Вот же высокомерный павлин! Даже не попытался посветить на меня, чтобы узнать, с кем разговаривал. Порода выше любопытства, да? Но цепляет меня даже не это. Его последние слова зудят в мозгу как верное решение, которое никак не получается поймать.
Ладно, прятаться здесь вечно точно не оно.
Его три шага равны моим шести. А дальше пробел между кустами, выходящий… на лужайку перед домом! Выперлась на виду у всех как неудачница. Ну и пусть! Большим позором стало бы увидеть стыд на лице своей случайной пары.
Щурясь от яркого освещения, осматриваюсь. Лия Сергеевна такая же чёрствая как её сын, но желающих поздравить хозяйку с днём рождения от этого меньше не становится. И только среди людей я по-настоящему освобождаюсь от ауры Артура. Теперь меня потряхивает от желания доказать себе, что я ничем не хуже остальных.
Правда, до сих пор не знаю, как это сделать. Не представляю.
У фонтана замечаю знакомый силуэт. При виде Рафанова невольно выпрямляю спину. Внутри привычно вибрирует от влюблённости и воспоминаний того, каким он был нежным со мной. Адриан казался таким внимательным в ту ночь.
Мы знакомы со школьных лет, хотя никогда близко не общались. Он не стал бы насмехаться вместе со всеми. Не верю.
Едва ли мнение окружающих что-то для него значит. Всё проще. При свете дня я снова стала не той роковой красавицей, какой могла показаться в золотом полумраке клуба. Немного обидно, конечно, но кто виноват, что я такая… на любителя?
По крайней мере, Адриан был на высоте, за что ему пожизненный респект. Уж если верить рассказам девчат про первый раз, то мне достался лучший.
— Привет, Варя.
Раф подходит ко мне сам.
— Уже виделись, — отзываюсь слегка настороженно.
Ничего не могу с собой поделать, ищу подвох в его действиях. Но нет, он держится вполне приветливо.
Разве тот, кого волнует чужое мнение, станет так открыто подходить?
— Издалека не считается. Отлично выглядишь.
А вот тут привирает. Отводит взгляд.
Теперь я уверена, что платье сидит на мне паршиво. Да и в целом, в вечерних нарядах я чувствую себя неуютно. Видимо, выгляжу соответствующе — дёргано и неуклюже.
— Ты меня стыдишься? — вылетает у меня наболевший вопрос.
Его прекрасные глаза распахиваются шире.
Прямолинейность мой бич, а ещё импульсивность, и… посредственность. Букет, конечно, на любителя.
— Не понял?
— Пытаюсь выяснить, что именно тебя во мне оттолкнуло.
С тем, что притянуло, понятно. Никогда больше не буду верить ни горящим взглядам, ни пылкому шёпоту. Но взаимности хочется так сильно, что я вновь проглатываю гордость и погружаюсь с головой в этот омут.
Он прищуривается и медленно сглатывает.
— Дело во мне, — признаётся тихо. — Я не представляю нас вместе. Ты славная, Варюш…
— Но?
Адриан ещё толком не ответил, а мне уже горько, как никогда в жизни.
— Но простая как… свой парень.
Я ему не нравлюсь. Ушат ледяной правды отрезвляет.
— Достаточно. — Останавливаю его плавным взмахом руки. — А то мы так докатимся до извинений.
Раф просовывает руки в карманы брюк, не отрывая от меня хмурого взгляда.
— Я не жалею. Надеюсь, и ты тоже. Было здорово… насколько я помню.
Да уж… Здорово — на уровне физики. Химия у нас, по всей вероятности, случилась односторонней.
В тихом голосе ярко выраженная мука. Наверное, непросто говорить в лицо неприятную правду. Умом понимаю, а сердцу плевать. Оно сжимается и больше не хочет биться.
Я судорожно вдыхаю, чтобы загнать слёзы внутрь.
— Что ж, спасибо за честность.
Ухожу не оглядываясь. В противном случае не смогу сдержать всхлипа. Нет больше смысла резаться об осколки неба в его глазах, пусть даже всё внутри протестует. Его рядом со мной удержит только жалость.
Нахожу отца, чтобы сообщить о своём решении вернуться домой.
— Пап, если то, чего я хочу, недосягаемо, остаётся только смириться? — спрашиваю напоследок. Мне нужен совет, а с мачехой разговора по душам снова не выйдет.
