Я смеюсь, запрокинув голову.
— Сюрприз, мелкая!
— Офигенный сюрприз! Мама-а-а-а-а-а, Даша приехала!
— Я ещё и подарок привезла, — говорю я, кивая на валяющийся рядом с нами пакет.
— Вау!
Интерес ко мне уже утерян. Алёнка с головой нырнула в подарочный пакет.
Я здороваюсь с мачехой и вручаю ей подарки из дьюти-фри: духи и конфеты. Отцу достаю из чемодана пакет с колбасками и сыром, он радостно размахивает провиантом и удаляется на кухню, в свое убежище.
Взмахом руки приветствую толпу детей и оборачиваюсь в поисках второй младшей сестры, Юли. Вместо этого натыкаюсь на серьезный взгляд темноволосой девочки. Она рассматривает меня с любопытством, с ног до головы, задерживаясь на моих волосах, которые едва касаются плеч. Она кажется мне знакомой, но я сразу не могу понять, где могла её видеть. Она приветливо улыбается мне и уносится с другими детьми вглубь дома.
Я тут же о ней забываю.
— Младшую куда дели? — спрашиваю у Люды, жены отца.
— Юлька не выдержала накала страстей и уснула, — отвечает она, — идём на кухню, покормлю тебя.
— Не-е-ет, — вмешивается Алёнка, дуя губы, и виснет на моей руке, — пойдём с нами, Даша! Скоро будет торт! Я тебе покажу все-все подарки!
— Руки помою и приду! — обещаю я.
Постепенно все расходятся из прихожей, а я немного мешкаю. Вешаю джинсовку в шкаф. Задвигаю чемодан в угол. Сбрасываю кроссовки и подхожу к зеркалу.
В дверь звонят, но в доме стоит такой шум и гам, что слышу трель звонка только я.
Устало вздыхаю и дергаю ручку на себя.
Замираю, парализованная шоком. У меня начались приходы от таблеток? Как такое возможно? Что ему здесь делать?
— Привет, — говорит Кирилл, его брови удивленно приподнимаются, копируя движение моих, — Даша?
2
Кирилл Морозов.
Мое наваждение.
Моя сердечная боль, мучившая меня долгие семь лет.
Собственной персоной, в расстëгнутой чёрной косухе, с падающими на лоб растрëпанными темными волосами, стоит на пороге дома моего отца. Почти не изменился. Лицо чуть заострилось, приобретя более мужественные черты. Раздался в плечах и стал, кажется, выше.
Какого...?
Смотрим друг на друга в недоумении. Он в не меньшем шоке, чем я.
Морозов тоже меня рассматривает. Скользит взглядом с головы до ног и обратно. На мне удобные джинсы, с дырками на коленях, и растянутый свитшот оверсайз. Ничего особенного, я только из аэропорта.
— Ты? — спрашивает он.
— Привет, — говорю я.
Произносим одновременно и замолкаем, снова принимаясь играть в гляделки. На этот раз глаза в глаза. Сколько мы не виделись? Почти три с половиной года. В нашу последнюю встречу он разбил мне сердце и, хорошенько потоптавшись на осколках, исчез.
Даю себе мысленную затрещину за промедление и опускаю взгляд. Нечего пялиться.
У него белые кроссовки. Точно такие же, как были у Фила.
— Я за Оленькой приехал, — первым прерывает молчание Кирилл.
Поднимаю голову.
Не сразу понимаю, о ком он.
А потом до меня доходит.
Та девочка... Оля. Его младшая сестра. Получается, она узнала меня первой.
Господи, я уже и забыла, какой маленький этот город. Все друг друга знают. Просто так не спрятаться, не скрыться... Только сошла с самолета и вот... здравствуй, моё проклятое прошлое. Когда там у меня обратный вылет? Кошусь на свой нераспакованный чемодан, стоящий прямо за дверью.
— Я рано? — спрашивает Морозов и переводит быстрый взгляд за мою спину, в доме творится какое-то детское безумие, потом возвращается обратно к моим глазам. — Ладно. Подожду её в машине. Скажи ей, что я здесь. Она не отвечает на мобильный.
Захлопнуть бы сейчас дверь прямо перед его смазливым лицом и постараться стереть себе память от этой встречи.
