— Я весь день тебе звоню, — с недовольством протягивает Лайза. — Ты что, уже забыла меня?
— И не надейся, киска! — сюсюкаю ей. — Я телефон как всeгда дома забыла.
— А где была? — допрашивает меня.
— В торговом центре… с Гари.
— С Гари? — пренебрежительно фыркает Лайза.
— Он не так плох! — от чего-то, решаю встать на защиту парня.
— И что хочет Γари?
— Поведёт меня на бал сегодня, — бросаю я.
В трубке виснет тишина, но я знаю, что проблем со связью нет. Это Лайза переваривает информацию. Иногда моей подружке требовалось для этого несколько минут.
— Бал? Ты пойдешь на бал? Ты из ума, что ли, выжила? С Гари? — закидывает меня вопросами Лайза.
— Ну да, — пожимаю плечами, — мне скучно! Без тебя.
— О, детка, я тоже скучаю. Ты права, сходи на бал и оторвись. Надень то платье, которое мы с тобой купили в феврале.
Февральское платье, да, поняла, о чём идёт речь. В тот день Лайза готовилась к свиданию с парнем из футбольной команды. Как его звали? А, Брэд, Брэд Торнел. Безмозглый качок и придурок, как и полагалось капитану этой команды. Он бросил её тогда, отдав предпочтение какой-то длинноногой Барби. А платье было такое чудесное, что подруга подарила его мне. Ну как подарила… Я просто забрала его, спасла от возгорания. Потому что Лайза хотела его сжечь.
— Хорошо! Я надену то платье, — с улыбкой соглашаюсь. — И мне уже пора собираться…
— Позвони мне после бала, ладно? Страх как хочется узнать подробности.
— Непременно! — отвечаю ей и отключаюсь.
Я обижаюсь на неё. Считаю, что она ничего не сделала, чтобы остаться. Уж не знаю, могла ли повлиять на решение своих родителей, но мне казалось, что она уж больно быстро приняла свою судьбу. Они отправили её в Англию, в какой-то особенный институт. Наверняка благородных девиц, не меньше. Черт!
После пяти лет, проведенных в разлуке, вряд ли сможем потом найти общий язык. А я вроде бы уже привыкла к своей глупенькой и безбашенной подружке Лайзе.
Приняв душ и подсушив волосы феном, оглядываю огромный шкаф с одеждой. Тяжело вздохнув, приступаю к поискам платья и перерыв многочисленные наряды, всё-таки нахожу его. Оно очень маленькое и очень нескромное. Длина доходит лишь до середины бедра, а может, ещё короче. Сверху лямки — завязки на шее. Голая спина и огромный вырез на груди. Α цвет, просто сногсшибательный, красный. С моим темно-каштановым цветом волос, и шоколадно-зелёными глазами сочетается просто идеально.
Облачаюсь в кружевные трусики и сразу примеряю платье. Оно сидит как вторая кожа. Идеально.
Долго смотрю в зеркало, размышляя, что придумать с волосами. Они длинными и закрывают всю красиво оголенную спину. Поднимаю их к верху, закалываю, пытаюсь заплести… Бесполезно. Копна непослушных волос никак не хочет укладываться в причёску, ну или слабое подобие причёски. Пару раз хватаюсь за ножницы с желанием отстричь волосы по плечи. Но не делаю этого. Не потому что волосы уж прям мне дороги. Нет, я просто боюсь сделать всё ещё хуже. В итоге я сдаюсь, взлохмачиваю их ещё больше и кручусь перед зеркалом.
Чего-то не хватает… Туфли!
Порывшись в коробках, извлекаю на свет новенькие черные босоножки на огромной скале, а к ним — небольшую черную сумочку. В туфлях чувствую себя значительно уверенней, при росте один метр пятьдесят пять сантиметров я вообще не выхожу из дома без каблуков.
Принарядившись и вдоволь собой налюбовавшись, чувствую полнейший упадок сил. Это, в конце концов, чертов бал и мои чертовы одноклассники. И это Гари…
Боже. Зачем я согласилась?
Гари подъезжает ровно в восемь. Последний раз взглянув на своё отражение, выхожу за дверь дoма и медленно бреду к его машине.
