знаменитые. И красивые.
Лиза Барышева подошла к окну своей гостиной, из которого был виден Кремль. Послезавтра часы на Кремлевской башне возвестят стране о начале нового года. Больше всего на свете Лиза хотела бы в этот момент смотреть на главные часы страны именно из этого окна, и Новый год она хотела бы встречать у себя дома. Рядом с Андреем. Под елкой, с оливье и шампанским.
Да, именно так, хотя если бы ей кто-то пару лет назад сказал, что она будет мечтать о таком простом, незатейливом женском счастье, она бы, пожалуй, перекрестилась — чур меня!
Ей приходилось по-разному встречать Новый год: в одном из лучших ресторанов Парижа (ее любовник заказывал столик за два месяца), в Вене (первого января она с бывшим мужем побывала на концерте Венского филармонического оркестра), на Мальдивах, в Нью-Йорке на Таймс-сквер, и вот удивительный казус судьбы — теперь ей не надо никаких французских ресторанов или залитого огнями, ликующего Нью-Йорка, и солнечных стран, где нет снега, а нужна волшебная снежная полночь в Москве, в собственной квартире, и чтобы Андрей, ну пусть в качестве новогоднего подарка, сделал бы ей предложение. Но это, казалось бы, такое реальное счастье было невозможно, потому что для него не хватало совершенной малости — чтобы все вышеперечисленное также хотел и Андрей. А он…
Неделю назад, когда они ужинали в любимом ресторане, она сказала ему, что хотела бы встречать Новый год вместе с ним. И что же? По его красивому, нервному лицу пробежала тень сомнения, а пожалуй, и недовольства.
— Я еще не думал об этом, — сказал Андрей. — Извини, столько работы, что было не до праздников.
Лиза вздохнула — опять работа; в последние два месяца, когда «Рождественскую симфонию» Андрея готовили к январской премьере, он почти все время проводил с оркестром, а до этого — полгода за роялем, пока сочинял симфонию. На все ее просьбы выйти с ней в свет Андрей отвечал отказом, ссылаясь на то, что устал, энергетически выдохся и не хочет посещать шумные светские мероприятия. Она старалась отнестись к этому с пониманием, но сейчас, когда речь шла о первой совместной новогодней ночи…
— Разве я прошу о чем-то невозможном? — изумилась Лиза.
Она так удивилась, что даже выключила звезду, от обиды, от растерянности превратившись в обычную женщину, которой больно, когда она понимает, что ее искренность не находит отклика. Андрей смутился и пробормотал, что подумает.
Что ж, до Нового года остается два дня, и теперь самое время вернуться к этому разговору.
Лиза набрала телефонный номер Андрея:
— С наступающим! Ты где сейчас? Опять на репетиции?
— Да, репетируем «Рождественскую», — устало выдохнул Андрей.
— Послезавтра Новый год… — вздохнула Лиза. — Мы будем его встречать вместе?
Молчание, как будто связь прервалась.
— Ты меня слышишь? — отчаянно выкрикнула Лиза.
— Извини, у меня много работы. Я жду важный факс из Америки, давай я перезвоню тебе позже…
Короткие гудки… Лиза застыла с трубкой в руках — как все это понимать?!
Она подошла к зеркалу и с пристрастием оглядела себя: мелирование и укладка от известного стилиста, роскошное платье. Тридцать девять ей никак не дашь (даже при дневном освещении — максимум двадцать семь), и вес идеальный — 53 кг, но, видимо, все-таки что-то с ней не так…
От обиды на Андрея Лиза расплакалась, как девчонка. Да, в этот момент богатая, успешная, талантливая (что отнюдь не синонимы), красивая, известная на всю страну Лиза Барышева чувствовала себя несчастной. И что с того, что она на всех телеканалах, носит одежду известных брендов и в спа-салоне за пару посещений оставляет сумму, равную месячному жалованью какой-нибудь конторской служащей?! Счастье, как безжалостно и беспощадно поняла Лиза, совсем не в этом. То, чего бы ей хотелось, — недоступно. Ее счастье не купишь ни за какие деньги и не вымолишь у судьбы.
* * *
Андрей снял трубку.
— Андрей Савицкий? Вы получили наш факс? — поинтересовался глава крупнейшей в США звукозаписывающей компании Джон Берри.
Андрей подтвердил, что факс принят.
— Когда вы подпишите документы? — спросил Джон.
Андрей замялся, не зная, что ответить. Странная ирония судьбы — вот перед ним лежит контракт, за который многие музыканты отдали бы все на свете, включая бессмертную душу (фактически этот контракт — пропуск в мировую известность, подарок на Новый год от известнейшей музыкальной компании, замри и не выдохни от счастья!), а он почему-то пребывает в замешательстве и не спешит радоваться. Так что все-таки ответить? Пауза затягивается, и молчать уже неприлично.
— Джон, в России сейчас начинаются новогодние праздники… К тому же шестого января у меня премьера «Рождественской симфонии»… Можно я отвечу вам после праздников?
— У вас есть какие-то сомнения? — удивился Джон.
— Нет… Но я должен все обдумать…
— Что ж, отложим переговоры на неделю… Как принято говорить у вас в России: с наступающим! — рассмеялся Джон Берри.
Андрей вздохнул — конечно, по логике вещей он должен быть сейчас не просто довольным, а прямо-таки излучать счастье, а он… Загадочная русская душа! Разве ее поймешь?…
Сразу после разговора с Джоном позвонила импрессарио Андрея Елена.
— Ты получил по факсу контракт? — с места в карьер взяла Елена.
— Да, — ответил Андрей.
— И что?
— Ничего.
— Ты не рад? — удивилась Елена.
— Почему? Рад, — сказал Андрей нарочито жизнерадостным голосом. Похоже, вышло не слишком убедительно, потому что Елена переспросила:
— Что-то случилось? Поссорился с Лизой?
Услышав про Лизу, Андрей почувствовал раздражение — при чем здесь вообще Лиза?
— Мы же так долго мечтали о контракте с этой компанией… — растерянно сказала Елена. — Ты ведь понимаешь, какие это перспективы?
— Я все понимаю, — рассеянно сказал Андрей. — Я и не отказываюсь от этого предложения. Но мне надо подумать. Не так просто решиться уехать из России на три года. За праздники я приму решение.
— Андрей, ты устал, тебе надо отдохнуть… Набраться сил перед премьерой, до шестого еще целая неделя.
Андрей хотел было сказать ей, что в последние дни подумывает о том, что премьеру нужно отменить, но, представив несчастное лицо Елены, промолчал. Зачем портить человеку настроение, особенно перед Новым годом?! В конце концов, это его личные проблемы, в которых никто не виноват…
Сегодня, во время генерального прогона своей «Рождественской симфонии», композитор Савицкий вдруг понял, что ее финал «провисает», не согласуется с общей идеей, словно бы вся симфония существует сама по себе, а финал взят из совершенно другого произведения — деструктивный, слишком громкий, пафосный. В нем нет необходимой тишины и какой-то главной паузы. В итоге симфония оставляет неприятное ощущение
