Кара Локвуд - Улыбнитесь, вы уволены

Я тощая, но не надо мне завидовать. Думаете, приятно, когда в начальной школе тебя дразнят скелетом? Конечно, теперь я осознаю свои выгоды, — теперь, когда выросла. И все-таки иногда мне снится забияка Шейла, которая пихала меня на шведскую стенку и обзывала «зубочисткой». Уж я-то выстрадала право влазить в джинсы для мальчиков.

А еще я плоская. У некоторых мужчин грудь пышнее. Наверное, стоит потратиться на «чудо-лифчик», но мне кажется, это нечестно.

У меня медово-золотистые — правда, не от природы — волосы. Обычно я завязываю их узлом на макушке. По дому я хожу в толстых очках в квадратной оправе; по-моему, я в них похожа на певицу Лизу Лоэб, но моя подруга Стеф говорит, что скорее на певца Элвиса Костелло.

Вообще-то энергичной меня не назовешь. Но в «Максимум Офисе» я старалась. Не просто старалась — из кожи вон лезла. Естественно, я хотела впечатлить Майка, самого молодого — тридцать пять лет — вице-президента в компании. Майк выглядел на тридцать, выслушивал на совещаниях мои идеи и поздравлял меня, словно профессор — любимую ученицу. Я почти каждую неделю работала по пятьдесят часов. Теперь это время кажется мне потраченным впустую. Могла бы смотреть в свое удовольствие «Правдивую голливудскую историю».

Вот моя жизнь в двух словах.

Безработная. Сейчас живу в гигантской трехкомнатной квартире, на которую у меня нет денег. И вместо того чтобы откладывать трехмесячную зарплату (как любой ответственный человек в наши экономически нестабильные времена, когда тебе дают лишь двухнедельное выходное пособие), я то и дело транжирю эту самую трехмесячную зарплату, и даже больше — опустошаю три кредитные карточки. Меня можно назвать финансово необучаемой.

Мама хочет, чтобы я чаще встречалась с молодыми людьми.

Папа считает, что мне нужно выйти замуж, завести детей и перестать доказывать, что я могу сделать карьеру.

Я совершила колоссальную ошибку: спала с начальником, который в итоге меня бросил, а заодно, по доброте душевной, и уволил, чтобы избавить от неловких встреч у конторской поилки.

Вроде все. Вот вам основные статистические данные. На самом деле моя жизнь не так уж плоха. Правда. У безработных есть одна привилегия: они имеют полное право валяться на диване во фланелевой пижаме и хандрить. Хорошо, когда можно с хмурой физиономией сидеть на семейных сборищах и слышать шепот: «Пострадала от кризиса на рынке труда, бедняжка» вместо «Уже двадцать восемь, а всё не замужем, бедняжка». Вчера за ужином у двоюродной сестры (у нее скоро свадьба) дядя с тетей сунули мне в кошелек пару стодолларовых банкнот. Лично я не брезгую жалостью, если она выражается в наличных.

— Расскажи, как сегодня одета Стар Джоунз, — требует моя подруга Стеф, позвонив, как всегда, около десяти.

Стеф работает в «Максимум Офисе». В последнюю волну сокращений ее пощадили, но она особенно не радуется: ее еще никогда не увольняли, и она чувствует себя некоторым образом обделенной. Не говоря уже о том, что теперь уцелевшая Стеф вынуждена работать за тех пятерых, которых выгнали из отдела по связям с общественностью.

— Скажу только, что для ее наряда пришлось умертвить не меньше пятидесяти плюшевых леопардов, — отвечаю я.

— Она уже начала орать? — интересуется Стеф.

— Нет еще.

Я питаю необъяснимую неприязнь к Стар Джоунз и ко всем остальным в телепрограмме «Мнение». Пока у меня была работа, «Мнение» мне нравилось. Я смотрела его, когда, сказавшись больной, прогуливала работу. Грешное удовольствие. Но теперь, когда дневное телевидение стало моей единственной интеллектуальной пищей и связью с обществом, я чувствую, что терпение мое на исходе.

Не понимаю, почему у них есть работа, а у меня нет. Я тоже могла бы орать. И с апломбом вещать о предметах, в которых ничего не смыслю. И изводить знаменитостей идиотскими вопросами. Дневное телевидение всегда подрывало мой дух, но отказаться от него я не в состоянии. Это такая же саморазрушающая страсть, как тяга к чипсам с сыром или к никотину.

— Радуйся, что тебя здесь нет, — выдыхает в трубку Стеф.

— Что там у вас? Кто-нибудь уволился? — с надеждой спрашиваю я.

Мне нравится воображать, что после того, как меня сократили, сотни сотрудников с факелами в руках отправились штурмовать автостоянку, опрокидывая машины начальства и требуя восстановить своих коллег.

— Где там. — Голос у Стеф убитый. — Все поджали хвосты. Да уволиться-то некогда, столько работы. Я говорила, что мне нужно написать маркетинговые проекты для восьми новых клиентов? Это только сегодня. Я за всю неделю ни разу не освобождалась раньше девяти.

— Ужас, — соглашаюсь я.

— Даже хуже. Майк посягает на наши выходные. Как будто мы мало крови отдаем компании. Теперь им нужны еще наши суббота с воскресеньем.

— Ну, бывает и похуже. Я вот сижу в плену у «Мнения».

— Учитывая, что у меня на столе груда бумаг выше Эйфелевой башни, это еще ничего, — возражает Стеф. — Черт, босс. Похоже, пришел сообщить, что сегодня мне снова придется задержаться. Я перезвоню.

Через две минуты телефон звонит снова. Это мой братец Тодд.

— Джейн, ты сегодня обещала поискать работу, — напоминает он.

Брат старше, собраннее, и ему совсем не улыбается идея поддерживать своими налогами мой затяжной простой. Тодду претит мысль, что не все служат тем же общественным идеалам, что и он. Его раздражают люди, живущие вольной, без условностей, жизнью.

— Я ищу, — вру я. Газета с объявлениями валяется на другом конце дивана. Если вытянуть шею и хорошенько прищуриться, можно разобрать одно или два.

— Если бы ты правда искала, то сидела бы в Интернете и телефон был бы занят. Хотя бы план ты составила?

Тодд убежден, что планирование необходимо. Как душ. В его понимании спонтанность — это когда считают в столбик, а не на компьютере.

— Я подумываю о профессии бродяги, — отвечаю я. — Подхожу по всем параметрам.

— Джейн. Давай серьезно.

— А я серьезно. Я не привередливая. Могу есть из мусорных баков.

— По-моему, это не самое ценное качество.

— Почему? Я могла бы, например, испытывать на себе новую продукцию кондитерской фабрики «Набиско», — предлагаю я.

— Ты посылала резюме?

Какая беспощадность. Но я знаю, что так Тодд проявляет свою заботу.

— Я разослала двадцать резюме и получила один ответный звонок: мне сказали, что номер факса, который я набираю, не работает.

— Может, твое резюме пора обновить?

— Тодд! Разве тебя не ждут налоговые декларации?

— Послушай, я не хочу показаться занудой, но, по-моему, тебе стоит задуматься, что делать дальше. Ты должна использовать это время для пересмотра своих жизненных целей.