— Лена? Наша Лена? Что она здесь делала?
— Ваша Лена прочитала мне лекцию о том, как ты несчастен со мной, что я порчу тебе жизнь и все в таком духе. Очень гневная лекция, надо признать, прочувственная! Но меня не пробила, к сожалению.
— Лена? Она все это сказала? Ты меня удивляешь. Кто бы другой рассказал, я бы не поверил. Она же такая скромница.
— Да уж, эта скромница влюблена в тебя по уши. Только не говори мне, что никогда не замечал этого!
— Ну я же не слепой, замечал, конечно, но никогда бы не подумал, что она решится прийти сюда и разговаривать с тобой на такие темы, обвинять в чем-то. Очень странно. Она в больнице-то робеет передо мной, как школьница. Краснеет даже, если я к ней обращаюсь.
— И что, никогда не пыталась соблазнить тебя? — Эрика уже справилась с неожиданной вспышкой ревности и принялась подшучивать над Максом. — Представляю: ночь, все отделение спит, к молодому многообещающему хирургу подкрадывается очаровательная медсестра и страстно целует его в губы! А он…
— Не паясничай, любимая, тебе бы пожалеть бедную девушку за ее безответную любовь, а ты издеваешься, — укоризненно сказал Макс, улыбаясь, однако, краешками глаз. Ему было приятно увидеть, что его жена может, оказывается, ревновать. — Радуйся, что на твоего мужа обращают внимание, не совсем пропащий человек, значит! — рассмеялся он.
— Да уж, она не сильно меня жалела, когда выговаривала мне, какая я безнадежная эгоистка! — защищалась Эрика. — Не думай, что мне было приятно выслушивать этот бред!
— Ой, тебя, бедняжку, так легко обидеть! Уж я представляю, каким ледяным душем ты ее обдала! Нет, честное слово, мне ее жалко. Не завидую тому, кто встанет на твоем пути! — Макс засмеялся, представив себе эту сцену.
— Да ладно тебе из меня монстра делать! Я беленькая и пушистенькая, как ты, возможно, успел заметить. Скажи лучше, что мы сегодня делаем? Я сегодня никуда не иду, так что развлекать меня придется тебе.
— Дай мне пару часов выспаться, а потом пойдем куда-нибудь поужинаем, хорошо? Я так полагаю, что, будучи в расстроенных чувствах после разговора с Леной, ты была не в настроении подумать об ужине?
— Ты попал в точку, дорогой, поэтому об ужине придется подумать тебе.
Чуть позже вечером она все же задала ему вопрос, который крутился у нее в голове с момента ухода Лены:
— Макс, а ты тоже так думаешь, что я порчу тебе жизнь? Что я слишком эгоистична по отношению к тебе? Может, тебя и вправду не устраивает такая жизнь?
— Не говори глупостей, любимая! — Макс нежно обнял ее за плечи. — Ну как может портить жизнь человек, которого любишь? А я тебя люблю, надеюсь, в этом ты не сомневаешься? А значит, мне хорошо с тобой. Всегда и везде. Не забивай себе этим голову.
Эрика удовлетворенно вздохнула. Но не слишком ли простое объяснение нашел для нее Макс?
Работа в частной клинике приносила Эрике достаточно приличный доход, если сравнивать с окладом в государственных больницах. Она набила руку, приобрела уверенность, заработала уважение коллег и пациентов. На обследование к ней можно было попасть только по записи. Впрочем, в клинике у нее не было конкуренции, так что в любом случае все больные на УЗИ шли к ней. Стоил ее прием немало, но все деньги обычно шли в кассу, а ей отчислялись проценты — таковы были условия контракта. Когда она стажировалась в государственной больнице, то не раз становилась свидетельницей левого заработка врачей от «благодарных» больных. Все знали, что врачам платят гроши, и те, кто мог себе позволить, обычно давали врачу некую сумму «в карман». Здесь, в частной клинике, это никому в голову не приходило. Тем более удивилась Эрика, когда однажды молодой парень, обследовавшийся у нее, вдруг стал совать ей конверт.
— Вы в кассу должны заплатить, — на всякий случай напомнила она ему.
— Нет-нет, это вам. Я так благодарен за прекрасный прием!
Парень жаловался на какие-то боли в области печени, но ни в анализах, ни по УЗИ так ничего не нашли. Эрика осмотрела его очень внимательно, но никаких признаков патологии не углядела. Парень ей понравился, выглядел он лет на тридцать, темноволосый, с отполированными ногтями, одет в стильную льняную рубашку и добротные джинсы, весь такой аккуратненький и интеллигентный. Эрика еще подумала, глядя на него: «Есть же люди, смотрящие на мир через другую призму, не жалеющие денег за свое здоровье». Но озвучивать они свои мысли не стала.
— Зря вы это — уберите. У нас тут так не принято. Это же частная клиника.
— Не обижайте меня, Эрика Евгеньевна. Я же от чистого сердца!
— Послушайте, эээ, — она заглянула в его карточку, — Геннадий, вы уже заплатили за прием, не стоит беспокоиться.
— Позвольте мне судить, во сколько я оцениваю свое здоровье. Та смешная плата, которую с меня взяли в приемной, ни на что не годится. Вы знаете, сколько стоит подобное обследование за рубежом? Минимум сто, а то и двести баксов. А вы в клинике берете медяки и еще не хотите принимать благодарность от всего сердца.
— Ну вы не сравнивайте нас и их. Разные условия, разные цены. Если у вас нет больше вопросов, то вы можете идти. Я написала в вашей карточке отчет, можете забрать его.
Геннадия, однако, так просто было не выпроводить. Он уселся на кушетке рядом с ней и облокотился на спинку ее стула, приблизив таким образом свое лицо вплотную к ней.
— Вы такая красивая и умная врач, что просто удивительно. Вы знаете, что вы в своем роде редкость?
— А вы знаете, что я тут сижу не для того, чтобы флиртовать с пациентами? Люди приходят по записи, и следующий клиент уже ждет.
— Не можете расслабиться ни на одну минутку? Устроить перерыв на чай? Кофе? Или мне вас подождать после работы? Когда вы заканчиваете?
Он приблизился так близко, что почти касался губами ее плеча.
— Эрика Евгеньевна, вы скоро освободитесь, а то…
Медсестра Оля запнулась, увидев немую сцену. Эрика вспыхнула, а Геннадий и не подумал отодвинуться.
— Мы уже закончили, — резко сказала Эрика. Этого еще не хватало! Теперь Оля подумает, что я тут бог знает чем занимаюсь. — Больной уже уходит. — Она многозначительно посмотрела на Геннадия, и тот, тяжко вздохнув, нехотя встал.
Оля кивнула и поспешно закрыла дверь. Что она подумала, неизвестно, но новая сплетня уже готова была сорваться с языка и понестись по кабинетам.
— Вы поставили меня в дурацкое положение. — Голос ее звучал холодно и неприветливо. Хватит любезностей, долюбезничалась!
— Уйду, только если примете мою благодарность, — запел старую песню Геннадий, вновь пытаясь засунуть конверт ей в карман.