Я беру себя в руки. Мысленно считаю до десяти и улыбаюсь. Я его больше не люблю, он не сделает мне больно. Бояться мне нечего, нужно привыкать сталкиваться со своими бывшими страхами лицом к лицу. Трудно сделать больно человеку, который больше не боится боли. Сложно начать что-то чувствовать, когда внутри всё мертво. Выжжено. Истлело. И даже если не он причина этого пепелища, это больше не имеет значения .
— Дети сейчас заняты, им не до телефонов, — пожимаю плечами и отступаю, приглашая Кирилла зайти внутрь. — Заходи. Скоро будет торт.
Морозов неуверенно мнëтся на пороге.
— Закрой дверь с той или с этой стороны, — говорю я и отворачиваюсь.
Меня ждет Алёнка, где-то наверху спит тёплая малышка Юля. На кухне гремит сковородками Люда, и отец громко смеётся над её шутками. До Морозова мне нет никакого дела. Почему-то я уверена, что он не потеряется и найдет, чем себя занять. Ведь в этом доме он явно не первый раз.
Между лопаток покалывает, я и не думаю оборачиваться. Пусть смотрит.
Сердце стучит ровно. При виде Кирилла оно никуда не провалилось. Пол под моими ногами цел и невредим, и мне даже не хочется сбежать.
Всё не так страшно, как я себе выдумывала.
Конечно, я представляла себе нашу новую встречу. Миллионы раз. Я всегда в этот момент была не одна. Мне казалось, будет идеально, если Кирилл увидит меня с Филиппом. Посмотрит, как я счастлива. В конце концов я научилась жить без него.
Заворачиваю за угол, прижимая холодные ладони к щекам, выдыхаю и дергаю на себя дверь в ванную.
Мою руки под прохладной водой и освежаю лицо.
Достаю телефон из заднего кармана джинсов и открываю сообщения от Фила. Проматываю пальцем ленту вверх и тыкаю в первое попавшееся голосовое.
— Люблю тебя. Да-ша, я тебя люблю, — смешно растягивая слова, поёт Филипп.
— Даша! — кричит Люда с кухни и я поторапливаюсь. — Где ты застряла?
— Там в дверь позвонили. Я открыла, — говорю я и забираюсь на высокий барный стул около кухонного острова.
— Кто пришёл? — хмурится мачеха, поглядывая на телефон. — С охраны никто не звонил.
— Морозов. Кирилл.
— Ааа. Рано он. Оля не захочет уходить. Вы знакомы? Хороший мальчик.
Поднимаю глаза к потолку.
За что, Господи?
— В одной школе учились, — бросаю как можно нейтральнее, — он старше на два года.
— А я с его матерью в одном классе была. Такая драма. Так резко ушла, совсем молодая. Сгорела как спичка от рака. Слышала эту историю? — Жена моего отца ставит передо мной пустую тарелку и накладывает, по моему мнению, слишком много еды, не переставая при этом тараторить. — Отец-то его горевал недолго. Нашёл в одноклассниках свою первую любовь и почти два года как живет с ней в Беларуси. Ольку на Кирилла оставил, девчонка с характером, уезжать отказалась... Вот они вдвоём только и остались. Мы иногда к себе с ночевкой девочку берём.
— Эй! — возмущаюсь, пытаясь остановить поток слов мачехи и выкладку еды мне на тарелку. — Я столько не съем. Ты мне лучше расскажи, как у вас дела. Я сплетни не очень люблю, тем более не слишком близко знакома с семьей Морозовых.
Вру и не краснею. В первый день приезда мне не хочется слушать, как жил Морозов все годы, пока я была в Германии. Достаточно того, что он сейчас находится в том же доме, что и я.
Вздохнув, отправляю в рот полную ложку и медленно жую. Замечаю движение в дверях кухни и инстинктивно поворачиваю голову туда. Пусто. Только детские визги и смех раскатами грома проносятся по дому.
— Боже, храни детскую анимацию, — говорит Люда, она перестает передо мной суетиться и садится на стул напротив, подперев лицо ладонями. — Ну, как ты? Рассказывай.
— Что рассказывать? — Оглядываюсь на дверь ещё раз, кроме удаляющейся спины отца, там никого нет, — у меня всё нормально.
“Нормально” — моё любимое слово. Когда не хочешь отвечать подробно, просто скажи, что у тебя всё “нормально”, без подробностей. Зачастую люди перестают задавать наводящие вопросы и переключаются на рассказ о себе. Это удобно.
— Очень содержательно, — цокает языком Люда, — Когда мы последний раз виделись? Летом?
