«Кого?», задавался вопросом Сергей, напряжённо сжимая всё ещё спрятанные в кармане руки. Кожу едва ощутимо царапнул уголок фотокарточки, где его семья ещё нераздельна и счастлива. Единственное сохранившееся богатство. Мужчина вдруг подумал, что они для него не потеряны, пока продолжают жить под одним с ним небом. Он подчиниться, даже убьёт, если на то пошло. Сделает всё, чтоб уберечь их от расправы, главное справиться с задачей, не сдрейфить.
Тягостное ожидание смешивалось с прелым, сырым дыханием осеннего парка и собственным страхом.
«Пусть это будет какой-то подонок, — молил Всевышнего бывший атеист. — Должна же быть на свете справедливость!»
Сергей судорожно сглотнул, когда по дорожке, в розоватом свете заходящего солнца покатился чёрно-белый футбольный мячик. Он беззаботно подпрыгивал, рождая брызги в лужах, и неумолимо катился в их сторону. Мужчина невольно шагнул назад, отчаянно замахав головой:
— Ну нафиг…
Вслед за игрушкой вприпрыжку бежала маленькая девочка, на вид максимум первоклашка. Худенькая малышка с удивительно солнечной улыбкой. Сергей умоляюще посмотрел на своих спутников, но встретил в их глазах лишь извращённое предвкушение.
— Серёга, твой выход, — злорадно фыркнул Лещ, с иронией глядя на незадачливого убийцу. Судьба самого ребёнка его не беспокоила как впрочем, и двух остальных, с той лишь разницей, что те привыкли бездумно выполнять приказы, в то время как Лещинский хладнокровно сводил старые счёты, умело прикрывшись карточным долгом.
Девочка застыла, отражаясь в сверкающем глянце мокрой тротуарной плитки. Ветер трепал кокетливые косички, а один конец пояса от лазурного пальто плавал в грязной луже. Она заворожено смотрела, как мяч остановился, придавленный огромной подошвой и медленно подняла глаза на незнакомца. Огромные как у куклы доверчивые глаза.
«Господь Всемогущий, да она не старше моего сына», содрогнулся про себя Сергей, решительно зажимая ладонью детский рот…
Дорогие читатели, как было обещано «монстр» возвращается переписанным и дополненным. Специально для тех, кому не хватило светлых моментов в непростых отношениях Рината и Карины будет добавлен сладкий эпилог, также все сцены сексуального характера перенесены на годы студенчества героев.
Папино солнышко
Месть — это не выход, а путь к саморазрушению,
но до чего же он сладок, чёрт возьми!
Пять лет назад
Карина
Волнение всю ночь не давало мне уснуть, отплясывая румбу на останках моего обычного хладнокровия. Ужом на вертеле я проворочалась до самого утра, обдумывая предстоящую встречу с новыми родственниками. От грядущего знакомства к горлу подкатывает желчь — не иначе как предсмертные корчи моей безраздельной власти над отцом, знатно поистрепав сердце, добрались до желудка.
«Солнышко, как же, — усмехаюсь, разглядывая фото моложавой дамочки в папиных контактах — Нахлебница и приживалка вот ты кто!».
Мою заочную неприязнь к женщине, претендующей на внимание и материальные средства отца, воистину не описать словами. Это я! Я его солнышко, луна, звёздочка и вся бескрайняя вселенная в одном лице. И менять свой статус в угоду чужим интересам мне совсем не улыбается.
Утешает лишь наличие у данной мадам сына-старшеклассника. Раз уж мне придётся терпеть их на своей территории, глупо было не попытаться использовать парнишку себе во благо. Особенно если он внешне хотя бы чуточку похож на мать (а та, судя по фото, папочку отнюдь не борщами окрутила). Появление смазливого братца могло бы существенно укрепить мой рейтинг в школе. К сожалению, мои о нём сведенья ограничиваются одним лишь именем и фамилией — Ринат Трошин. К папе я за подробностями принципиально не лезу, сохраняя видимость арктического равнодушия. Как-то неразумно конкретизировать своё к ним отношение, не зная наперёд масштабов возможной выгоды.
— Карина, солнышко! — громко зовёт отец, под аккомпанемент дверного звонка.