Гари ездит на стареньком Форде. Но не из-за того что у него нет денег на новую машину, напротив, его семья одна из богатейших и уважаемых в Палм-бей. Просто унаследовав собственный трастовый фонд в восемнадцать лет, решил не шиковать и все средства оставить на своё образование. Мол, пока я живу в родительском доме, мне и тратить-то их некуда. Но его старший брат Питер считал иначе и к восемнадцати, наверное, уже расхреначил половину унаследованных денег. Парень любит красивые тачки и красивых женщин, а и те, и другие бывают очень прожорливыми. Сейчас Питеру двадцать один, через пару лет он вернётся из колледжа, и наш городок дождется своего любимчика. Этот придурок всем нравится… Кроме меня, конечно. Я надеялась, что он никогда не вернётся и переберется куда-нибудь на Манхеттен.
— Поехали! — провозглашаю я, плюхаясь в потрёпанный салон старенького Форда.
— Вау, — слышу тяжелый выдох Гари. И то, как он с шумом втягивает воздух через нос, разглядывая меня от макушки до пят…
Мне хочется выйти и остаться дома.
— Даже не думай, — отталкиваю его голову, заставляя смотреть прямо перед собой. — Поехали, поехали.
Гари заводит машину, всего с третьего раза, и мы наконец трогаемся. Едим в прекрасной тишине, пока мой воздыхатель не перевоплощается в поэта из девятнадцатого века.
— Кэсси! Ты прекрасно выглядишь, и красный цвет так подходит к твоим глазам, — на одном дыхании молвит парень, поворачивая голову в мою сторону чаще, чем хотелось бы.
— Смотри на дорогу, — обрываю его, — когда ты уже выдохнешься?
— Скоро я уеду, — грустно, с нотками обиды бросает он. — И ты избавишься от моего общества.
— Скатертью дорожка, — желаю ему с язвительной улыбкой и отворачиваюсь к окошку. В моей жизни наступают значительные перемены, и мне просто неспокойно. Подруга уехала, матери постоянно нет, хоть я и не тосковала по ней. Даже Гари скоро оставит меня. И как бы сильно я не убеждала себя в обратном, я буду тосковать по нему сильнее, чем должна.
Оставшуюся часть пути он не проронил ни слова, несколько раз хотел что-то сказать, это я поняла по его тяжелым вздохам и томным взглядам в мою сторону. Но так ничего и не сказал…
Возле школы вся парковка была почти забита, и бедный Гари кружился несколько минут, чтобы найти место. Так и оставил в итоге у черта на рогах свою колымагу.
— Прости, — выдыхает, глуша двигатель, — ближе мест нет.
— Ой, да перестань, — закатив глаза, выбираюсь из тачки.
Решительной походкой направляюсь к центральному входу в здание, а Гари практически бежит со мной в ногу. Я ощущаю лёгкую нервозность, в последний раз заходя в это место. Все те люди, с которыми я виделась в школе, мягко сказать ненавидят меня. Все, кроме Лайзы, Гаррисона и некоторых педагогов. Но последние нейтрально ко мне относились по своим причинам.
В большом банкетном зале грохочет музыка, и народу столько, что яблоку упасть негде. Стены украшены ленточками, разных цветов, и воздушными шарами. Повсюду стоят композиции из розовых цветов, а по полу горстями рассыпано конфетти.
— Тебе принести что-нибудь попить? — перекрикивая музыку, спрашивает Гари.
Отрицательно качнув головой, нахожу взглядом пустой столик и сразу тороплюсь занять его. Мне хочется уменьшиться до размеров букашки, потому что все окружающие уже замечают моё появление.
А чего я ждала, надев такое платье? Присаживаюсь за стол, а мой спутник опускается рядом. Проходит минут пять, прежде чем он вновь пытается заговорить.
— Ты потанцуешь со мной? — задаёт наиглупейший вопрос мне.
— Конечно, нет! — грубо отрезаю. Даже сквозь музыку слышу его громкий отчаянный вздох, но подавляю порыв извиниться за грубость.
Закинув ногу на ногу, пытаюсь принять расслабленную позу и обвожу весь зал любопытным взглядом. Метрах в десяти, правее от нас, восседают девочки ботанички. Умненькие, хорошо воспитанные, с отличной жизненной перспективой. Вот с кем должен зависать Гари. Бросаю на него беглый взгляд. Парень сидит, с задумчивым видом вертя в руках брелок от ключей. На меня он не смотрит, сосредоточился лишь на брелоке. Иногда мне жаль его из-за всех тех унижений, что получил от меня за последний год. Но когда смотрю на него и уже даже хочу сказать что-нибудь хорошее, сразу вижу в нём Питера, его придурка брата. И хорошие слова не находят выхода из моего рта, а я могу лишь ляпнуть что-то грубое. Я ненавижу Питера и не в пускаю в своё сердце Гари, хоть он и старается проникнуть туда. Но у него не выйдет…
