Разрыдавшись, она умчалась из комнаты. Ланс позволил ей уйти, слишком рассерженный, чтобы пытаться остановить ее. Вскочив на ноги, он пересек гостиную, чтобы отдернуть шторы и открыть окна.
Сражаясь с оконной рамой, он мельком увидел брата, устало бредущего по дорожке обратно к постоялому двору, где они оставили своих лошадей. С поникшими плечами Вэл шел, хромая, и выглядел так, как будто воздушный замок, который он построил за те несколько секунд, когда думал, что Розалин была предназначена для него, растаял без следа.
Ланс в замешательстве смотрел, как уходит его брат. Прежде он никогда не видел, чтобы Вэл повернулся спиной к кому-то, кто нуждался в его помощи. Он с трудом мог представить, как сильно тот был разочарован, какую боль испытывал, чтобы поступить так. И Ланс почувствовал, что снова, так или иначе, виноват.
Он хотел пойти за Вэлом, сделать все для брата. Но с Эффи в слезах и его Владычицей Озера все еще без сознания, что, черт возьми, он мог поделать?
С силой открыв окна, он бросился обратно в холл, зовя кого-нибудь из слуг. Но, как обычно, в из рук вон плохо организованном домашнем хозяйстве Эффи, никто не отозвался, даже грозная мисс Херст необъяснимым образом исчезла.
Торопясь обратно в гостиную, Ланс бросил вокруг растерянный взгляд в поисках веера, нюхательных солей, бренди, чего-то, что могло бы помочь. В полном отчаянии, он выкинул букет увядших роз из вазы севрского фарфора и смочил свой носовой платок водой, которую нашел на дне.
Присев рядом с Розалин на кушетку, он неловко затеребил ленточки ее шляпки, стягивая ту вместе с завязанным чепцом. Пряди золотистых волос выбились из тугого шиньона, упав девушке на глаза. Ланс откинул их, обеспокоено рассматривая Розалин: такая бледная, она даже не думала приходить в себя.
Возможно, причиной были все эти проклятые слои одежды, в которые женщины так настойчиво упрятывают себя. У Вэла случился бы удар от такого неджентельменского поведения, но Ланс без раздумий снял тонкий шарф, который служил символом скромности.
Перевернув девушку, он расстегнул пуговицы корсажа платья и расшнуровал корсет под ним. Когда Лэнс обнажил изящно украшенную сорочку Розалин, ему показалось, что ей стало легче дышать.
Уложив ее на спину, он пощупал пульс. К его облегчению, пульс был слабым, но устойчивым. Ланс сделал героическую попытку отвести глаза, но привычка оценивать женскую привлекательность была для него такой же естественной, как дыхание. А Розалин Карлион обладала несомненной привлекательностью…
Его взгляд опускался все ниже и ниже, мельком останавливаясь на тонкой ключице, соблазнительной родинке как раз над выпуклостью груди. Влажное от пота полотно сорочки очерчивало идеальные полукружья груди и темные соски.
Чувствуя отвращение к самому себе, Ланс перевел взгляд обратно на лицо девушки. Водой из вазы он увлажнил свой носовой платок и прижал его ко лбу Розалин, стараясь, чтобы его движения оставались быстрыми и деловитыми.
Но, не смотря на это, его прикосновения смягчились, в то время как он изучал ее лицо. Она не была красавицей по тем классическим стандартам, которые сейчас были в моде: нос слишком вздернутый, подбородок слишком решительный, щеки немножко тронуты веснушками.
И все-таки ее лицо было приятным и гармоничным, и любой мужчина нашел бы его очаровательным. Это было благородное лицо, лицо свежее, как весенние цветы, лицо из сказок и давно минувших дней золотоволосых девушек, которые ждали в увитых розами домиках, напевая и грезя о принце, который приедет на белом коне.
Это было лицо женщины, которая… которая может доставить мужчине много проблем, если тот не будет осторожен. Ланс болезненно поморщился. А разве она уже не сделала это? Застав его врасплох в гостинице прошлой ночью, войдя прямо в самую его душу, отвлекая его от поисков меча.
А теперь еще и Эффи Фитцледжер, заявившая, что Розалин его избранная невеста… Ланс мог не считаться с силой Эффи как Искателя Невест, но он знал, что его семья с ним не согласится. Если хоть слово из последнего заявления Эффи просочится, весь клан Сент-Леджеров набросится на него, требуя свадьбы. «А это, — сурово подумал Ланс, — последнее, в чем я, черт возьми, нуждаюсь».
Его единственной надеждой было убедить Эффи в том, что на этот раз она ошиблась. Ланс был чертовски уверен, что так и случилось. Розалин была благородной леди, которой требовался благородный поклонник, рыцарь, чья душа сияла также ярко, как и его доспехи. Кто-то великодушный, честный и правдивый. Кто-то точно такой, как его брат Вэл.
Когда Ланс растер запястья девушки и позвал ее по имени, она, наконец, пошевелилась, тихонько застонав. Ее голова повернулась, и веки, затрепетав, поднялись.
Смущенный, блуждающий по комнате взгляд Розалин наконец остановился на лице Ланса, и ее глаза зажглись такой неприкрытой радостью, что это вызвало странную боль в его сердце. Мужчина не мог вспомнить, чтобы какая-либо женщина смотрела на него так, как будто он действительно был отважным героем, пришедшим в ответ на ее молитвы.
Губы девушки изогнулись, краски понемногу стали возвращаться на бледные щеки. Когда она улыбнулась, Ланс почувствовал себя как слепой, впервые увидевший сияние солнца. Так много изумления и восхищения, так много грез, сияющих в этих голубых глазах. Она действительно должна быть невестой Вэла. Она идеальна для него.
Эта настойчивая мысль не покидала голову Ланса, но тут он обнаружил, что склоняется над девушкой.
С трудом осознавая, что делает, он коснулся поцелуем губ Розалин.
Поцелуй сэра Ланселота был теплым и нежным, точно таким, каким она себе его представляла. Розалин вздохнула, все еще чувствуя себя так, как будто шла ощупью сквозь клубящуюся дымку. Ее сознание оставалось затуманенным, она была не уверена в том, где находится и как сюда попала. Но это не имело значения, потому что она больше не была одинока.
Он вернулся к ней. Сэр Ланселот дю Лак.
Его лицо было таким напряженным, как будто он пробрался к ней сквозь армию вражеских рыцарей и два десятка огнедышащих драконов. Но когда Розалин посмотрела на него, черты мужчины разгладились с выражением глубокого облегчения.
— Розалин, — прошептал он. — Слава богу!
Ее имя звучало так сладко в его устах. Розалин едва слышно вздохнула. Каждое утро со дня смерти Артура она пробуждалась ото сна с тяжелым ощущением полного одиночества. Печаль тяжким грузом давила ей на сердце.
Впервые за долгое время она открыла глаза с совсем иным чувством — таким светлым и волнующим, что ей понадобилось время вспомнить, что же это.
