был чистый кайф.
Не потому что ты мне понравился, нет. А потому что мне стало чертовски смешно, когда представила, что ты захочешь меня однажды трахнуть. Ты и я? Что может быть более странным?
Ты был абсолютно мерзким, с этой твоей алебастрово-белой кожей и чёрными волосами, сверкавшими, как начищенный ботинок. Я подумала тогда, что это отвратительно, и в жизни бы не стала с тобой спать. Усмехнулась, что, скорее всего, в процессе твоя длинная чёрная челка будет щекотать мой лоб. Убого. Сейчас у нашего среднего сына такая же челка, черт бы тебя побрал.
У тебя был вид, как будто ты в грязном зверинце и боишься замотать ботиночки. А мне было пофиг на все, что происходило вокруг. Мне тупо было очень скучно. До того момента, как ты задержал взгляд на моем пупке чуть дольше положенного.
– Чего уставился? – спросила я, просто чтобы посмотреть, как тебя отворотит от моего вида.
Ты усмехнулся, и я готова поклясться, что услышала пять восхищенных писков за своей спиной. Тебя всерьёз считали симпатичным. Только мои вкусы были иными – где-то около Курта Кобейна, а не молодого Джонни Деппа. Мне остро захотелось разлохматить твои волосы, чтобы они лежали как попало, были влажными и… да, это напоминало сцену после секса, пофиг. Не со мной и ладно. Я просто хотела увидеть тебя беззащитным, стереть с твоего лица выражение брезгливости. Опустить с небес на землю.
– Какая ты забавная, – фыркнул ты. – Неужели действительно думаешь, что я мог на тебя пялиться?
Твой голос был ледяным, но ты, падла, не отрывал взгляда от сережки в пупке. Разве что не облизнул свои тонкие ровные губы, сверля в моем животе дырку взглядом. И я знала, чего ты добивался – намекал, что я доступная, что меня можно разглядывать, что я фрик среди девчонок в одинаковых мини-платьях. О да, мой топ и обрезанные джинсы произвели фурор! Захотелось достать рубашку и прикрыться, но она у меня мужская, огромная. Смотрится круто, но слишком сексуально. Не хотела давать тебе повод смеяться и облизываться.
Я просто тебя бесила. А ты бесил меня. Я казалась тебе странной и дикой, ты казался мне высокомерным придурком. Между нами сразу возникла эта химия, которая заставляет ерничать и бросаться обидными словами. Она, кстати, дольше всего продержалась, когда всё остальное исчезло.
– Ну, если ты перестанешь изучать мою сережку, то непременно поймёшь, что я тоже не слепая.
– Больно нужна мне твоя безвкусица.
– Очень больно, – прошипела я, делая шаг вперёд.
Ты тоже сделал ко мне шаг, и мы почти коснулись друг друга грудью. Наши запахи смешались. У тебя явно жутко дорогой парфюм, а я украла свой у матери, когда сбегала из её дома. Эта дамочка душится какой-то суровой древностью, пришлось натирать кожу эфирным маслом, чтобы как-то перебить этот богемный шик.
– Ты что, на апельсиновой плантации работаешь? – скривился ты, принюхиваясь.
Масло грейпфрутовое – моя гордость. И тебе явно понравилось, но ты не смог не поиздеваться.
– Да, на такого же гандона, как ты! – прошипела я в ответ, и ты дёрнулся в мою сторону, чтобы схватить за косы, натянуть их и заглянуть прямо в глаза.
Твои радужки были почти чёрные, ты просто Копперфильд какой-то. А ещё, даже молодой Джонни Депп убил бы за такие скулы. Наша дочь сейчас слушает эту уродскую песню, там есть строчка: «За что фортануло. Такой неформатной, с таким форматным мужчиной?» или что-то в этом духе. Правдиво, если вспоминать под неё нашу первую встречу. Я была неформатной даже для квартирника со студенческим сбродом, а ты даже для них был белой вороной в своём идеальном костюме.
– Отпусти! – прорычала я почти в самые твои губы, и ты вздернул бровь, как будто я букашка, молящая о свободе.
– Извинись за «гандона» – отпущу, – улыбнулся ты, ещё ближе придвигаясь ко мне.
Со стороны это смотрелось, как чертов эротический медляк, и все вокруг уже шушукались, но на деле мы просто занимались злющими гляделками. Мы близко, потому что так вышло, наши носы соприкасались, потому что чем больше я вырывалась, тем сильнее ты меня хватал.
– За какого именно гандона мне нужно извиниться? – улыбнулась. Моя бордовая помада наверняка смотрелась просто потрясно.
– Я как будто веник держу, честное слово, – как будто между прочим сообщил ты и крепче сжал мои косички.
Я заплела их совсем недавно и кожа всё ещё была воспалённой, а ты делал боль нетерпимой, но я не могла отступить. Однако успела хрипло охнуть, а в уголке глаза появилась влага. Это не слезы, это то, что называют «искры из глаз». Мой стон тебе, видимо, понравился, ты засмеялся, и мне захотелось заткнуть тебя. Как угодно заставить замолчать. Подняла ногу и со всей дури ударила каблуком прямо по твоей начищенной туфле. Эффект был ошеломительный. Ты матерился и злобно смотрел на меня, а через пять минут мы выяснили, что нужно ехать в травмпункт. Сорванный ноготь, вмятина на идеальной туфле и ты, мужественно сжавший зубы, поглядывая на меня – невозмутимую и даже улыбавшуюся.
Я не знаю, что со мной не так. Я не знаю, почему мне потребовалось тебя дразнить, но ты даже в тот момент был чертовски самоуверен. Не жаловался, не плакал – терпел, и мне это чертовски нравилось. Я хотела продолжать, мне понравилась эта игра. Я не жестокая, но было скучно на том квартирнике, а стало… весело.
У тебя айфон 3G, а я до того момента такого в глаза не видела, и ты не хвастался, просто искал адрес ближайшей больницы и вызывал такси. Ты требовал, чтобы я ехала с тобой, потому что думал, будто я испугаюсь вида мяса после того, как тебе оторвут ноготь? Смешно.
– Кто это? – нелюбезно спросила медсестра, и ты, криво усмехаясь, сказал, что жена-идиотка.
Мне понравилась эта игра, ещё больше понравилось, что мы устроили целый спектакль. Меня пустили в кабинет, позволили смотреть, как тебе вырывают с большого пальца ноготь и говорят, что он ещё полгода будет отрастать. Я смеялась, и ты смеялся чёрт знает почему, мажор ты недоделанный.
– Ты психованная, и будешь отрабатывать, – сообщил, когда мы вышли на крыльцо.
