Отпуск. Долгожданный. Первый за всю жизнь. Потому что время, проведенное летом на даче, нормальным отпуском я не считаю.
Аэропорт встречает меня яркими огнями и разноцветными вывесками. Я с восхищением разглядываю все по сторонам, как Алиса, попавшая в Страну Чудес. Я прекрасно помню четкие инструкции Даны: пройти регистрацию, получить посадочный талон, и прочее.
Ничего сложного.
Отправляю маме несколько фотографий «с места событий», чтобы она не нервничала. До вылета остается еще больше часа, когда я пытаюсь найти свободное место в зале ожидания. Никогда бы не подумала, что столько народа «летает». И хотя Дана говорила, что аэропорт у нас небольшой, мне он показался огромным и шумным.
Пристраиваюсь, наконец, в уголочке и выдыхаю, жадно осматривая все по сторонам. Объявляют посадку на какой-то рейс, и все сразу оживает. Некоторые ожидающие встают и идут к зоне выхода. Так повторяется несколько раз, и поэтому, когда начинается посадка на мой рейс, я уверенно иду в нужном направлении.
Дана была права — ничего сложного.
Выхожу на улицу и неожиданно ежусь от пронизывающего ветра. В ярко освещенном здании аэропорта было тепло и светло, и такая смена ударяет резким контрастом. Словно я вышла в другой мир. Придумается же такое!
Уже рассвело, но утро выглядит серым и пасмурным. Неприветливым.
— Давайте помогу. — Какой-то мужчина с легкостью поднимает мой чемодан в автобус, пока я медлю, разглядывая небо.
Хочу возразить, что он не тяжелый, но мой чемоданчик уже занесен в автобус.
— Спасибо! — благодарю и встречаюсь взглядом с неожиданным помощником.
На меня смотрят самые красивые глаза, которые я когда-либо видела. Теплый бархатный взгляд завораживает, а цвет радужки такой необычный, что я не сразу нахожу ему точный оттенок. Такой яркий, глубокий, насыщенный. Цвет амаретто с переливами переспелой черешни у самого зрачка.
— Первый раз вижу девушку с таким скромным багажом, — комментирует мужчина, возвращая меня в реальность.
На вид ему не больше тридцати, но выглядит он явно старше из-за бороды, которая сейчас так популярна.
— А, так это только косметичка, — отвечаю, чтобы не разрушать стереотипы человека. Не признаваться же ему, что Аличева забраковала весь мой багаж и демонстративно выкинула практически все, что я сложила, оставив купальник, вечернее платье и пару сарафанов, которых, по ее мнению, мне «за глаза» хватит. Туфли она заставила меня надеть сразу, а «все остальное купишь себе там» — это был самый веский аргумент.
Добродушный мужской смех музыкой звучит в моих ушах, и я совершенно забываю о ненастной погоде и переживаниях перед своим первым полетом.
Автобус плавно едет по бетонным плитам аэродрома, и низкое свинцовое небо уже не так пугает. Но возле трапа я снова ежусь от пронизывающего ветра, радуясь, что надела на себя тоненький джемпер. В воздухе пахнет сыростью и приближающимся дождем.
«Так, Юлиана, — успокаиваю саму себя. — Соберись! Вон сколько людей рядом, а дрожишь только ты».
И пока не понятно, дрожу я от ветра или от страха. Разглядываю все по сторонам, впитывая в себя первые впечатления. Почему-то самолет кажется не таким большим, каким я себе его представляла. Да и рядом стоящие тоже. Когда доходит моя очередь, я неуверенно делаю шаг на первую ступеньку трапа, подтягиваю ручку чемодана, но совершенно не чувствую его веса. Оборачиваюсь назад и снова ловлю взгляд черешневых глаз.
— Я подниму вашу «косметичку», — улыбается мужчина.
И почему-то мне ужасно хочется посмотреть на «настоящее лицо» незнакомца, сбрив его бороду.
— Спасибо, — улыбаюсь в ответ.
Холодный поток вновь обдувает, и я невольно обнимаю себя руками.
«Господи, Юлиана, какая кофта? Тебе в купальнике будет жарко! Ты бы еще с собой шубу взяла», — вспоминаю «нравоучения» Даны.
Сейчас я бы точно не отказалась и от шубы или, на крайний случай, от пледа. Придет же такое в голову! У меня, можно сказать, исторический момент всей моей жизни, а я о пледе думаю!
