Она тащила чемоданчик из розовой кожи, потертый и непрочный, как и все ее вещи: он был перевязан веревкой, а из-под крышки кокетливо торчал край белых кружев.
Женщина бросила свой чемоданчик в один из проломов в изгороди. Он приземлился среди помятых цветов рядом с буком. Ударом ноги отшвырнув его в сторону, женщина шлепнулась в цветы, потом, сбросив свою щегольскую шляпу, она блаженно зажмурилась, вытянула ноги.
Ее черные, как воронье крыло, волосы, разделенные аккуратным пробором, густым занавесом закрыли ее лицо от посторонних глаз.
– Эмми!
При звуке приближающихся шагов глаза прелестницы вспыхнули. Она развернулась и спокойно смотрела на подходившего к ней мужчину.
Тот не обладал таким самоконтролем, как она, и эмоции отражались на его лице: голубые глаза потемнели, черты лица исказились.
– Куда ты направляешься? – спросил он.
– Прямо по этой дороге, – сказала она, – а затем по следующей.
– Эмми! – вновь крикнул ей мужчина. – Ты же знаешь, что тебе некуда идти.
– И знаю, что это не в первый раз, – вызывающе ответила она. – Девушка всегда где-нибудь пристроится.
Потом, немного подумав и одарив его взглядом своих сияющих глаз, Эмми сказала:
– Если хочешь помочь, дай мне пять шиллингов. У меня нет ни пенни.
– Ты что, не получала жалованье? – удивился мужчина.
– Да, но я задолжала все до последней монеты другим слугам. Я пыталась унести деньги с собой, но они поймали меня, – девушка дерзко смотрела ему в глаза.
– Но, Эмми, за что же тебя все-таки уволили? – вкрадчиво спросил он.
– За воровство!
– Но это же ложь! Ты не способна на это, – не поверил он.
– Я воровала!
И, подняв с земли чемодан, Эмми показала на торчащие из него белые кружева.
– Одна из ночных рубашек твоей сестры, – хмыкнула она. – Внутри еще несколько.
Мужчина осторожно дотронулся до руки Эмми:
– Пойдем назад, – сказал он. – С сестрой я все улажу. Ты должна остаться.
– Слушай, Ник, – она впервые обратилась к нему по имени. – Ты славный парень, но говоришь глупости.
И затем, вспыхнув неожиданной страстью, закричала:
– Какого дьявола я должна остаться? Посмотри туда – это проклятая большая тюрьма. Я рада, что меня там больше нет!
И, сняв сомбреро, Эмми выразительным жестом махнула им в сторону дома на холме.
Молодой человек посмотрел на дом и проговорил вполголоса:
– Он чудесный! Я нигде не был так счастлив, как там! – потом, набрав воздух, он выпалил вдруг фразу, которой от себя не ждал: – И я никогда не был бы там счастлив, если бы не твой приход в наш дом. Эмми! Возвращайся!
– Во имя Господа! – закричала девушка. – Чего ради? Тебе просто нужна дешевая девка? Будь честным хоть сам с собой. Я дам тебе имена трех девушек, если ты захочешь. И они будут рады услужить тебе. Кстати, одна из них – девственница, а это уж лучше, чем я!
Эмми резко повернулась к парню спиной.
Ник попытался развернуть ее к себе, но она упорно отворачивалась, прикрывая лицо шляпой. Потом, словно вспомнив о чем-то, Эмми толкнула его в грудь:
– Так что?! – громко закричала она. – Ты даешь мне пять шиллингов?
Не говоря больше ни слова, Ник побрел назад к машине с опущенной головой.
Эмми искоса наблюдала за ним. Молодой человек сел в салон машины, нажал на стартер и уехал.
Эмми еще долго смотрела вслед автомобилю, пока тот не скрылся из виду.
Девушка подняла свою ношу и пошла вперед, напевал что-то веселенькие…
Эмми брела по грязи, хотя середина дороги была Вымощена булыжником.
Через какое-то время она увидела в ограде ворота, на которых были развешаны одеяла, а за ними белела палатка.
Она посмотрела за ворота и увидела сидевшего на бревне перед костром мужчину, жарившего себе мясо на палочке.
– Чьи это одеяла? – крикнула Эмми.
– Мои, – ответил мужчина, глядя не на нее, а на подрумянившийся кусочек. – Они проветриваются.
– Снимите их, дуралей! – сказала девушка. – Время проветривания давно прошло. На них упадет роса, и вы умрете от холода и простуды.
– Тогда сверните их, – ответил он. – Вы же видите – я занят.
Эмми бросила чемоданчик в сторону палатки и легко, как мальчишка, перелезла через забор.
– Лучше, если я сверну их с этой стороны, – сказала она и, свернув одеяла, положила их в палатку, а на них водрузила свой розовый чемоданчик.
Сев на бревно рядом с мужчиной, который искоса взглянул на нее, Эмми стала смотреть на его руку, державшую палочку с мясом.
– Я надеюсь, у вас есть еще кусочек мяса, – сказала она. – Почему бы вам не поджарить его для меня?
– Потому, что это достаточно дурацкое занятие, особенно, если у вас нет с собой сковороды, – ответил он. – Держите этот!
Женщина взяла палочку, а мужчина залез в палатку, причем ему пришлось встать на колени и согнуться, такой низкой она была. Потом он вылез, держа тарелку, немного хлеба и несколько кусочков мяса.
Выпрямившись, мужчина посмотрел на сидящую к нему спиной женщину, на ее брошенную на землю шляпу со сломанным зеленым пером, на тяжелую копну ее волос, сверкающую как полированное черное дерево, и усмехнулся.
Взяв у Эмми палочку, он снял с нее пропекшееся мясо и, протянув ей нож, тарелку и хлеб, сказал:
– Это будет уже следующая порция.
Он насадил на шампур очередной кусочек мяса. Эмми села и начала жадно есть. Мужчина склонился над костром.
– Мое имя Дэвид Шредер, – проговорил он. – А ваше?
– Эмили Томпсон, – проговорила она с полным ртом. – Среди своих – Эмми.
Мужчина глянул на нее изучающе:
– Вы оставили свой чемодан в моей палатке.
– Я подумала, что смогла бы здесь остановиться.
– А я подумал, вы его оставили по ошибке, – беззлобно пробурчал Дэвид.
– Нет. Я не делаю ошибок! – с вызовом ответила Эмми.
– Счастливая! – Шредер иронично улыбнулся и принялся за ужин.
Наевшись, он собрал при помощи оставшегося куска хлеба с тарелки жир. Затем, подбросив в огонь несколько поленьев, вытащил из внутреннего кармана своей куртки блокнот, а из кармана жилетки выудил несколько карандашных огрызков.
– Наденьте шляпу! – почти приказал Дэвид.
Эмми нехотя сделала то, что просили. Шредер встал перед нею и посмотрел на девушку так, словно она была деревянной…
Глаза Дэвида замелькали вверх и вниз от нее – к блокноту. От блокнота…
Эмми рассматривала его зеленую, не очень чистую вельветовую куртку, нестиранную серую фланелевую рубаху. Выражение его глаз было как у полуголодного ястреба, а сжатые губы Дэвида и его грозный крючковатый нос вызывали ощущение чего-то хищного.
– Дайте мне посмотреть! – осторожно попросила Эмми.
