— Да… документы забрала и уехала.
— Отчислили?..
— Нет, говорит, сама не хочет больше тут учиться. Будет, говорит, в художественный институт поступать.
— Да… — сказала Дина растерянно, — рисует она здорово…
Взяв ключ, она ухватила сумки и направилась к себе.
В комнате было пусто и неуютно: все вещи, книги и бытовую утварь студенты сдавали на лето в камеру хранения. Постели без белья, матрасы свернуты, а Риммина кровать была совсем пустой и резала глаз голой металлической сеткой.
Дина поставила сумки возле своей тумбочки. Потом взяла с соседней кровати серое с синими полосами казенное одеяло и застелила им зияющую пустоту на бывшем Риммином месте.
Она присела на стул, посидела, рассеянно глядя в окно. Потом поднялась и вышла из комнаты.
— Валентина Семенна, дайте мне, пожалуйста, от кухни ключ, — попросила Дина вахтершу.
— А, да-да! — Валентина Семеновна проворно достала из ящика ключ и протянула Дине. — Ваш этаж еще пустой, ты первая.
Дина смущенно кивнула на телефонный аппарат:
— А можно мне позвонить? Я быстро!
— Позвони, позвони. — Вахтерша уже стучала спицами, из-под которых, казалось, прямо на глазах вырастал белый пушистый носок.
Дина набрала номер, послушала череду долгих гудков и положила трубку. Она взяла ключ от кухни и вернулась к себе.
За окном общежития светило яркое солнце и щебетали птицы.
В душе у Дины образовалась непонятная и неведомая доселе пустота. И Внутренний Голос куда-то пропал…
Дина посмотрела на часы — три двадцать. Она поставила будильник на шесть, легла на постель, взяла книгу и попыталась читать. Строчки текста пронизывали сознание, не оставляя следа. И даже память не работала — не желала восстанавливать читанное много раз. Пустота…
Дина отложила книгу и закрыла глаза.
* * *
В шесть часов запиликал будильник, Дина резко села на постели, глянула в окно, словно ждала оттуда какого-то знака, потом поднялась, оправила на себе юбку и вышла из комнаты.
— Можно, Валентина Семенна? — спросила она, кивнув на телефон.
— Звони, звони, — разрешила та, не отрываясь от своего занятия.
И снова Дине никто не отвечал. Она считала гудки, потом сбилась со счета, хотя давно поняла, что трубку на том конце провода не снимут.
— Что, нет никого? — участливо спросила вахтерша.
— Нет… — вздохнула Дина и набрала другой номер.
Автоматически начала считать длинные гулкие гудки. Четвертый прервался щелчком.
— Але? — Это была мамина старшая сестра.
— Тетя Ира! Здравствуйте.
— Здравствуй, Диночка! Приехала уже?
— Да, вот только сегодня. Вам мама тут передала посылочку.
— Приезжай к нам, если не занята. Мы послезавтра уезжаем… Ну, я тебе при встрече расскажу. Приедешь?
— Да. Хорошо.
— Приезжай! Может, и переночуешь, если дел нет.
— Ладно, спасибо, теть Ир! Приеду.
Дина переложила из дорожной сумки в авоську несколько банок, завернутых в газеты, переоделась, заперла комнату и спустилась в вестибюль.
При виде Дины, одетой в новое платье, в зеленые лодочки и с точно такого же цвета сумочкой, с розовыми клипсами в ушах, вахтерша воскликнула:
— Ну, красавица! Ну, модница!.. Куда собралась?
— К родным поеду, — ответила Дина, поставив авоську на подоконник и подходя к столу. — Может, заночую у них. — Она протянула вахтерше ключ и снова смущенно кивнула в сторону телефона: — Можно, Валентина Семенна?..
— Можно, звони, звони…
И снова Дина услышала бесконечную череду гудков.
Она взяла авоську, попрощалась с Валентиной Семеновной и вышла в теплый, солнечный, совсем уже летний день.
В семье тети Иры Дину любили. Ее муж — высокопоставленный чиновник в Министерстве легкой промышленности — все время приводил Дину в пример своим детям: сыну Коле, который был старше Дины на три года, и дочери Ане, ученице девятого класса. Оба они, вовсе не глупые ребята, учились не так успешно, как Дина, с ленцой.
— Трудностей вам не хватает! — провозглашал дядя Саша, Александр Викторович. — Разнежились у меня за пазухой!.. Разбаловались!
Вон ваша сестра — круглая отличница! А живет-то в общежитии! И мамы с папой нет, чтоб продуктов купили да обедами из трех блюд кормили!.. Сам виноват — дую вам в попу с детства!..
Говорил дядя Саша все это не зло — детей своих он любил, но не упускал случая пожурить лишний раз. Когда сын провалил после школы вступительные в университет, его призвали в армию. Тетя Ира умоляла мужа «сделать что-нибудь», но тот оставался непреклонен:
— Мужчина без службы в армии останется размазней. А тем более наш избалованный сын! Пусть узнает, почем фунт лиха! — И пальцем не шевельнул, чтобы устроить отсрочку Коле.
Потом он буквально за руку отвел Колю в институт, когда тот, вернувшись из армии, заявил, что собирается ехать строить Асуанскую плотину.
— Успеешь! — сказал дядя Саша. — Вот выучишься и поедешь строить хоть Асуанскую, хоть марсианскую плотину!
Так Коля попал в строительный институт, где учился вполне успешно, хоть и не дотягивал до повышенной стипендии. Стимулом в учебе ему служила перспектива поездки на стройку за рубеж, куда-нибудь в дружеское государство, где можно посмотреть на иную жизнь, а главное — заработать денег. Он успевал все: и вовремя сдавать курсовые, и весело проводить время в компаниях, в которые зазывал и Дину. Дина несколько раз побывала на их вечеринках, но ей там не понравилось: нужно было пить вино, болтать о всякой чепухе вроде того, что сейчас модно, а что нет, где и почем можно достать «шикарное» нижнее белье, пластинки с зарубежным твистом и — «хи-хи-хи!..» — прочные, зарубежные же презервативы, а когда тебя приглашают на танец и прижимают к себе так, что не вздохнуть, да еще и руку то на грудь, то ниже талии норовят положить, следовало принимать это как должное и быть готовой удалиться с кавалером куда-нибудь в дальнюю комнату, в ванную или на чердак.
— И тебе все это интересно? — спрашивала Дина Колю.
— Ммм… — мялся он, — я без женщины не могу… Что мне делать с этим?.. Удивляюсь, что у тебя до сих пор любовника нет! Ну и вообще… нужно же быть в курсе жизни…
— Этим, по-твоему, исчерпывается понятие «жизнь»? А если быть в курсе интересных спектаклей, книг?..
— Скучная ты чувиха, Динка! — говорил Коля, но, если ему перепадали от отца билеты на модную пьесу или на новый фильм, он первым делом звал Дину.
С Аней у Дины было еще меньше точек соприкосновения. Это и понятно: та — школьница, Дина — студентка. Разница в четыре-пять лет становится незаметной в гораздо более старшем возрасте. А сейчас они были словно из разных миров.
