Я осмелилась сесть на диване только через несколько минут после того, как мягко захлопнулась входная дверь. До меня медленно доходило, что связался дядя не с теми людьми, которые легко прощают. А ещё — что я совершенно не знаю, что теперь делать.
Сколько я сидела на диване в прострации, я не знаю. Как будто меня залили жидким шоколадом, который остыл и сковал меня похуже любого наркотика насильников… Потом меня трясло. Да так сильно, что зубы стучали. Наверное, именно звук стучавших зубов и отрезвил меня. Я стащила сапоги с ног, встала и, как зомби, побрела на кухню. Всё там было перевёрнуто вверх дном. Даже продукты из холодильника. Машинально собрав рассыпанные по полу сосиски и вскрытые йогурты, я выбросила их в мусорку, а потом нажала на кнопку кофеварки. Дядя не любил, когда я пила много кофе, но сейчас он был мне просто необходим. И сигарета.
Пакет «Ротманса» лежал на столе, я взяла длинную тонкую сигарету и закурила. Если бы дядя видел — убил бы на месте. Но его нет. Вернётся ли он на эту кухню, зависит только от меня. И эта мысль меня угнетала. Он, опытный охотник и старый вояка, попался в лапы обокраденной жертвы. Как я, начинающая в деле, смогу помочь ему?
Мужчина в костюме — Захар Смородинов. Я украла у него оливковый бриллиант. Это было плёвым делом. Камушек стоит не очень дорого, это же не алмаз из короны российской империи! Его бы ещё долго не хватились, но, видимо, хозяин драгоценности решил не вовремя оценить её или просто полюбоваться…
О нём я знала немного, но этих знаний хватило, чтобы устроиться в его дом уборщицей, проработать несколько дней, дожидаясь удобного момента, и вскрыть сейф с драгоценностями. Камень был вставлен в кольцо из белого золота, его окружали маленькие обычные бриллианты. Нам с дядей был заказан только хамелеон, но выковырять его из кольца я бы не смогла. Пришлось брать как есть. Оливковый бриллиант был большим, с ноготь большого пальца, но я вынесла его в… ну вот там и вынесла. Минутное дело — сунуть в презерватив и в трусы. А что было делать? Прислугу просвечивали портативными сканерами на предмет воровства. Под кожу лучи не проникают, поэтому колечко беспрепятственно покинуло дом Смородинова.
Кофеварка зарычала, нагревшись, и брызнула тонкой бежевой струйкой в чашку. Запах кофе заставил меня очнуться. Затушив окурок в дядиной пепельнице, я взяла кофе с собой в гостиную. Надо найти блокнот с деловыми записями. Они, конечно, зашифрованы, но есть там и «чистые» записи. Возможно, одна из них натолкнёт меня на мысль.
Загранпаспорт… Он хранится в тайнике в спальне дяди. Мультивиза действительна ещё полтора года, что-то вроде этого. Мы хотели махнуть в Монако, покутить пару деньков. Эх, прощай, веселье, здравствуй, работа…
Деньги… Деньги есть. Мне стало горько. Это дело должно было стать моим последним делом. Ведь через несколько месяцев мне исполнится восемнадцать, а это означает полную уголовную ответственность в случае поимки. До того с дядиными связями и с хорошим адвокатом, грамотно построив защиту, я могла бы получить условный срок. Но Смородинов не хотел суда. Он хотел назад свою блескушку.
Надо связаться с курьером. По великой случайности я знала, кто занялся перевозом бриллианта во Францию. Армани. Пошляк, циник и любитель на всё согласных женщин, черногорец Арман был гражданином Бельгии, поэтому имел свободный въезд как в Евросоюз, так и в страны бывшего коммунистического лагеря. Покупатель был его человеком, Армани его не сдаст, не дурак. Но мне важно добраться до курьера. Там уже как-нибудь креативненько выбью из него нужные мне имя и адрес.
