― Думаю, что соглашусь с тобой. ― Я беру свою кожаную сумку и следую за ней.
Мы приходим в McDaniels, бар за углом, в самый разгар наплыва людей, но нам повезло найти столик.
― Почему мне кажется, что мы стареем каждый раз, когда приходим сюда? ― В облегающих брюках из змеиной кожи и белой блузке с рукавами-колокольчиками Фарра выглядит совсем не так, как обычно. Она более нервная, чем я, с угольно-черным бобом и кольцом в носу. Когда я впервые брала у нее интервью, не думала, что мы сможем работать вместе. Но, как оказалось, Фарра была инь для моего ян, когда дело касалось ведения бизнеса. И она также стала одной из моих самых близких подруг.
― Потому что большинство из этих детей еще даже не знают, что означает слово «401(k)». ― Я подзываю бармена и заказываю нам два джина с тоником, хорошо натренировавшись на спецпредложении «два по цене одного». В свои тридцать лет мы с Фаррой были выглядели намного моложе.
― Черт, мне нужно потрахаться. ― Фарра разминает шею. Она, в отличие от меня, очень небрежно относится к сексу. И часто делится со мной своими рассказами об удачных и провальных связях.
― Ну, у тебя есть много подходящих мужчин на выбор. ― Я махнула рукой на бар.
Она пожала плечами.
― Эх, это мальчики. Я бы съела их живьем. Но это не значит, что они тебе не по зубам. Позволь мне быть твоей напарницей, ― в который раз она просит меня.
― Не-а, ты знаешь мое правило. Никаких свиданий, никаких мужчин.
― Ты лесбиянка? Ну, давай серьезно, ты же знаешь, что можешь мне сказать.
Фарра уже задавала этот вопрос раньше. Я хихикаю.
― Я бы без проблем сказала тебе, если бы являлась таковой, но нет. Честно говоря, так проще.
Подруга вздыхает и отворачивается, наблюдая за людьми и допивая свой напиток.
Я киваю сама себе, зная, что я права.
Если ты никогда никого не подпускаешь к себе близко, тебе никогда не будет больно.
И я никогда больше не позволю причинить себе боль.
ГЛАВА 2
ПАКСТОН
Есть что-то очень унизительное в том, когда становишься старше.
Не только в психологическом плане, но и в плане обучения, обретении мудрости, которое приходит вместе с годами. Нет, для спортсмена всегда идет речь о физическом состоянии. Ноющие кости, которые становится все труднее игнорировать каждый раз, когда выходишь на поле. Суставы, которые трещат при каждом движении, когда встаешь с постели утром. Мышцы, которые больше не могут поднимать то количество веса, к которому они привыкли. А потом, в конце концов, наступает травма. Это может быть одна, а может быть и несколько. Но всегда есть тот определяющий момент, когда понимаешь, что твоя карьера достигла своего пика, и теперь находишься на склоне, ведущем к отставке. В зрелом возрасте тридцати лет, через год после того, как я порвал мениск, я знал, что уже на полпути по склону вниз.
Я кручу бедром, разминая правую ногу в тренировочном зале, совсем не похожий на тот, в котором я жил последние десять лет. Потому что в жизни каждого профессионального футболиста, который проходит возрастной рубеж, происходит обмен. Это уход из организации, за которую ты истекаешь кровью в течение многих лет, потому что они могут продать тебя по дешевке другой команде, готовая использовать опытного, даже если не на сто процентов, ветерана.
Да, мне горько, но так уж устроена лига. Не то чтобы Шарлотт не был благоприятным, здесь теплее, чем в Массачусетсе. Я учился здесь в колледже, а это все равно, что вернуться домой. Центр этого города очень многолюдный, и у меня здесь хорошая база поклонников, и квартира, в которой я поселился, не так уж и плоха.
― Как чувствует себя колено? ― Энтони, инструктор, с которым я работаю с тех пор, как подписал контракт с «Гепардами Северной Каролины», входит в современное заведение.
Лучшие тренажеры, линии беговых дорожек и велосипедов, гири, медицинские мячи, ленты сопротивления... и все это в ярком складе, выкрашенном в цвета команды ― бордовый и золотой. Он похож на все остальные профессиональные спортивные центры, в которых я когда-либо бывал. На самом деле в этой комнате я провел больше всего времени с тех пор, как вернулся в Шарлотт два месяца назад. Что выглядит довольно жалко.
