— Туда нельзя!.. — всполошилась я, кинувшись спасать репутацию босса.
А вдруг зачтётся?.. Я коршуном метнулась между дверью и директором по продажам, тот испуганно вжался в стену, но мотнул ногой. Он подставил мне подножку. Нечаянно, конечно, но результат налицо. Я влетела в кабинет босса, упав на четвереньки. Босс возмущённо посмотрел на меня, прижав трусы к паху, пряча самое ценное. Член он целомудренно прикрыл, но задницу не успел прикрыть.
— Что за цирк? — взревел босс.
— П-п-простите!
Я неловко поднялась, дёрнувшись в сторону так резко, что узкая юбка не выдержала, треснув по шву. Босс, мерзавец, довольно загоготал. А я встала, прикрывая собственную задницу ладошками.
— Розовые, Евгения! — крикнул мне вслед босс, дав понять, что он успел разглядеть мои розовые трусики.
Да и хрен с тобой, подумаешь!.. Чему радовался-то так? Впервые за тридцать семь лет увидел розовые женские трусики, что ли?..
Я прикрыла папкой попу, наскоро залатав прореху в женском туалете, и вернулась на рабочее место. Садиться я опасалась: вдруг шов не выдержит, а мне больше шить нечем — нитки кончились. Всё это суета сует. Гораздо больше меня волновало другое: задница босса.
А если быть точной, родимое пятно на правой ягодице босса. Мне показалось, что это был ворон… Почему меня так волновало родимое пятно на заднице босса? Да потому что мне моя бабушка, баба Сима, царство ей Небесное, нагадала, что отцом моих детей станет мужчина с родимым пятном в виде ворона!..
Глава 2. Евгения
Восемь лет назад
— О, глянь-ка… Никак, наша шалопайка приехала! — услышала я немного ворчливый голос свой бабы Симы.
Я помахала бабуле через забор.
— Привет, баба Сима!..
— А ты, Евгеша, что ли, за забором будешь стоять? Давай-ка во двор, родимая…
Бабуля отряхнула узловатые пальцы от земли, вытерла их о передник и пошла отворять мне калитку. Мне пришлось нагнуться, чтобы поцеловать морщинистую сухую щёку любимой бабули. Кажется, что с каждым годом я расту вверх, а бабулечка уменьшается.
— Ох ты ж вымахала, каланча! — добродушно потрепала меня за щёку бабуля. — Заходи в дом. Умывальник сама знаешь, где. Переодевайся… Да за стол садись. Я, как знала, пирожков навертела с утра. С яичком и с зелёным лучком. Лучок — домашний, прямо с грядки. А яички я у Никитичны беру, она всегда хорошие даёт, свежие…
Я уже стояла на крылечке старого деревянного домика, а бабуля бормотала себе под нос. Она расхаживала по кухоньке, скрипя половицами, собирая на стол. Я быстро скинула с ног сандалии на каблучке, подхватила полотенце и потопала в летний душ, который стоял у бабули на заднем дворе. Сверху на деревянной кабинке стоял железный бак. Вода в баке за весь день нагревалась и была очень тёплой. Я задёрнула шторку и с наслаждением начала смывать с себя запах пота и дорожную пыль. Я умывалась, напевая себе под нос…
Ничто не предвещало беды, как вдруг я услышала топот ног, отчаянное похрюкивание и мужскую ругань.
Я осторожно выглянула из-за шторки и увидела, как в мою сторону несётся круглый поросёнок с чёрными пятнами на боках, а за ним бежит какой-то мужчина, размахивая руками, как мельница. Я взвизгнула и спряталась за шторкой. Но меня это не спасло от конфуза: поросёнок протаранил ткань, извернулся и толкнул меня под колени. О-о-о-ой! Я растянулась на полу маленькой кабины. Голая, с шапкой мыльной пены, сползающей мне на глаза.
Розовый поросёнок триумфально лягнул меня и унёсся в обратном направлении, зацепив пастью шторку. Он потащил её за собой словно мантию. Поросячью королевскую мантию с рисунком жёлтых подсолнухов. Мужик ошалело уставился на меня. Это я заметила одним глазом, потому что в другой глаз мне попало мыльная пена.
— Что пялишься, козёл? — я попыталась прикрыться, но наглый мужчина, не таясь, разглядывал меня. Я швырнула в мужика мыло. Тот увернулся от летящего куска мыла, пролетевшего над его головой. В отдалении послышался детский крик:
— Ма-а-а-ма!.. Конфуций опять убежал!..
