провела всю ночь в обнимку с унитазом, то он имеет полное право быть недовольным. Возможно, он надеялся, что утром мне полегчает и я выполню обещание. Пожалуй, это единственное правдоподобное объяснение, почему он со мной возится.
В обычной жизни я бы посчитала, что он мне не по зубам, да и к тому же (моей гордости ради) он совершенно не в моем вкусе. Я люблю приличных мужчин. Приличные мужчины — классные. Образ плохих парней сильно переоценен. Да и за эти годы я повидала много девушек, которые вешались на моего брата. Он брал то, что они предлагали, если, конечно, ему самому хотелось, и, не оглядываясь, двигался дальше. Плохие парни — не тот материал, из которого можно построить серьезные отношения. И прошлой ночью я не пыталась найти кого-то, с кем можно провести всю оставшуюся жизнь, просто хотелось заняться сексом и чтобы на этот раз было приятно. Хотя бы чтобы рядом не было Томми Бирнса, который злится на меня за то, что я немного испачкала кровью заднее сиденье машины его родителей. Боже, какое ужасное воспоминание! На следующий день этот придурок бросил меня ради девушки из легкоатлетической команды, которая весит в два раза меньше меня. Это уже само по себе стало травмой, так он пошел дальше: стал распространять мерзкие слухи обо мне. Но я стойко выдержала все эти испытания, даже не обижаюсь.
Что же случилось прошлой ночью? Голова как воздушный шарик, внутри какая-то мешанина, туманные обрывки воспоминаний…
— Давай-ка тебя покормим, — сказал он. — Может тост тебе заказать или еще что?
— Нет…
От одной мысли о еде становилось плохо. Даже кофе не хотелось, хотя его мне хочется всегда. Меня так и подмывало проверить у себя пульс, на всякий случай. Вместо этого я стала убирать свои грязные волосы с глаз.
— Не хочу… ой! — Что-то зацепилось в волосах, я сильно дернула. — Вот дерьмо.
— Погоди. — Он аккуратно помог высвободить пряди волос от чего-то, что так сильно зацепилось. — Вот так.
— Спасибо.
На моей левой руке что-то блеснуло. Кольцо, но не просто кольцо. Удивительное кольцо, потрясающее.
— Обалдеть… — прошептала я.
Оно не может быть настоящим. Такое огромное, что это просто граничит с непристойностью. Настоящий камень такого размера стоил бы целое состояние. Я ошеломленно стала разглядывать его, поворачивая руку, ловя свет. На толстом кольце сверкал и сиял камень, несомненно, как настоящий.
Как будто настоящий.
— А, это… Насчет этого… — Он нахмурил темные брови, слегка смутившись при виде этого «диско-шара» на моем пальце. — Если ты все еще хочешь поменять его на поменьше, я не против. Оно и вправду довольно большое. Знаю, что ты про это думаешь.
Не могу избавиться от мысли, что я все же с ним знакома. Где-то видела, но это не связано с прошлой ночью или этим утром и не с этим нелепо красивым кольцом на моем пальце.
— Это ты мне его купил? — спросила я.
Он кивнул.
— Вчера вечером в «Картье».
— «Картье»? — Мой голос перешел в шепот. — Хм…
Некоторое время он просто смотрел на меня.
— Не помнишь?
Мне не хотелось отвечать на этот вопрос.
— А какое оно вообще? Два, три карата?
— Пять.
— Пять? Ух ты…
— А что ты помнишь? — спросил он уже настойчивей.
— Ну… как-то туманно всё.
— Не помнишь… — Его красивое лицо медленно становилось все мрачнее и мрачнее. — Ты что, издеваешься надо мной? Серьезно не припоминаешь?
Что сказать? Открыла рот, бесполезно. Я много чего не припоминаю. Но вот в чем точно уверена, что в «Картье» не продается бижутерия. У меня закружилась голова. Мне стало так плохо, что все внутри сжалось, и желчь обожгла горло. Даже хуже, чем раньше.
Меня не вырвет перед этим парнем.
Только не снова.
Он глубоко вздохнул, раздув ноздри.
— Я и не думал, что ты так много выпила. То есть я знал, что, может, мы слегка переборщили… но… черт. Серьезно? Не помнишь, как мы катались на гондолах по Венецианскому каналу?
— Мы катались на гондолах?
— Черт. А когда ты купила мне бургер? Это ты помнишь?
— Прости…
— Подожди-ка, — он смотрел на меня, прищурившись. — Ты просто сейчас шутишь, так?
— Боюсь, что нет…
Он отшатнулся от меня.
— Так. Давай я спрошу прямо: ты вообще ничего не помнишь?
— Нет, — сказала я и сглотнула. — Что мы делали прошлой ночью?
— Мы, на хрен, поженились, — прорычал он.
На этот раз я не успела добежать до унитаза.
Когда я чистила зубы, то решила, что разведусь, а пока мыла голову — репетировала, как я ему это скажу. Но нельзя торопить события. Нельзя делать как вчера, когда я, очевидно, поспешила выйти замуж. Если я опять буду торопиться, ничего хорошего из этого не выйдет. Возможно, это разумные мысли, а возможно, я просто трусиха, которая принимает самый долгий душ на свете. Скорее всего, последнее.
Дерьмо, дерьмо, какое же дерьмо. Просто капец. Даже не могу думать об этом. Замужем… Я… Легкие отказываются работать. Меня охватила паника.
Для него не станет неожиданностью, что я хочу быстренько закончить эту ужасную катастрофу. Меня же стошнило на пол — это вполне ясный намек. Вспомнив об этом, я закрыла лицо руками и застонала. Его полный отвращения взгляд теперь будет сниться мне всю жизнь.
Родители убьют меня, если узнают. У меня были планы, расставлены приоритеты. Я училась на архитектора, чтобы быть как отец. Брак сейчас (не важно даже с кем) не входил в мои планы. Может быть, лет через десять-пятнадцать. Но выйти замуж в двадцать один? Черт возьми, нет. Много лет я даже на второе свидание не ходила, а теперь у меня на пальце кольцо. Бред какой-то. Я обречена. Не могу же я просто скрыть эту сумасшедшую свадебную авантюру?
Или могу?
Только если родители ничего не узнают. Никогда. За эти годы у меня вошло в привычку не рассказывать им о том, что может показаться неприятным, ненужным или просто
