— Боже, какое ничтожество! — простонала я. Теперь мне все было понятно. А Катька-то слова мне не сказала. Пожалела.
— Лерка, ты должна что-то сделать!
— Что? Что я могу сделать?
— Как что? Опубликовать в этом же журнале свои впечатления об известном писателе Лощилине.
— Нет, я этого делать не буду. Меня от этого всего тошнит. И я счастлива, что он от нас ушел.
— Это конечно, но…
— Рит, знаешь, мне что-то нехорошо… Не могу сейчас говорить, полежу немножко…
— Только Катьке не говори.
— Ладно, не скажу, — усмехнулась я про себя.
Я буквально рухнула на диван. Перед глазами была какая-то красная муть, давление, что ли, подскочило? За что он так с нами? Ладно со мной, но ребенка-то зачем грязью поливать? Я даже заплакать не могла… Слезы стояли в горле и душили меня. Господи, во что вылилась эта, как мне когда-то казалось, невероятная любовь? А ведь она была… И он меня любил… Я знала, я чувствовала…
Опять зазвонил телефон, на сей раз мобильный. Двоюродная сестра Лиза.
— Лер, ты это видела?
— Что именно?
— Ты читала эту мерзость?
— Ты о чем? — на всякий случай уточнила я. Лиза частенько возмущалась какими-то телепередачами или публикациями в желтой прессе.
— О твоем бывшем, слава богу, бывшем!
— Да, Лиза, меня уже просветили.
— Если я его встречу, я плюну ему в его поганую рожу! А ты должна подать на него в суд! За диффамацию!
— Лиза, помилуй, какой суд? Зачем? Об этом надо просто забыть.
— А Катя? Что будет с девочкой?
— Знаешь, Лиза, Катя узнала об этом раньше нас всех, пошла к своей классной и заявила, что не желает больше носить его фамилию. И я немедленно напишу заявление в школу, пусть лучше будет Муромцевой.
— Вот это да! Ах, как бы радовался твой папа! Она вся в него! — всхлипнула Лиза. — Скажи ей, что я ею горжусь!
И до меня вдруг дошло — я тоже горжусь своей дочкой, безмерно горжусь!
Но надо браться за работу. К завтрашнему дню я должна высосать из пальца приблизительное развитие сюжета еще серий на пятьдесят, при этом нужно воскресить из мертвых двух персонажей. Жуть какая-то… Но рейтинги высочайшие и сворачивать эту бодягу никто не собирается. Я в нашей группе считаюсь самым креативным сценаристом. Одного из героев нам пришлось в свое время срочно убить, так как артист Шмелев не выдержал марафона и слинял в другие проекты. Но сейчас он согласен вернуться. Он знаменитый, красивый и продюсеры ухватились за эту возможность. А другой персонаж вроде бы утонул, но сейчас должен всплыть… так как артист за это время успел получить какую-то премию, о нем много писали и продюсеры посчитали, что он нам еще пригодится. Ну с всплытием утопленника мы разберемся легко, а вот что случилось с главным героем, всеми давно оплаканным, будет придумать куда сложнее, ведь героиня за это время уже обзавелась новой любовью и мне лично этот новый герой нравился значительно больше прежнего. Но меня никто не спрашивает, мне просто дают задание… С одной стороны это хорошо, что сериал продолжается, по крайней мере гарантированная работа и соответственно заработок, но с другой мне уже стыдно людям в глаза смотреть, такую хрень производим… Но рейтинги превыше всего! Та к куда же девался главный герой и кого вместо него похоронили? Да, задачка. Но тут прибежал из школы Гришка, румяный, веселый, голодный.
— Мама Лера, я пятерку получил! По рисованию!
— Молодец, Гришаня! А Катерину не видел?
— Видел, она сказала, что скоро придет! Но чтоб мы ее с обедом не ждали. Только мы все же подождем, ладно?
— А ты с голоду еще не помираешь?
— Если дашь морковку, не помру!
Гришке глазной врач прописал есть морковку и он ее страстно полюбил. Морковку раз в неделю нам поставляет из своего погреба моя тетка, Лизина мать, она выращивает ее на даче каким-то особым способом и хранит в песке, каждый раз напоминая: «Моя морковка лучшая в Московской области. Без нитратов!» — и втыкает в морковку какой-то приборчик, подтверждающий ее правоту. Я моментально почистила ему две морковки, он сунул одну в рот и помчался к компьютеру. А я подумала: какое счастье, что я выбрала Гришку, а не писателя Лощилина…
А вскоре явилась и Катька. Вид у нее был совершенно обычный, невозмутимый. Я покормила детей обедом, потом Гришка отправился гулять во двор вместе с другом Петькой и его немецкой овчаркой Бобби. Я заметила, что Катерина время от времени как-то испытующе на меня посматривает. Хочет понять, знаю я уже о папочкином интервью или нет. Я не хотела сейчас говорить об этом и сходу спросила:
— Кать, поможешь воскресить Ивана?
— Мать, ты что? Зачем?
— Велели! Шмелев возвращается.
— Ну ни фига себе! Совсем они там у вас чокнулись, что ли?
— Кать, ну ты же все знаешь, помоги! А то ничего не придумывается!
— Надо помозговать!
— Вот-вот, помозгуй, а я пока воскрешу Василия, это проще. Никто ж не видел, как он утонул…
— Во дурдом!
— Да, только вот амнезия никак не подойдет, у нас уже и так три амнезии было…
Она ушла в комнату и вдруг прибежала, сияя.
— Мать, я все придумала! Это не Иван воскреснет, это вернется откуда-нибудь его брат-близнец, о котором никто не знал. И идиотизма меньше и Шмелев при деле будет! Как тебе такая идея?
— Гениально! Катька, золото мое! Это будет другой человек, с ним и Шмелеву не так тошно будет и вообще такой простор открывается… Блеск!
И я решила немедленно позвонить продюсеру.
— Саш, привет, Муромцева. Я придумала, как поступить с Иваном! — И я изложила ему Катькину идею.
— Слушай, старуха, это супер! Такие возможности открываются… И дури меньше… Ну, ты мозг! А с Василием что?
— Да это просто. Подобрала его какая-ни будь знахарка, выходила и он до поры до времени затаился, у него ж нет документов, да и вообще… И знахарка нам эта тоже еще сгодится…
— Да, старуха, ты просто находка, а то у наших всех уже мозги отсохли, а ты еще свеженькая… Главный там уже новый проект обмозговывает, предложу тебя в качестве ведущего сценариста. Возьмешься?
— А меня же сожрут!
— Не, группу новую возьмем, из молодых, а ты их обучишь… Ладно, к этому вопросу мы еще вернемся. А пока низкий тебе поклон!
— Ну что, мать?
— Низкий тебе поклон, Катюха! Иди ко мне, моя радость!
— Мам, знаешь, я хотела с тобой поговорить…
У меня упало сердце.
— Давай поговорим.
— Мам, скажи… Ты… Ты папу любила?
— Любила, очень любила.
— А теперь уже разлюбила?
— Не теперь, давно уж…
— А тогда почему у тебя никого другого нет?
— Катюх, а мне зачем? Да и кому я сдалась…