— А ты куда смотрел, балбес? — загорланила женщина.
— Это не я!.. Это дядя Ник… — оправдывался мальчишка.
Мужик дёрнулся, словно очнувшись. Видимо, это и был тот самый растяпа, упустивший поросёнка. И сейчас он рванул за вредным домашним скотом. Но поскользнулся на куске мыла и растянулся на тропинке, застеленной толстой резиной.
Смеяться над чужими несчастьями нехорошо, но я засмеялась: так нелепо дядя Ник взмахнул руками перед тем, как упасть. Подстреленный лебедь, не иначе!.. Но смеяться я быстро перестала. Потому что дядя Ник виртуозно заматерился и встал, зажимая нос. Из-под пальцев бежала кровь: мужчина умудрился упасть носом на деревянную оградку бабулиных грядок.
— Ой! — вырвалось у меня.
Дядя Ник бешено зыркнул в мою сторону и поспешно удалился прочь. То ли догонять поросёнка со странным именем Конфуций, то ли спасать свой породистый нос. Нос у неудачного загонщика свиней был выдающийся: Колю можно было смело лепить в профиль на монеты. Да и сам он был ничего, наверное. Многое я не успела разглядеть. Нос и тёмные глаза, вот и всё, что я запомнила о Нике.
Я поспешно смыла с тела мыльную пену и пошла докладывать бабушке о происшествии на заднем дворе.
— Бабуля, там поросёнок сорвал шторку с душа! — с порога заявила я.
— Ась? Поросёнок? Не с чёрными пятнами, случайно?
— Да, с чёрными пятнами, — подтвердила я, садясь за стол.
Бабушка уже наложила пирожков на тарелочку и налила в вазочку моего любимого вишнёвого варенья.
— Чайку с молоком?
— Да, спасибо, бабуля…
Бабуля плеснула мне чаю и только после этого села на скамеечку, сложив руки под грудью.
— Так это Камфуций, наверное, — проговорила бабушка.
— Конфуций? — уточнила я.
— Ага, да. Я так и сказала.
Я не стала поправлять бабулю, сосредоточившись на поедании пирожков.
— А почему Конфуций? — спросила я с набитым ртом.
— А я откуда знаю? Это у Нинки дочка китайский учит, так у них всё теперь по китайскому… этому самому… мен-фую.
— По фен-шую? — спросила я.
— Ага, да. По нему. И грядки все перелопатила. Лук, говорит, должен смотреть прямо на помидоры и видеть капусту слева… Ой, нехристь-то какая, тьфу!.. Вот и поросёнка они тоже назвали по-китайски.
Я посмеялась над странными соседями любимой бабули, спросив:
— За поросёнком мужик какой-то гонялся…
— А… Этот… Родственник какой-то… Двоюродный брат, что ли. Так он его, наверное, и упустил. Ох уж эти городские неумехи!..
— Ба-а-а… — возмутилась я.
— Да я же не про тебя говорю!.. Ты у меня умница, красавица… Окончила свой техникум?
— Колледж, бабуся…
— Да какая разница, — махнула рукой бабуля. — Всё одно…
Я только окончила колледж и приехала к бабуле на две недели. Мама просила помочь бабуле по хозяйству. «Отдохнёшь заодно от городской суеты, загоришь!» — сказала мама и беспрекословно отправила меня за дверь. В принципе, я не сильно расстроилась. У бабули я любила бывать, жаль только, что в деревне не было никакой связи. Но бабуля, я была уверена, загрузит меня работой так, что не до интернета будет…
Соседского Ника мне было немного жалко. Кажется, я зря кинула в него куском мыла, он сломал из-за меня свой нос. А мама всегда учила меня извиняться. Так что на следующи й день я хотела извиниться. Но бабуля решила поехать в районный центр за пенсией и попросила съездить с ней вместе. Приехали мы уж после обеда, потом надо было помочь бабушке по хозяйству. И о том, что я хотела извиниться перед Ником, я вспомнила только вечером. Я взяла бабулиных пирожков и пошла к соседям. Я подёргала калитку, во дворе залаял пёс, и на крыльцо вышла полная женщина.
— О!.. А мы как раз вас с бабой Симой собрались звать. На свежину!..
— На какую свежину? — спросила я.
Из дома на звук голосов вышел Ник, с тарелкой в руках. Ник выглядел парадно: джинсы были модными и явно дорогими, даже рубашка с короткими рукавами сидела на нём отлично. Ник что-то жевал, лицо у него было опухшее, а под глазами расплывались потрясающие синяки.