Отец вскидывает брови, затем запрокидывает голову к зацепившейся за ветку яблони ленте.
— Что скажешь, дотянешься?
— Нет, конечно.
Исключено. Даже будь я модельного роста.
— Я тоже, — улыбается моему скептицизму. — Но я бы сначала всё-таки поискал лестницу, иначе в жизни ничего не добился.
Знаю, что не такого эффекта отец добивался, но я чувствую себя ещё более ущербной, чем пару минут назад. Какие-то выходы, лестницы… Одна я вижу перед собой глухую стену?
Мне определённо сегодня есть над чем подумать.
Соседний особняк постепенно погружается в тишину. В окне напротив моих комнат загорается свет, впервые за много лет.
Артуру тоже не спится, вскоре шелест весенней ночи разбавляется печальными звуками пианино. Я совершенно не разбираюсь в классической музыке, но он играет с такой самоотдачей, что кажется это капли слёз разбиваются о клавиши.
Долго размышлять над тем, как такой социопат может настолько тонко чувствовать, не приходится. Вяземский выходит во двор и направляется к небольшому фонтану.
А что если…
Ооо нет… Провальная затея, Варя. Нет, не так. Бредовая!
Вяземский не бюро добрых услуг. Он пошлёт меня далеко и надолго открытым текстом. Но ноги уже сами несут меня из дома.
Если я попробую, мне кажется, станет легче. Да — да, нет — нет.
Сидеть сложа руки не про меня, а в одиночку мне такой капитальный апгрейд не по зубам. Нужен именно Вяземский, с его вереницей сердечных побед и неумением щадить чьи-либо чувства. Кто-то должен помочь мне выбраться из ненавистного кокона, только тогда я смогу расправить крылья.
Глава 3
Мчусь к живой изгороди, разделяющей наши участки, в ускоренном режиме.
Как бы ни ворчала по этому поводу мачеха, а правило пяти секунд меня ещё не подводило. Проверено — если не исполнить задуманное за это время, то мозг придумает сотню причин, чтобы остаться в зоне комфорта. Собственно, вот основная причина наших разногласий.
Ольга слышать ничего не хочет про то, что пока она семь раз отмерит, жизнь мимо пройдёт. Ну а я с ней не соглашаюсь в том, что поступаю необдуманно. По крайней мере, о принятых решениях ещё ни разу не горевала.
— Эй! — Для верности машу рукой над декоративным кустом барбариса.
Понимаю, роста в метр с кепкой явно недостаточно, чтобы обратить на себя внимание, но ведь голосом меня природа не обидела.
Однако от Вяземского в ответ ноль эмоций.
Садовый фонарь чётко освещает запрокинутый к небу профиль. Наушников в ушах не видно, глухотой сосед тоже не страдает. Значит, всё-таки цену себе набивает. Ну понятно, это в нашем окружении обыденное дело.
— Подойди на минутку. Разговор есть. Пожалуйста, — вспоминаю о волшебном слове.
Даже противный спаниель хозяйки особняка начинает подвывать где-то на втором этаже, а этому хоть бы хны.
— Ладно… — выхожу из себя. — Не хочешь по-хорошему, тогда я иду к тебе. Потом не жалуйся.
Край его рта дёргается в усмешке. Вот и весь разговор. Понимай, как знаешь.
На самом деле общаться с ним наедине страшновато. Про Вяземского гуляет много не самых хороших историй. Но чего уж теперь?
И я продираюсь через зазор между блоками живой изгороди. Повезло, этот селекционный вид барбариса отличается не только нарядными листьями свекольного цвета, но и мягкими немногочисленными шипами. Хотя пару клочьев волос всё равно остаются на ветках. Всё же толстовку надо было надеть с капюшоном.
Приходится прикрывать лицо одной рукой, чтобы спастись от царапин. Всего пара шагов через узкий лаз к соседям — и я чувствую себя тщательно пережёванной и выплюнутой жвачкой. Надо признать, уверенности во мне поубавилось. Во всяком случае останавливаюсь на некотором расстоянии от фонтана, прокашливаюсь…
Вяземский продолжает отбивать пальцами на бедре одному ему известный мотив, демонстрируя, что не настроен на диалог. Похоже, игнорировать простых смертных для него по-прежнему в порядке вещей.
