— Трей. Трей Шустер.
— Кто этот «он»?
— Не знаю. Он забрался ко мне в квартиру. К нам в квартиру. Мы с ней съехались на прошлой неделе. Мы проснулись, а он уже там. Он связал нас. Позавтракал и… неважно. Идемте со мной! А то он убьет ее! Черт… Забыл! Забыл вам сказать! Он велел передать вам, что начался второй раунд. Пожалуйста, я вас умоляю, у него нож! Он зарежет ее. Он сказан, что если вы не приедете или приедет кто-то другой, то он убьет ее…
— Куда ехать?
— Ко мне. К… к нам.
— Куда именно?
— Мюррей-стрит, дом девятьсот пятьдесят восемь.
Ева знала этот адрес. Внутри у нее похолодело.
— Квартира триста три?
— Да, — пробормотал он. — А откуда вы…
— Сиди тут, Трей.
— Но…
— Я сказала, сиди.
Ева быстрым шагом вышла из кабинета в «загон».
— Пибоди, — скомандовала она, мгновенно окидывая взглядом столы, — Бакстер, Трухарт, Кармайкл, Санчес. Бросайте все и за мной. Подозреваемый Айзек Макквин взял заложницу, адрес — Мюррей-стрит, девятьсот пятьдесят восемь, квартира триста три. Подозреваемый вооружен и чрезвычайно опасен. Подробности — по дороге, у нас тридцать минут, чтобы добраться. Кармайкл, Санчес, возьмете с собой свидетеля, он у меня в кабинете. Из машины его не выпускать. Пибоди, за мной. Шевелитесь!
— Айзек Макквин? — переспросила, стараясь не отставать от Евы, Пибоди. — Тот самый? Коллекционер? Он же в «Райкерс», на пожизненном.
— Проверь. Либо сбежал, либо кто-то выдает себя за него. Это была его квартира. Там он держал…
«Всех своих жертв. Девочек. Всех тех девочек», — закончила она про себя.
— Он взял в заложницы подружку этого парня, — продолжила Ева, спеша к лифту. — Послал его за мной, именно за мной. Именно в этой квартире я его и арестовала.
— Нет ни новостей, ни срочных… погоди-ка, — осеклась Пибоди, нажимая что-то на своем наладоннике. — У них тут втихаря объявлена внутренняя тревога. Макквин совершил побег. Вчера. Они даже начальству не сообщили. Убил медбрата и сбежал из лазарета, переодевшись в его одежду и взяв его пропуск. — Пибоди взглянула на Еву. — Просто вышел через дверь…
— И войдет у меня назад как миленький, — бросила Ева, рванув из лифта к машине. — Сообщи майору Уитни, пусть вставит тюремному начальству как следует. Заложницу он убивать не собирается, — бормотала она, выруливая со стоянки. — Стал бы Макквин сбегать, чтобы пощекотать ножом чью-то подружку! Он умный. Дисциплинированный. У него явно есть план. Ему нужно что-то конкретное. Своих жертв он не убивает — по крайней мере, если они держатся и не выводят его из себя. Он их коллекционирует. Джули эта ему не интересна. Она для него слишком взрослая.
Пибоди закончила набирать сообщение Уитни и обернулась к Еве:
— Она приманка. Приманка для тебя.
— Да, но все это нелогично. Так он просто сам даст засадить себя в тюрьму, как в прошлый раз.
Нелогично, повторила про себя Ева, но все же приказала Пибоди вызвать подкрепление и включила встроенный в подаренные мужем часы коммуникатор.
— Кармайкл, вы с Санчесом берете черный ход.
Подкрепление на подходе. Бакстер, Трухарт, вы со мной и Пибоди. Надеть бронежилеты.
Ева покачала головой, на лету протиснувшись в просвет между двумя такси.
— Не станет он нас там ждать. Не может быть, чтобы он сам загнал себя в угол. Он знает, что я приду — и приду не одна.
— Может, он хочет, чтобы ты так решила, и это все же ловушка?
— Ну вот мы и выясним…
Ева окинула взглядом здание. Выцветший розоватый кирпич, фигурные решетки на окнах — одно из переживших Городские войны просторных строений, переоборудованных под многоквартирный дом. Он явно знал лучшие времена — лет сто тому назад, — но покуда еще стоял.
Двери выходили прямо на тротуар, никаких тебе систем безопасности. Недорогой район для работяг. Большинство их возвращаются домой только по вечерам, а дальше телик с бутылкой пива — в чужие дела никто и носа не сунет.
Потому-то Айзек Макквин беспрепятственно занимался своими делишками почти три полных года. И навсегда исковеркал жизни двадцати шести девочек. Всем им тогда было от двенадцати до пятнадцати.
— Защитные экраны задействованы, — заметила Ева. — Если Макквин все еще там, он знает, что мы прибыли. В тюрьме он наверняка наладил новые связи. Лицедей чертов. Умеет разыграть из себя обаяшку. Хитрый лис. Что касается ножа, он мог найти себе что-нибудь и подальнобойнее… Двигаемся быстро, из прикрытия не выходим.
Она снова связалась с группой и дала команду на выдвижение.
Сама пошла первой. Поднимаясь по лестнице с оружием на изготовку, Ева отключила воспоминания. Во рту у нее пересохло, мысли сошлись в одной точке.
— Давай просканирую дверь, — прошептала Пибоди. — Он мог ее заминировать.
— Прямо за дверью гостиная, за ней кухня, справа от нее — столовая. Две спальни, одна направо, другая налево. Ванная примыкает к той, что справа, и еще одна поменьше — за кухней. Большая квартирка. Почти пятьсот квадратных футов[1].
— Дверь чистая, — сообщила Пибоди.
— Бакстер, идешь последним. Трухарт, Пибоди, налево, я направо, — скомандовала Ева и кивнула держащему наготове таран Трухарту. Пальцами выбросила обратный отсчет: три, два, один!
Замки треснули, дверь слетела с петель. Ева, вся во власти мгновения, ворвалась в квартиру и, не вставая с колена, взяла под прицел сектор справа от входа. За спиной у нее дружно бухали ботинками влетающие следом члены команды.
Плечом толкнув дверь в спальню и не опуская оружия, Ева быстро осмотрела комнату. Мысленно отметила женщину на кровати, но продолжила осматривать помещение — слева, справа, в стенном шкафу, ванную. Из других комнат один за другим раздавались выкрики: «Чисто!»
— Сюда! — крикнула Ева и только теперь подбежала к кровати. — Все в порядке. Вы в безопасности. Мы из полиции.
Она вынула из разбитого рта женщины кляп. Из ее опухших губ вырывался лишь нечленораздельный шепот и стоны.
Макквин раздел ее — в этом он не изменил своей привычке. Ева не успела и слова сказать, а Трухарт уже схватил с полу покрывало и накрыл им дрожащую пленницу. Его юное лицо излучало сочувствие.
— Все будет в порядке, — проговорил он. — Вы теперь в безопасности.
— Больно. Он сделал мне больно…
Подошедшая Пибоди сняла с крючка на стене скрученную жгутом простыню, которой Макквин связал женщине руки.
— Больше он вам уже не сделает больно! — Ева села на кровать, прижав к себе разрыдавшуюся Джули.
— Он обещал, что, если Трей все выполнит, он меня не тронет, но он обманул. Обманул. Он меня изнасиловал, он сделал мне больно — и это вот…
