устоять, если за ней активно ухаживают. Это вы на словах все верные, а на деле…
— Да прям! Знаете: женщина не захочет, так никто не вскочит! Так что не нужно вот здесь строить из себя несчастного.
— Какая гадость! — презрительно выдавил он. — Захочет, вскочит, вы не могли бы этот мерзкий фольклор оставить при себе? Терпеть не могу подобное скабрезное народное творчество!
— Ах, извините! Не повезло вам с народом, ваша светлость! Ну уж какие есть. И поговорки, может, и скабрезные, но точные. И нечего из себя строить принца Датского.
— Я не строю… просто хочу знать, на кого она меня променяла. И знаете, честно говоря, я поражен. Потому что он мне в подметки не годится.
Я аж задохнулась от возмущения:
— Да что вы о себе возомнили? Да мой муж вам фору даст во всех смыслах.
— Серьезно? — насмешливо протянул он. — А сейчас врете! Извините за грубость!
— Не извиняю! Тоже мне, обиженная цаца. Променяли его, видите ли! Нужно было свою женщину держать крепче, а не ползать потом раком под машинами, выискивая более успешных соперников.
— Да кто бы говорил! — он даже приподнялся от возмущения. — Сама прошляпила мужика, прохлопала, а теперь дает ЦУ.
Мне так обидно стало в этот момент, что из глаз хлынули слезы. Пряча от него лицо, я вытерла их перчаткой. Прав он, этот холеный наглец. Но все равно обидно до невозможности!
В этот момент мой муж Дима взглянул прямо на нас через витрину.
— Да сядьте вы, каланча! — я дернула его за рукав пальто, заставляя пригнуться. — Сейчас нас попалите!
В пылу спора я прижалась к нему, чтобы Дима не засёк меня за машиной, и не заметила, что наступила на полу кашемирового пальто этого наглого мужика. Крепко так наступила, основательно, всей подошвой сапога.
— Не намерен больше участвовать в этом дешевом водевиле! — прошипел мужик и резко встал.
Раздался сочный и громкий треск, пальто порвалось. Светло-бежевый лоскут остался под моей ногой.
— Ну прекрасно! Достойный финал глупой комедии! — с досадой прошипел он.
— Извините, ради бога! — зашептала я, подняла лоскут и протянула ему. — Вот, возьмите. Я не хотела. Правда! Это ненарочно! Господи, как неловко вышло!
— Да не переживайте! Это всего лишь тряпка, — отмахнулся он.
— Это очень дорогая вещь. Я занималась пошивом, так что разбираюсь, — я снова попыталась сунуть ему в руку лоскут.
— Это тряпка. Дорогая, пафосная, но тряпка. Тут вот вся жизнь трещит по швам, и ничего, справляемся. Извините меня за резкость, девушка! Обычно не позволяю себе так разговаривать с дамами, — он скинул пальто, остался в темно-синем пиджаке, облегающем мощную фигуру с широкими плечами, и таких же темно-синих брюках.
Пригибаясь, он побежал прочь, на соседнюю улицу. Видимо, оставил там машину. Такие, как он, пешком не ходят. На минуту задержался на углу, швырнул пальто в мусорный бак и скрылся в подворотне.
На душе стало мерзко до невозможности. Я вдруг увидела себя со стороны. Сижу за чужой машиной, слежу за мужем. Вся в снегу, замерзшая, заплаканная, а еще грубая и дерзкая. Какая муха меня укусила? Господи, как же я дошла до жизни такой?
Короткими перебежками, пригибаясь, я добежала до мусорника. Пальто лежало сверху. Быстро цапнув его, я бросилась бежать к машине, которую припарковала на соседней улице.
Замерзшие руки соскальзывали с руля и панели управления. Скорее завести машину, включить печку и прочь отсюда! Домой, к сыну. Не могу я больше видеть этого всего!
Машина завелась. Тепло быстро разморило меня. Пальто незнакомца лежало на пассажирском сидении, сиротливо сжавшись. Ну и зачем я его взяла? У меня же никаких контактов этого мужика. Разве что в карманах что-то заваляется.
Чувствуя себя преступницей и одновременно дурой — какое сочетание, а? — я быстро обыскала карманы. В них обнаружился айфон последней модели, я такие видела в рекламе, и элегантная черная пластиковая визитка, на которой белели четкие белые буквы:
«Платон Александрович Аверин, арт-дилер, картинная галерея «Лунный свет».
Дальше шли номера телефонов и адрес. Адрес был знакомым. Это явно где-то на Патриках, здесь, неподалеку. Да, непростой мужик. И имя такое, как и он сам, претенциозное: Платон. Телефон я сразу отключила, чтобы не разрядился.
Поэтому этот мужик с такой легкостью швырнул в мусорный бак дорогую
вещь. Вот в чем я разбираюсь, так это в пошиве одежды. Семь лет отработала портнихой в ателье-бутике. Умение шить, которое передалось мне от бабушки, очень выручило, когда мы с Димой только переехали в Москву. Денег было мало. Муж свой бизнес только начинал. А нашему сыну Сереженьке было совсем плохо. Нужны были лекарства, операции, реабилитация — адова куча денег. И ухаживать за ним некому было, кроме меня. Одни мы с Димой в Москве были.
Муж с утра до ночи на работе пропадал. Я сыночком нашим занималась. А по ночам шила. Мне в ателье работу на дом давали. Хозяйка ателье, модный дизайнер Ульяна Сериенко, по показам моталась по всей Европе. А ателье держала на своих плечах ее правая рука Виолетта Соломоновна. И помогала мне во всем: то совет мудрый даст, то денег на лекарства сыночку подкинет, то с Сереженькой посидит, заодно и борща наварит и котлет нажарит, а то и просто развеселит. Или по голове погладит и улыбнётся:
— Ничего, шкильда-селедка, прорвемся! Замуж ты же вышла при своей сиротской конституции. Нашелся один шлимазл, то есть, неудачник, который согласился на твоих костях грохотать и ребра пересчитывать, так и остальное приложится.
Сама Виолетта была высокая, полная, яркая брюнетка с грудью шестого размера. Знойная женщина — мечта поэта. А я и до замужества была худенькая, а как с Сереженькой беда случилась, так совсем высохла. Все шмотки с меня падали. Перешивать постоянно приходилось. Поэтому Соломоновна меня и прозвала шкильдой-селедкой. Ее помощь была незаменима, когда ты одна в чужом городе, а на руках больной ребенок.
Вот и сейчас я позвонила Виолетте.
— Чего такая печальная, шкильда-селедка? — раздался в трубке низкий голос с легкой хрипотцой.
— Жизнь затравила, Соломоновна. Можно мне с утра к тебе подскочить?
— Ты ж моя рыба золотая! Я ж тебя всегда к груди прижму. Приезжай, конечно! Посмотришь на меня, красивую. А красота — она ж мир завсегда спасет. Тебе сразу легче станет. Жду утром, моя мурмулэточка! Если вдруг по дороге попадется красивый и богатый мущинский мущинка, тащи с собой. Здесь разберемся.
Я невольно улыбнулась. В каждой шутке есть доля правды. Вот она всегда так шутит, а в этот раз не в бровь, а в глаз.