Ну вот. План действий есть. Я отхлебнула кофе, копаясь под сброшенными со столика журналами. Только бы эти уроды не забрали дядин ежедневник с собой! Кофе оказался горячим и несладким, я даже скривилась от неожиданности. Забыла сахар положить! Присев на корточки, я принялась сгребать журналы в стопку, заметила один, улетевший под диван, полезла его доставать и обнаружила пухлый блокнот. Сам он туда не мог ускользнуть, значит, дядя Петя его запихнул в первый момент нападения. Старый вояка ещё повоюет. Пусть даже моими руками.
Дядиного шифра я не знала. Расшифровывать его не было ни времени, ни смысла. Ведь работать с шифрами меня учил именно он, а значит, предусмотрел вариант защиты от меня. Но всё же кое-какие секреты я разнюхала. Так. Отлистала несколько страниц назад. Девятого я вынесла бриллиант. Здесь стоит галочка. И тут же, рядом, буквы АИ в кружке. Дядя встретился с Армани и передал ему товар. Значок евро и буква Ш. Курьер заплатил задаток наличными: Ш — шуршат и шелестят по дядиной терминологии. Выехал Армани наверняка в тот же день вечером либо десятого утром. Вряд ли самолётом полетел, там проверяют багаж и сканируют пассажиров. Скорее всего, машиной отправился. Что там у нас говорит Гугл Мапс про путь Москва-Брюссель?
Покладистое приложение в моём мобильнике ответило быстро и чётко: двадцать шесть часов. Плюс два-три на еду, туалет, отдых. Одиннадцатого в обед самое позднее Армани был дома. Двенадцатого вечером в дядином блокноте отмечен двойной значок евро и нарисовано солнышко. Это не может не радовать. Значит, вся сумма поступила на счёт и весьма специфический.
Счетов у дяди было несколько. Официальный, на который начислялась его пенсия и моё пособие, с которого оплачивалась коммуналка и интернет. Левый, зарегистрированный пёс знает на каких островах фискального рая, который только принимал деньги, но не выдавал до определённого срока. Туда дядя переводил свои «выигрыши на тотализаторе» — деньги, полученные за почти легальные, но некрасивые дела. И крайне левый, который использовался дядей исключительно для «грязных» денег. Таких, как еврики от французского покупателя бриллианта-хамелеона.
Этот крайне левый счёт и означало солнышко. И находился он отнюдь не в банке. И даже не в стеклянной, зарытой на огороде старой дачи. Счёт держал один из старых контактов дяди, ростовщик Лютик. Уникальный мужик. До него можно было дозвониться в любое время дня и ночи. И осуществлял операции он, не выходи из своей квартиры. Дядя оговорил с ним сумму, которую я имела право получить с крайне левого счёта в месяц, и она была ничтожно мала для поездки за границу и связанных с этим расходов. Конечно, есть наличные от бриллианта, но надо заглянуть в тайник — не положил ли дядя часть евриков в островной банк… Если да, то придётся уламывать старого еврея поверить в необходимость выдать мне годовую сумму карманных денег.
С телефоном в одной руке и чашкой кофе в другой я пошла в спальню, которая не отличалась особыми дизайнерскими изысками. Дядя привык жить просто, и меня к этому приучил. Так что сапожки — это чуть ли не первая самостоятельная покупка модной вещи за несколько лет.
Тайник был устроен в старой розетке у кровати. Всем известная штучка, но дядя схитрил и не ограничился простой деревянной коробкой, встроенной в стену за розеткой. Чтобы достать шкатулку, в которой хранились деньги, надо было знать секрет, открывающий заднюю панель коробочки. Секрет он мне показал — для экстренных случаев. Сейчас, думаю, как раз такой. Я с трудом засунула обе руки в открытую дыру, нащупала два крохотных выступа — слева внизу и справа посередине — и нажала. Подождала несколько секунд и толкнула панель. Та откинулась вверх на пружине, и я смогла достать простую деревянную шкатулку. На ней стоял замок с кодом. Четыре цифры. Порядковые номера букв алфавита, формирующих слово «жаба». Затейник всё-таки мой дядя!
