- Как ты только что меня назвал?
Уголки его глаз прищуриваются, создавая на лице нечто по типу гримасы.
- Эээ... Если я скажу сейчас "никак", мы сможем двигаться дальше и притвориться, что ничего этого не происходило?
На это я почти улыбаюсь, одновременно с тем раздражаясь на собственную реакцию.
- Нет.
Он переминается с ноги на ногу.
- Расслабься, я всего лишь пытался...
- Не надо, - я тыкаю в него пальцем, - говорить мне "расслабиться", когда ты меня оскорбляешь, дружище.
- Дружище? - он задыхается от полусмеха.
- Я не "большая", - кричу я. В моем голосе слышится больше обиды, чем хотелось бы признать. И это тоже раздражает.
Голова парня дергается назад, словно я удивила его. Но он пытается скрыть это почти незаметное движение, кладя руки на бедра.
- Я не пытался тебя оскорбить. Поверь, я ссылался на лучшие твои черты, - его взгляд стремительно опускается вниз, останавливаясь на моей груди. Мои груди моментально кажутся оголенными, тяжелыми и тугими. И к моему полному унижению, прямо сейчас мои соски встают по стойке смирно. Он замечает это и резко выдыхает.
Да ну блин.
- Подними взгляд, мудак.
Он снова вздрагивает, а его глаза поднимаются к моему лицу.
- Извини, - говорит он, ничуть не смущаясь. - Я бы хотел сказать, что подобное больше не повторится, но правда не могу этого обещать, Рыжая.
- Иисусе, ты невероятен.
Он чешет затылок и косится на меня, словно я стала невыносима.
- Послушай, может, мы начнем все сначала? - он высовывает из кармана свою огромную руку, переходящую в скульптурные мышцы предплечья. - Привет, я Дрю.
Я не принимаю его руку, и она безвольно падает.
- Я и так знаю, кто ты.
Его улыбка возвращается. На этот раз самодовольная.
- Ты назвал свое имя меньше часа назад, - напоминаю я ему.
Его уверенность немного блекнет, но парень вновь пытается добиться желаемого.
- Ладно, по крайней мере ты запомнила. Я тоже запомнил, Анна Джонс.
Я игнорирую собственный румянец от вызванного его словами удивления и скрещиваю руки на груди.
- И мне не нужно начинать все сначала. Я не заинтересована в общении с таким эгоистичным придурком, который пожирает взглядом мои груди и дает мне дурацкие прозвища, - мне бы следовало сейчас уйти, но я уже втянула себя в эту мыльную оперу. - То назвал меня "Рыжей"? Серьезно?
Он просто изумленно смотрит на меня. На этот раз его лицо выражает шок, будто парень не может поверить, что какая-то ненормальная цыпочка упрекает его.
- Почему бы не придумать что-нибудь пооригинальнее? - продолжаю я, как безумная. - Почему бы не назвать меня Блондиночкой?
Его белые зубы мелькают во время короткой улыбки.
- Эзотерический подход, а? Могло бы сработать. Хотя, это слегка чересчур саркастично, как по мне.
Я моргаю. Его ответ вызывает новую волну трепета. Одно дело симпатичное личико. Но острый ум - это для меня все. Особенно, когда он идет в паре с той его усмешкой. Никакая злость или даже триумф, который парень получил в последствии своего очередного удара, не помешают мне насладиться этим.
Однако, наслаждаться этим тоже странно. Я стараюсь сохранить свой равнодушный вид, когда отвечаю.
- Не уверена, говорил ли тебе кто-то, Бэйлор, что есть такая штука как человеческое имя, - машинально я пододвигаюсь ближе к нему, и он делает тоже самое. Его запах и жар окутывают меня, а колени подкашиваются, когда я заканчиваю фразу. - Ты мог бы попытаться использовать его вместо прозвища.
Я замечаю тоненькие маленькие светлые линии кожи вокруг его глаз, образовавшиеся в результате долгого времени на солнце с прищуренными глазами. Сейчас эти линии углубляются, а голос понижается до бормотания.
- Так ты против, даже если я буду называть тебя Секси Рыжая? - ясно, что он насмехается надо мной.
Я стискиваю зубы.
- Да ты меня просто подъебываешь.
Неверный. Выбор. Слов.
Его ноздри расширяются, когда парень резко вдыхает, а взгляд становится жидким пламенем.
- Еще нет, Джонс.
Плюс два очка в пользу Бэйлора, потому что одним махом ему удалось вывести меня из себя и дать мне еще одно прозвище. И сама не знаю как, я попала в его сети. Жар распространяется по моим щекам, когда я просто стою и смотрю на него. Словно идиотка. Меня спасает профессор, которая заходит в аудиторию, чтоб запустить следующий класс.
На следующий день, коробка конфет под одноименным названием Red Hots (Секси/горяченькие рыжие/красные - игра слов - прим. пер.) лежит у меня на столе. Бэйлор не говорит ни слова и даже не смотрит в мою сторону, но когда я встаю и выбрасываю конфеты в мусорку, он наклоняет свою голову и делает вид, что внимательно читает свои заметки. Отлично. Теперь между нами все очевидно.
Вот только я нарушаю эту вражду, когда немного позже тем же днем покупаю коробку Red Hots и, придя домой, закидываю горстку конфет в рот. Сладкая нуга тает у меня на языке, и когда я закрываю глаза, то вижу лишь то, как медленно скользит по моему телу взгляд Дрю Бэйлора. Я так сильно возбуждаюсь, что потребность становится мучительной, и я стону в подушку, не в силах уснуть весь остаток ночи.
МОЯ МАТЬ ОДНАЖДЫ сказала мне, что самый важный момент в моей жизни будет не тогда, когда я выиграю Национальный Чемпионат и даже не тогда, когда получу Супербоул. Он наступит тогда, когда я влюблюсь.
Жизнь, по ее словам, это то, чем ты живешь, и тот, с кем ты ее проживаешь, а не то, что делаешь, чтобы выжить. Учитывая то, что она сказала это, когда мне было всего шестнадцать, я буквально закатил глаза и продолжил работать над своим броском мяча.
Но моя мать была настойчива.
- Вот увидишь, Дрю. Однажды любовь подкрадется и ударит тебя по голове. И тогда ты поймешь.
Как выяснилось, моя мама была неправа лишь в одном утверждении. Любовь, нагрянув на меня, отнюдь не подкрадывалась. Нет, она пришла ко мне бесцеремонно, если вам так будет угодно, а тогда я не обратил внимания. Она просто пришла, треснув меня по голове.
И к тому моменту, когда я бы с радостью рассказал маме о ее правоте в данном вопросе, она уже была мертва. Сейчас этот факт причиняет мне еще больше боли, чем раньше. Сейчас он еще более разрушителен. Сбивает меня с ног. Полнейший отстой. Как хотите, так и называйте эту катастрофу моей жизни. Потому что объект моей симпатии ненавидит меня.
