Перед глазами Валеры плавали разноцветные круги и кольца. Сходились и расходились в разные стороны. Сквозь белесую пелену он едва различал в тумане какие-то знакомые и малознакомые лица, слышал чьи-то голоса, но ни черта не понимал, о чем они говорят… В голове вертелась одна единственная мысль.
«Надо скрыть от Лиды. Она не должна знать. Она не выдержит».
Тогда Валере Шагину впервые в жизни стало плохо с сердцем. До того дня он и не задумывался, с какой стороны оно находится.
Тысячи раз потом душными бессонными ночами, Шагин казнил себя, что не поменял во время проводку, не уберег сына. Опасался чего угодно, наркотиков, дурных компаний, СПИДа, наконец. Только не электричества.
Несправедливо! Господи, как это чудовищно несправедливо!
Сыну только-только исполнилось пятнадцать. Жить бы еще, да жить!
Наблюдая за развитием его отношений с соседкой по даче Машей Чистовской, Шагин довольно часто глупо фантазировал. В один прекрасный день они, держась за руки, поднимутся к нему наверх в кабинет. Сын Андрей выступит чуть вперед и мрачно и решительно выпалит:
— Мы решили пожениться!
Машенька будет смущаться и непременно покраснеет. Она всегда легко краснеет. В этом случае Шагин нахмурится, отложит в сторону рукопись, строго поглядывая обоим в глаза, начнет набивать трубку. Нарочито медленно, в три приема, по всем правилам. Где-то в глубине, в самом тайнике души слегка позавидует сыну.
Раскурив трубку, с удовольствием выпустит длинную струю дыма в потолок. И только потом, тяжело вздохнув, даст свое родительское благословение.
Несправедливо! Несправедливо!
Шагин уже второй год каждое лето жил за городом в полном одиночестве. Жена Лида, после смерти сына ни на какие уговоры не поддавалась, так ни разу и не приехала на дачу. Ее можно было понять. Здесь об Андрее напоминало все.
Приблизительно через полгода после похорон Андрей начал, чуть ли не ежедневно являться Шагину. Собственно, не совсем точно, «являться». В мыслях он всегда присутствовал где-то рядом. Просто когда отступила первая нестерпимая боль, ушла, глубоко запряталась внутрь и затаилась там, Шагин незаметно для себя, для окружающих, начал постоянно беседовать с сыном.
Давал советы, как следует мужчине поступать в тех или иных ситуациях, делился воспоминаниями о своем детстве, отрочестве и юности, в абсолютной убежденности, уж лично его-то опыт, «сын ошибок трудных» поможет Андрею избежать подобных. Расхожую мысль, чужой опыт никогда не становиться собственным, Шагин отбрасывал, наивно полагая, уж они-то с сыном являются исключением.
Чаще всего в этих фантазиях сын только иронически усмехался на все поучения, наставления отца и, как в реальной жизни, молчал. Партизан на допросе в гестапо, диссидент в кабинетах КГБ. Весь в Лиду.
Словом, в том, что сын продолжает жить, существовать где-то рядом в другом измерении, в другой жизни Шагин даже не сомневался.
После сорокового Валера Шагин с головой бросился во всевозможные халтуры, с остервенением кинулся зарабатывать деньги. Вовсе не потому, что был жлобом. Писательских и издательских заработков им с Лидой вполне хватало. Не шиковали, но и не голодали. Вели достойный уровень жизни. По их понятиям достойный. Бежать, задрав штаны за олигархами, магнатами, новыми русскими или просто за более удачливыми друзьями, подобное ему и в голову не приходило.
Хотя, если совсем честно, последние годы Валерий Шагин вел образ жизни бедствующего литератора-прозаика. В узких кругах популярного. Пять лет назад он неожиданно для всех кинулся в бизнес, зарегистрировал собственное небольшое издательство «Пумма», которое практически состояло из него самого и приятеля Игоря Перкина, художника иллюстратора. Выпустил несколько хорошо распроданных книг, но дальше дела в финансовом смысле покатились под горку.
Долги, кредиты, займы под частное слово… Занять, перезанять… Бедность схватила за горло костлявой рукой и медленно, но верно сдавливала все сильней. Выручала старенькая «Ока», безотказный ослик, маленькая, экономичная, неприхотливая машина. Мечты о чем-то большом, мерседесообразном, джипоподобном пришлось засунуть куда-то очень-очень далеко.
После смерти сына Шагин сознательно начал нагружать себя все большим и большим количеством дел. Бомбил направо и налево на старенькой «Оке». Подвозил одиноких вечно опаздывающих на работу женщин до метро. С двумя из них у него даже сложились неплохие приятельские отношения.
Потом дал объявление в газету «Из рук в руки» и начал издавал за счет авторов небольшими тиражами повести и рассказы начинающих, в основном молодых и зеленых. Даже зачем-то согласился встречать после школы соседского первоклассника Мишу. За символическую плату пять раз в неделю.
Только б не останавливаться, не задумываться, не оглядываться назад. Но и деньги, конечно, деньги проклятые.
«Небеса не помогают людям, которые бездействуют!», постоянно цитировала Софокла еще в детстве мать Валеры.
Деньги, деньги… Их вечно не хватало, даже на самое необходимое.
А надо было продолжать жить.
Шагин переменил позу. Он всегда на даче за столом сидел, сильно ссутулившись и закинув ногу на ногу. Какая-нибудь из них постоянно затекала. Приходилось чуть приподниматься из-за стола и перекидывать ноги наоборот. Чаще всего левую на правую. Компьютер по-прежнему демонстрировал самолетики.
Соседка Машенька за окном по-прежнему драила и без того сверкающую «Мазду» и что-то напевала себе под нос. Изредка, незаметно для окружающих, (только не для Шагина!), бросала на его окно быстрые взгляды.
В это лето работалось Валерию Шагину на даче особенно отвратительно. Почти не работалось. Хоть он и пытался убедить окружающих, да и себя самого, три-четыре дня в неделю за городом крайняя необходимость.
Теперь он и сидел за столом и самоотверженно пытался начать работать. Вернее, глазел на молоденькую соседку Машеньку Чистовскую. Она его не могла видеть, только догадывалась о его присутствии на втором этаже. Сквозь зелень деревьев и пыльное окно с улицы что-либо разглядеть внутри дома невозможно.
Вот Маша под окном закончила драить машину, окинула критическим взглядом кузов машины и сама себе одобрительно кивнула головой.
Вот бросила последний быстрый взгляд на окно Шагина и, выплеснув остатки воды из ведра в канаву, скрылась за воротами особняка.
Совсем недавно, вот так же хлопнув створкой, за этими воротами исчезла нескладная угловатая девчонка. Ушла навсегда. Чтоб в следующий раз появиться взрослой девушкой, молоденькой женщиной.