― Чувствую себя свободным, и это хорошо. Думаю, на этой неделе смогу приступить к тренировкам. ― До начала регулярного сезона оставалась неделя, и я пропустил тренировочный сбор. После разрыва мышц в колене в середине прошлого сезона я решил сделать операцию и провести тяжелую битву за возвращение. В тридцать лет многие считали меня выбывшим из игры, но я собирался доказать, что эти гребаные говорящие головы ошибаются.
― Хорошо, потому что сегодня я собираюсь довести тебя до предела. ― Он улыбается, как будто ему нравится моя боль. Вероятно, он и сделает. Энтони идет к радио, настраивая «Сириус» на станцию хэви-метал, которая, как он знает, поможет моим мыслям собраться. ― Эй, ты уже нашел время, чтобы изучить город? ― Он садится рядом с ковриком, на котором я растягиваюсь.
Я повторяю свои физиотерапевтические упражнения по три раза, прежде чем начинаю тренироваться.
― Честно говоря, я просто пытался привести себя в нужную форму.
― Я понимаю. Но… тебе нужно ненадолго выйти. Прогуляйся вокруг, посмотри, чем занимаются твои фанаты и люди, проживающие здесь. Иногда это дает еще больше мотивации. Помни, что футбол ― это такая же ментальная игра, как и физическая.
Он, конечно, был прав, но я уже много лет не позволял себе вести светскую жизнь. Изредка выпить с товарищем по команде, поужинать с братом, когда он приезжал в город, редкие свидания... но на этом все. Последние семь лет я был ужасно одинок.
Энтони видит мою нерешительность.
― Послушай, вот что я тебе скажу. Я куплю тебе пива после того, как надеру твою задницу в течение следующего часа.
Борясь с собой, решаю, что мне нужно немного расслабиться.
― Ладно, договорились.
***
Два часа спустя официантка ставит перед нами наши гамбургеры. У меня текут слюнки, и теперь я верю Энтони, когда он говорит мне, что в этом крошечном ресторанчике на Трайон-стрит лучшая еда в городе. Я так давно здесь не был, что понятия не имею, какие рестораны сейчас действительно хорошие. За восемь лет, что меня не было, все изменилось, в том числе и я сам. Я выпиваю свое первое пиво, хмельной IPA, прежде чем приступить к еде.
― Черт, мне это было нужно после того ада, который ты обрушил на меня сегодня.
Энтони смеется.
― Для старого чудака в этой лиге ты на удивление можешь постоять за себя.
Я бросаю на него зловещий взгляд.
― Придурок. Я буду биться с любым из этих горячих парней, которые выходят с драфта.
― Я в этом не сомневаюсь. Честно говоря, думаю, что ты будешь готов играть. Это рекомендация, которую я собираюсь дать тренеру Брайанту.
Он не должен был говорить мне об этом, но я ценю его открытость и честность.
― Спасибо, парень. Тебе не нужно компрометировать себя ради меня, но я знаю, что твое слово будет иметь большое значение для тренера. ― Я провел не так много времени с Джейсоном Брайантом, главным тренером, под руководством которого я сейчас играл, но он казался мне надежным парнем. Как и Энтони, он был честен со мной в каждом нашем общении. В том, чтобы быть старшим игроком, было что-то хорошее. Поскольку тренеры и персонал были ближе к твоему возрасту, чем самоуверенные мальчишки, пришедшие из колледжа, возникало некое негласное уважение. Я жил и дышал футболом, это была моя жизнь. Но иногда мне хотелось прекратить разговоры. И прямо сейчас был один из таких моментов. ― Итак, как долго ты работаешь в организации?
Энтони откладывает салфетку, покрытую соусом барбекю от его бургера, и прочищает горло.
― Около шести лет, и это отличное место. Владельцы хорошие, тренеры прислушиваются к нам, инструкторам, и это серьезный клуб, поэтому они не допускают в состав много головорезов. Моей жене здесь нравится, наша дочь только что пошла в детский сад... это просто отличный город для жизни.
