лет спустя
- Ты бы платье нарядное надела. Каблуки, - печально вздыхает бабушка, оглядывая меня перед выходом. — Пусть этот засранец поймет, кого потерял.
- Обойдется, - мотаю головой. Смаргиваю дурацкие слезы. Ничего не хочу. А раньше хотела. Все надеялась на что-то!
Застарелая боль снова бередит душу. И вопросы, не имеющие ответов, снова бьются в мою дурную голову.
Почему он так поступил со мной? Почему ушел? Почему предал?
Я ждала его. По глупости, по наивности ждала. Думала, он вернется. Все осознает и обязательно вернется. Скажет «Жить без тебя не могу.. Вспомнит, что у него есть жена.
«Прекрати о нем мечтать. Он тебя не достоин. Забудь о своей дурацкой любви. Общение только по делу», - останавливаю саму себя. Отряхиваю серую твидовую юбку от невидимых ворсинок. Поправляю на груди голубую водолазку.
Обычная среднестатистическая девчонка.
Такие, как Марк Сарматов на серых мышках обычно не женятся. А его заставили. К стенке приперли обстоятельствами. Он сдался. Сказал «да!» в небольшом зале с колоннами, расписался в амбарной книге и свалил в туман.
- Он вернется, - убеждали меня все. И я сначала ждала. А потом перестала. Выдохнула и постаралась выкинуть из головы даже сам факт замужества. Прошло два, затем три года и целая вечность. Но Марк будто забыл обо мне. Работал как проклятый, преумножая наши общие капиталы, развлекался с девушками и вспоминал обо мне, когда требовалось поставить подпись под документами.
- Филипп знает, что ты идешь к мужу? — интересуется бабушка, подавая мне жужжащий сотовый.
Какая-то эсэмэска. Потом посмотрю. сейчас и так вся на нервах.
- Да, он в курсе, - киваю я коротко. - Даже сам хочет с ним поговорить…
- Да от него толку точно не будет! - машет руками бабуля. - Опять разборки начнутся. эх, девочка, угораздило тебя влюбиться в мальчишку Елимовых.
- Мы оба далеки от разборок и бизнеса. И хотим жить спокойно. Уже не девяностые, ба, - отрезаю я, натягивая пуховик.
- Ну конечно! - разводит руками бабушка. — Отец с матерью жизнями поплатились, а ты.
- Бабушка! -пресекаю страшный разговор. - Сейчас времена совсем другие.
- Время всегда одно, - тоскливо бросает моя бабуля и устало бредет к себе. На ходу колышется тяжелый подол черного платья. Сколько лет прошло, но бабушка так и ходит в трауре. Жизнь остановилась и если бы не мы с сестрой…
Схватив сумочку, торопливо захлопываю дверь и спускаюсь во двор. Такси уже ждет у входа. Знаю, прекрасно знаю: ездить с чужим водителем опасно. Но сейчас времена совсем другие. Период первичного накопления капитала прошел. Наш брак с Марком позволил объединить активы двух семей и удержать их в управлении Сарматовых.
Может, поэтому бабушка согласилась выдать меня замуж за Марка. Обезопасила.
Теперь сама, я точно ни для кого не представляю интереса.
«В первую очередь для мужа», - думаю с горечью. столько лет прошло, а не отпустили старые обиды.
- Сармат-центр? - уточняет водитель.
- Да, - киваю я. И пытаюсь еще раз мысленно проговорить заранее составленную и отрепетированную речь.
- Марк, я полюбила другого. Дай поручение юристам оформить развод.
Мысли невольно сворачивают на мужа, красивого, рослого и такого недосягаемого.
Филипп в сравнении с ним проигрывает по всем пунктам. Но он любит меня. А Сарматов.
-Нет! Это я влюбилась в него как дура. Намечтала себе полную панамку. Поверила. А он обманул и бросил.
Прислонившись головой к холодному стеклу, прикрываю глаза.
И сразу же оказываюсь в просторной детской Сарматовского дома. Внизу, в столовой, сидят мои родители и родители Марка. Смеются, что-то обсуждают.
А мы, дети, на ковре играем в Барби. Кен собирается в гости, а Барби никак не может выбрать платье. Мы спорим и даже не обращаем внимания на сухие резкие звуки, раздающиеся внизу.
И только когда в комнату вбегают Марк и Жора Сарматовы, поднимаем головы.
- Хватай Николь и уходим! - орет Джо обалдевшему брату. А сам подхватывает на руки младших: Тему с Аленкой. - Уходим! Быстро! Марк, я кому говорю!
Сильные руки хватают меня, словно куклу. Со всего размаху утыкаюсь носом в крепкое плечо, хватаюсь крепко за шею. И плачу от страха. Даже банты на голове трясутся.
- Тихо ты, - бурчит Марк, прижимая меня к себе. - Замолчи сейчас же.
Обхватив мое тщедушное тельце обеими руками, он несется вслед за братом по коридору, потом по лестнице. Из комнат первого этажа слышатся стоны и чужие голоса. И мне становится страшно. По-настоящему страшно. Это потом все газеты напишут о кровавой бане и все кому ни лень будут рассуждать и глумиться.
НО в тот момент, я ничего не вижу и не слышу кроме Марка. Полностью доверяю своему спасителю. Твердо знаю, что он меня не бросит. Только с ним я в полной безопасности.
«Много лет прошло, - вздыхаю я, отгоняя от себя страшные воспоминания. А ничего не изменилось. Безотчетное доверие к Сарматову будто вшили мне в базовые настройки. Хотя он того не стоит. Изменщик! Предатель».
- Дальше не проехать, - водитель тормозит около шлагбаума, от которого к белоснежной высотке ведет широкая подъездная аллея. А чуть левее - белая мраморная дорожка для пешеходов, с двух сторон обрамленная лужайками с альпийскими горками и какими-то диковинными деревьями. Дорого-богато. Как Марк любит.
- Может, подождать, девонька? — предлагает водитель, толстый мордатый дядька. – они тут не каждого пускают. Сарматовы, мать их.
Их мать была моей крестной. Только таксисту это знать не полагается.
— Спасибо, меня впустят, - скупо роняю я. И выйдя из машины, задираю голову вверх, стараясь рассмотреть сам небоскреб и пентхаус на четырнадцатом этаже, где находится приемная моего мужа.
- Здравствуйте, Николь Николаевна, - весело приветствует меня на КПП Виталий, молодой коренастый парень. — Юристы нас не предупредили о вашем визите, - смущенно чешет он затылок.
-А я к Марку Алексеевичу, - улыбаюсь в ответ. Он на месте?
- Да, сегодня тут работает, - кивает Виталик и добавляет напряженно. — Он в курсе? Вам назначено?
- Это сюрприз, - воркую игриво.
- Вас проводить?
- Нет, я сама, - отрезаю, входя в святая святых.
Прохожу через роскошный холл с фонтаном и мраморными колоннами. Приветливо киваю девушке на ресепшене и, войдя в личный лифт для собственников, придирчиво оглядываю себя.
Бледная. Глаза испуганные. Руки трясутся.
«Прекрати, - велю самой себе. — Не съест же
