувства юмора.
— Что я такого сказал?
Мистер Смит пожал плечами.
— Считай, что скоро узнаешь.
Сэму подумал, не стоит ли это того, чтобы разобраться в этом поподробнее. Опять же, кто предупрежден, тот вооружен. Он сделал глубокий вдох.
— Не позаботитесь объяснить?
Мистер Смит покачал головой.
— Лучше, чтобы ты все узнал сам.
Сэм прислонился к прилавку и постарался не позволить неопределенности этого заявления расстроить его. Учитывая то, как идут дела, это знание могло принести ему явную опасность.
Дверь позади него открылась и с грохотом захлопнулась.
— Джо, когда ты, наконец, заменишь эту чертову половицу?
Ну что ж, звука этого голоса было достаточно, чтобы понять, что страдания трех последних месяцев были не напрасны. Сэм тяжело оперся на прилавок, пока его колени приходили в себя. Этот голос словно пришел из его самых сладостных субботне-утренних мечтаний, это был голос, который принадлежал его теплому и привлекательному партнеру по просмотру футбольных матчей. Его искушало незамедлительно обернуться и убедиться в этом, но он сопротивлялся. Уверенный, что ожидающее его зрелище будет еще роскошнее, чем звук ее голоса. Лучше позволить предвкушению продлиться еще немного. Сэм закрыл глаза и дал волю своей фантазии.
