— Кейти, но ведь ты еще совсем ребенок!
Она слышала это от своих родителей постоянно. Когда отец Кейти служил в Токио, девочка пошла в школу в возрасте пяти лет — такой порядок был заведен для детей из семей американских военных. И вот теперь, хотя ей всего шестнадцать, она уже в последнем классе средней школы. Все одноклассники на год старше, поэтому родители до сих пор считают ее ребенком.
Когда Кейти входила в почтовое отделение, служащая у входа попросила ее показать удостоверение личности[2].
Кейти порылась в сумочке, пытаясь найти кошелек, но, к своему ужасу, обнаружила, что его там нет. И хотя служащая видела ее много раз, но процедила ледяным тоном:
— Извините, но по существующим правилам здесь можно делать покупки, только предъявив удостоверение личности. Кто следующий?
Побагровев от смущения, Кейти побрела прочь, про себя надеясь, что внешне выглядит спокойной и невозмутимой, хотя внутри она вся кипела.
— А-а! Пыталась проникнуть на военный объект без документов? — тихо произнес кто-то сзади.
Кейти обернулась — перед ней, широко улыбаясь, стояла прехорошенькая рыжеволосая девушка, Кейти засмеялась.
— Келли, ну ты у меня получишь! Боже мой, я тебя сегодня не видела. Где ты пропадала?
— Собирала вещи, где же еще! — ответила Келли. — Ты ведь знаешь, мы завтра чуть свет пускаемся в путь. Со следующей недели папа приступает к работе в Пентагоне. — Улыбка исчезла с ее лица. — Мне так не хочется покидать вас всех, да еще в последний год учебы в школе.
У Кейти тоже ком стоял в горле. Они с Келли дружили уже три года. Жили они на одной улице в Форт-Беннинге, вместе играли в футбольной команде, а два года тому назад даже влюбились в одного и того же мальчишку. В прошлом году они вместе решили записаться в школьный драмкружок, и их удивлению не было предела, когда им дали хорошие роли. Они, очевидно, умели неплохо играть!
— Послушай, подойди сюда на минутку, — тихо сказала Кейти, отводя Келли в сторону. Она объяснила, в чем ее проблема, и попросила Келли купить для нее колоду карт, чтобы ей самой не пришлось приезжать сюда еще раз. Келли велела подождать ее на улице и уже через несколько минут вернулась и, заговорщицки подмигнув, вручила Кейти пакетик.
— Задание выполнено! — отрапортовала она.
— Спасибо, Келли, ты — настоящий друг! — сказала Кейти.
Потом они постояли, молча глядя друг на друга, — они не находили нужных слов. Пора было прощаться, и Кейти понимала, что теперь они увидятся очень и очень нескоро, может быть, даже никогда. Так всегда случается, если у тебя отец военный; и хотя Кейти нередко приходилось переживать такие расставания, легче от этого не было. «Иногда жизнь очень несправедлива», — подумала она с грустью, но все же, выдавив из себя улыбку, крепко обняла Келли.
— Напиши мне оттуда, с севера, ладно?
Келли рассмеялась.
— Виргиния вроде бы не на Крайнем Севере.
— На севере, если живешь здесь, в Джорджии! — возразила Кейти. — Ты напишешь мне, правда?
— Я поступлю еще лучше: я позвоню, как только мы обустроимся в новом доме, — пообещала Келли. — И вообще я буду звонить тебе так часто, что ты и не заметишь, что я уехала. Мои предки не станут возражать — ты им нравишься, не пойму только почему.
Кейти состроила рожицу.
— Ну, спасибо! Ладно, рыжая, береги себя, береги…
Еще раз порывисто обняв подружку, она быстро зашагала к машине, с трудом сдерживая слезы.
Вернувшись домой, Кейти вручила карты маме, а та сказала, что на столике в прихожей ее ждет письмо.
— Ты была так увлечена своими акробатическими штучками, что, наверное, не заметила его, вернувшись из школы, — сказала она. — А я забыла тебе сказать. Письмо из Парижа.
Кейти удивленно заморгала.
— Из Парижа? Ты шутишь! Я там никого не знаю.
Она помчалась в прихожую, сгребла в охапку книги, разбросанные по столу, и переложила их на стоящий рядом стул. Действительно, там лежало адресованное ей письмо. Кейти схватила розовый конверт — есть ли на нем обратный адрес? Адреса не было. Хотя почерк показался ей смутно знакомым, она ни за что не смогла бы отгадать, кому он принадлежит. Разорвав конверт, Кейти достала письмо, и когда прочитала его, лицо ее расплылось в улыбке.
— Мам, мам! — закричала она, снова вбегая в кухню. — В жизни не угадаешь! На следующей неделе в Форт-Беннинг приедет Мелисса Харрис! Генерала Харриса переводят сюда, к нам. Ты помнишь, когда я была маленькой, мы вместе жили в Японии? А с ней мы не виделись с тех пор, как четыре года назад были в Берлине. Потрясающе!
— Мелисса Харрис?.. — задумчиво произнесла мама. — Ну, конечно, теперь вспомнила. Вы с ней были, хорошими подругами. Но ведь ты давно не получала от нее писем. Почему?
— Видишь ли, ее родители развелись, — объяснила Кейти. — Теперь Мелисса почти все время живет с отцом. А ее мама вышла замуж за кинопродюсера и переехала в Голливуд.
— Что ты говоришь? — удивилась миссис О'Коннор.
— Ну, а мы все еще дружим, хотя почти и не писали друг другу, — улыбнулась Кейти. — Ты не поверишь, но у нас с Мелиссой во многом сходятся вкусы. Мы даже не любим одно и то же. Когда в Токио мы были в первом классе, то вдруг обнаружилось, что мы обе терпеть не можем морковку. Ну, мне не терпится увидеть Мелиссу. Интересно, изменилась она? Кейти вышла из кухни, на ходу перечитывая письмо. Мелисса выбрала самое подходящее время для возвращения в Штаты. «Не то чтобы она могла занять место Келли, — подумала Кейти. — Но если она будет рядом, разлука с Келли покажется не такой ужасной».
В тот день за ужином, когда семейство обменивалось впечатлениями за день, Кейти думала про себя, что лучше бы они ели побыстрее. Но где там!
— Мэгги, ты ни за что не догадаешься, что у меня будет на ужин, когда я прилечу в понедельник в лагерь «Рейнджер», — сказал полковник О'Коннор, обращаясь к жене.
Миссис О'Коннор поморщилась.
— Не уверена, что мне хотелось бы это знать, — ответила она.
Но он все же сказал:
— Сержант Сильсон собирается приготовить свое фирменное блюдо — жареного аллигатора и гремучую змею.
— Фу, какая пакость! — простонал Вилли.
Раздался дружный смех. Всем было известно, что Вилли становится не по себе даже при виде куриной печенки, которую миссис О'Коннор иногда подает по воскресеньям на ленч.
— Я думаю, Дэнни тоже придется есть эту гадость, — сказал Вилли, скривив свою веснушчатую физиономию.
Кейти была уверена, что сейчас он твердо решил никогда не становиться военным. Но с той же уверенностью она могла сказать, что завтра, а может, даже через пять минут он передумает. Ведь Вилли боготворил отца и старшего брата. Все, что они делали, он считал само собой разумеющимся.