Но, попадая в салон самолета, чувствую тепло и уют. Прохожу вперед и критически сверяю цифры на своем посадочном талоне с указанными номерами мест, неуверенно проходя чуть дальше середины. Нахожу заветные цифры и только тогда вспоминаю про свой чемодан!
— О, так мы еще с вами и соседи, — доносится сзади, и мужчина легко убирает мою поклажу на багажную полку.
— Спасибо вам. Так неудобно получилось. — Пытаюсь извиниться за свою беспечность.
— Ничего страшного. Вы присядьте, а то мы с вами создаем «пробку».
— Ой…
Проход в самолете ужасно узкий и разойтись на нем очень проблематично. Сажусь возле иллюминатора. Это единственное, от чего я не смогла отказаться, несмотря на все доводы Аличевой.
— Какой смысл переплачивать? — возмущалась подруга.
— Дана, отстань! Я хочу у окошечка!
— У окошечка она хочет! — Еще и передразнила! — Ты все равно будешь спать. Что там еще можно делать? — ворчала на меня Дана.
Ненормальная! Чтобы я и проспала свой первый полет?! Да ни за что!
В «окошечке» ничего интересного пока нет, и я направляю свое внимание на пассажиров, которые идут друг за другом и почему-то вызывают у меня ассоциацию с большой гусеницей. Иногда также встают в «пробку», пока впереди идущий не разместит свой багаж и не займет место. Мой взгляд цепляется за мужчину в рясе. Если бы не особый покрой его одежды, я ни за что бы не признала в нем служителя церкви. Аккуратная бородка практически как у каждого второго мужчины, волосы стянуты в тугой хвост. Но самое удивительное — он садится в нашем ряду. Я даже дар речи теряю, когда он произносит простое:
— Доброго дня! — пожимает руку моему соседу, который вел переписку в телефоне. Легким наклоном головы приветствует меня и занимает свое место.
— Здравствуйте, — лепечу еле слышно.
Не знаю, что я ожидала, но никаких церковных слов или фраз он не произносит. Просто священник. Просто в самолете. Интересно, он летит «по делам» или тоже в отпуск? А священники купаются в море? А как?
Мне становится самой стыдно за свои мысли.
Легкий гул двигателей резко выкидывает все из моей головы, и я замираю. Внимательно слушаю инструктаж перед полетом, сопровождающийся движениями двух стюардесс и одного стюарда. Проверяю ремень безопасности и, кажется, даже не дышу.
— Боязнь высоты? — интересуется мой сосед, видимо, заметив, что я крепко вцепилась в подлокотники.
— Н-не знаю. Я первый раз… — признаюсь.
— Это не страшно, — успокаивает он. — Как в большом автобусе.
Пока самолет выезжает на взлетную полосу, смотрю в иллюминатор.
— С Богом, — доносится рядом, и меня слегка вжимает спинку сиденья, когда самолет набирает скорость.
— Можно открыть глаза. Мы уже в воздухе. — Касается моего уха.
— Д-да? Уже? — Высовываю взгляд в «окошечко». — Боже! — вылетает невольно, и я кошусь в сторону священнослужителя. — Извините.
— Не нужно извиняться. Ничего плохого в этом нет. Бог всегда с нами, — отвечает добродушно, и я немного выдыхаю.
Ну, если Бог рядом, то все же будет хорошо?
Глава 2
Глубоко вдыхаю и пытаюсь расслабиться. Смотрю вниз, прилипнув к иллюминатору. Вроде и высоко, а, оказывается, не так уж и страшно. Так сразу и не скажешь, что под тобой девять тысяч метров пустоты. Прислушиваюсь к своим ощущениям: сильной вибрации в салоне нет, звук немного приглушен, а в остальном, вроде бы, я чувствую себя как обычно. Мозг работает, сердце стучит, глаза видят. Живая!
Ловлю лукавый взгляд своего соседа, пожимаю плечами, что я не трусиха, но все равно боюсь, и отворачиваюсь к окошечку. Достаю телефон и делаю несколько снимков, чтобы потом отправить маме и Аличевой. Не зря же я отстаивала это место!
Несмотря на Данкины предсказания о «спящем царстве» во время полета, в салоне, наоборот, наблюдается небольшое движение. Пассажиры разговаривают, встают со своих мест, ходят куда-то (наверное, в туалет), в общем, ведут себя вполне свободно. Это я сижу, замерев, как первоклашка на первом уроке. Еще больше вжимаюсь в свое кресло. Нет, я точно не сдвинусь с места, пока шасси не опустятся на твердую землю.