Видали уже твоё солнышко — мысленно фыркаю, незаметно возвращая телефон на место. Вслух же многозначительно прокашливаюсь. Как-никак уже минут десять стою в дверном проёме, а он обо мне — ни сном, ни духом. Всё носится по гостиной, цветочки расставляет. Папа человек щедрый, если что-либо делает, то от всей души. Вот и сейчас, от обилия всевозможных роз и лилий в комнате не продохнуть.
— Карина, — повторяет наконец-то заметивший меня папа. — Забери заказ у курьера и переодевайся, не в пижаме же гостей встречать.
Нет проблем, я могу встретить их без пижамы, — бурчу про себя, но вслух опять-таки покорно соглашаюсь.
— Хорошо, па.
Быть примерной дочерью воистину неблагодарный труд.
Звонит действительно курьер из соседнего ресторана, весьма недурственного кстати. Сердце тут же колет обида. Папочка так старается угодить, что аж тошно. Даже в салон впервые в жизни сходил, седину закрасил. Меня всё больше настораживает её власть над ним, как бы такими темпами не стало только хуже.
— Девушка, распишитесь, пожалуйста, — трясёт передо мной бумагами курьер, мешая сосредоточиться, за что в довесок к росписи получает полный ненависти взгляд и пару нелестных эпитетов в спину.
Может и не самый человечный поступок, но когда меня подобное волновало? Уж точно не сейчас, в момент обдумывания плана, при удачном исходе которого получится спасти доверчивого родителя от наглых иждивенцев в лице Рината со своей мамашей.
— Ну, что, «мамочка», готовь валерьянку — улыбаюсь спустя час своему отражению. Теперь бы во всём этом великолепии перед папой не засветиться раньше времени.
Ради своей благородной цели, мне пришлось пожертвовать старыми джинсами, укоротив их по самую середину ягодиц. С верхней же частью наряда дела обстоят куда печальней. Мне удалось втиснуться в узкую, чёрную маечку, но размер груди провокационным никак не назовёшь. Засада.
Подумав, беззастенчиво наращиваю её при помощи старой доброй ваты. Ничего, из-за высокого роста я выгляжу старше своих шестнадцати лет, а высокий начёс, с прокрашенными синей тушью для волос прядями, и довольно вульгарный макияж наверняка помогут добиться желаемого. От перспективы терпеть такую падчерицу наша гостья не то, что дорожку сюда, собственное имя должна забыть.
Наконец, в прихожей слышатся приветствия и шумная возня, а, следовательно, настал мой звёздный час. От несвойственного мне волнения ладони потеют так, что с трудом удаётся себя одёрнуть. Какого чёрта? Колотит так, будто стою на самом краю высотки. На очень-очень скользком её краю. Ну нет, так дело не пойдёт, это им нужно бояться. Заодно проверим, какая из меня актриса.
Нацепив самое непроницаемое выражение лица, мысленно заставляю себя расслабить плечи и выхожу к родственничкам.
Тролль
— Хеллоу, пипл! — обозначаю своё присутствие, едва папин голос затихает где-то на кухне. Пипл мой выход оценивает по достоинству. Оваций, конечно, не следует, но стук выскользнувшей из женских рук сумочки, с лихвой их заменяет.
Гляньте, какие мы нежные.
— А ты, наверное, Карина? — отходит от шока папина пассия и протягивает мне подозрительно подрагивающую, тонкую руку. — Илона Витальевна. Можешь обращаться ко мне по имени.
Я бы предпочла вообще её не видеть. Проигнорировав рукопожатие, выдуваю огромный малиновый пузырь из жвачки и с ленивой бесцеремонностью разглядываю женщину. Красивая и… всё.
На Илоне — простенький брючный костюм, изношенный и совершенно не модный. Короткие ногти покрыты дешёвым, перламутровым лаком. Волосы убраны в обычный пучок. Ничего особенного, но мне однозначно нравится, как она нервничает под моим брезгливым взглядом. То неловко поправит укладку, то затеребит потёртые углы сумочки из кожзама. Лимита.
Как и предполагалось, осмотр не выдаёт ничего утешительного — «секретутка» переиначиваю её должность в папиной строительной фирме. До лоска моей матери ей как дворняге до гордой львицы. Мать я не видела лет девять, но внимательно слежу за её заграничной жизнью в соц сетях, и Илоночка однозначно проигрывает ей по всем фронтам.
