стараюсь говорить спокойно, но голос дрожит и внутри все клокочет.
— Вижу, как справишься. Ты себя в зеркале вообще видела? Мне смотреть страшно, — говорит она и выхватывает рюкзак. — Боже. У тебя кулак весь синий, — вскрикивает, а я морщусь от боли.
Нельзя плакать…
Нельзя…
Карина открывает дверь и мы входим в прихожую. Только вот мы тут не одни. Я сразу примечаю мужские ботинки огромного размера и из зала к нам выходит мужчина. С такими же выразительными глазами, как у Карины. Только высокий. Очень высокий. Широкоплечий и пронзающим голубыми глазами.
— Папа… — Карина замирает, а мое сердце просто останавливается и я падаю… — Амелия, боже… Папа, лови ее…
И я хочу удержаться в этом мире, но не могу, словно парю и готова пойти к папе…
Глаза открываю, но не вижу ничего. Белые пятна вокруг. Руки и ноги покалывает. И чуть дышать сложно. Почему? Моргаю, закрываю глаза и делаю вторую попытку, чтобы понять где я нахожусь.
Первое, что я вижу — яркие лампы, которые опять слепят.
Второе, что бросается в глаза — мужские голубые глаза.
— Где я? — голос хриплый, я пытаюсь встать, но меня тут же удерживают и слегка прижимают к кровати.
— Ты в больнице, не кричи, — голос бархатный, вибрирующий и мужественный.
— Что со мной? — моргаю и опускаю взгляд на его свитер.
Это точно не врач. Это… Это папа Карины. Только почему он такой молодой? Сколько ему? Тридцать пять? Сорок? В горле словно пустыня.
— Это ты мне расскажи, почему тебя моя дочь приводит в дом в таком состояние? — он присаживается рядом на кровать и его нога касается моей руки.
От него исходит такой жар, который охватывает меня. Боже, неужели настолько сильно ударилась головой, что мне нравится этот мужчина?
— Я… Вы о чем?
Он смотрит так пронзительно. А я не могу признаться. Мне так стыдно за то, что происходит. Не хочу чтобы меня жалели. А этот мужчина заглядывает душу и мысленно вытряхивает правду, как из пыльного мешка. Я так же упрямо смотрю ему в глаза. Не поддаюсь этому суровому взгляду, от которого сердце заходится. На секунду мне даже хочется, чтобы это был не просто строгий отец моей подруги, а мой парень. К примеру. И тут он находится только потому, что волнуется за меня. Хочется, чтобы он погладил меня по волосам, а тем просто приблизился и поцеловал. Дал понять, что вот надежный и крепкий мужчина, который защитит от этого страшного мира. Боже, походу мне и правда сильно досталось. Раз я пялюсь на мужчину, которого даже имени не знаю. И мысли хаотично непоследовательны. Меня бросает в жар от того какие картинки вырисовывает мое подсознание. Как он набрасывается на меня. Как страстно его губы жадно целуют меня, а руки сильно прижимают к себе. Резко. Так, что дыхание спирает. И внизу живота приятно начинает тянуть от предвкушения. А как он касается голых участков тела, то вообще начинаю сходить с ума. Как я начинаю плавиться, словно металл под огнем. Я бы даже не сопротивлялась его приставанию.
Прекратить… Нужно перевести дыхание. Закрываю глаза и делаю тот самый спасительный вдох. Голова чуть проясняется, но стоит открыть глаза, как этот мужчина опять прямо передо мной. Как наваждение какое-то.
— А я о том, — он упирает о руку, через мое тело. Этот мужчина нависает, наклоняясь ко мне. — Что у тебя трещина в ребре, трещина в руке, синяки и ссадины по всему телу, словно тебя тащили по асфальту. Так есть что сказать?
— Нет, — прокашливаюсь и облизываю пересохшие губы. — Я просто упала с лестницы, — замираю, потому что увидела, как он переводит взгляд на мой рот. И в груди распространяется тепло, которое растекается по всему телу.
— Серьезно? Упала с лестницы? Это все на что способна твоя голова? — он не верит моим словам.
— Да, — отвечаю и сжимаю губы.
Глупая. О чем я вообще думаю? Меня несет совершенно не в ту сторону, рядом с этим мужчиной. Правда, лестница? Если бы я не целовала мысленно отца своей подруги, то может быть придумала бы отмазку правдоподобнее.
— Раз ты не хочешь признаваться, тогда поговорю с твоими родителями, — слегка прищуривается, а у меня на этот раз сердце щемит от того, что я не хочу чтобы он узнал о моей ситуации.
— Ладно. Ладно, — все привстаю и чувствую тупую боль в ребрах из-за резкого подъема. Просто не хочу чтобы он что-то выяснял обо мне. Он рядом. Напротив моего лица. Мы смотрим друг на друга. Глаза в глаза. — У меня конфликт с соперницей моего парня. Мы чуть поругались и все вышло из из-под контроля. Не говорите ничего моей маме. И Карина не знает. Я не втягиваю в свои разборки кого-то третьего. Я сама разберусь.
— Уже разобралась, — еще один его взгляд на мои губы, а затем он резко встает. — Карина просит чтобы ты пожила у нас. И я против. Надеюсь ты сама решишь эту проблему с моей дочерью.
— Я хотела, но она очень настойчивая…
Мне неприятно то, что он говорит. Указывает на мое место, а если узнает о моей маме, то вообще запретит общаться с Кариной. Я же не их поля ягодка…
— Плохо хотела. Сегодня ты еще останешься тут в больнице. Завтра выпишут, ты приедешь ко мне домой и сообщишь Карине о том, что ты больше не будешь рядом с ней жить.
— Хорошо, — соглашаюсь с ним.
Это его право…
— Вот и отлично, — поправляет свитер и разворачивается к выходу.
— А почему вы так не хотите, чтобы мы с ней рядом жили? Вы же меня даже не знаете… — спрашиваю у этого строгого мужчины и замираю. Мне любопытно. Может в курсе всего? И про мою жизнь и про ситуацию…
Но он просто выходит из палаты и не отвечает на вопрос.
Тоже мне хозяин жизни. Мог и ответить, а потом уйти. Но все же прав. Жить с Кариной я бы не хотела. Хоть с ней очень близки, но я хочу личного пространства… Только как ей об этом сказать, чтобы не сильно расстроилась.
Я ложусь обратно в кровать и медленно выдыхаю. Все тело ломит. Как хоть так? Неужели правда в трещинах? Я даже не чувствовала этого тогда…
Закрываю глаза и в комнату влетает подруга.
— Боже, Амель, ты так напугала меня, — она кидается и ложиться поверх меня.
— Тихо. Мне больно, —
