– Попробуйте! – вновь улыбнулась продавщица, на этот раз поощрительно.
– Давайте-ка сюда. – Джош забрал у девушки вещи, затем взял под локоток Пэм и вместе с ней двинулся к примерочной, негромко говоря на ходу: – Ты обещала! Нечего теперь увиливать.
– Я и не увиливаю, просто…
– Просто примерь – и все!
С этими словами Джош подтолкнул Пэм в примерочную и задернул за ней шторку. Затем направился к рядам с мужской одеждой, принявшись перебирать там рубашки.
Спустя некоторое время он переместился к готовым костюмам. Потом к джинсам, к галстукам…
Наконец за его спиной раздался возглас продавщицы:
– Замечательно! Как вам это идет… Просто блеск! Я знала, что будет хорошо, но даже не ожидала, что настолько…
Резко обернувшись, Джош взглянул на преобразившуюся Пэм, и его рот сам собой открылся.
Это была не Пэм. То есть не та Пэм, которую он привык видеть. Увидев ее такой на улице, он наверняка прошел бы мимо, не узнал.
– С ума сойти! – вырвалось у него.
Строго говоря, ничего особенного Пэм не надела, только джинсы и довольно скромный белый топ, но даже эта, обычная для иной девушки или женщины одежда полностью преобразила ее. В одно мгновение Пэм стала высокой, стройной, изящной и как будто сбросила лет десять, что вернуло ее к девятнадцати годам.
Она была обворожительна. Словно окутана аурой чувственности. Вызывала желание обнять ее и расцеловать.
– Пэм, это ты? – улыбнулся Джош. – Глазам своим не верю.
– Я, кто же еще… – Пэм произнесла это так, будто сама ни в чем не была уверена.
– Вот видишь, а ты не хотела идти за новой одеждой!
– Я… – Пэм провела языком по губам и смущенно улыбнулась, – чувствую себя как-то странно.
– Ничего, привыкнешь. Лиха беда начало.
Шагнув вперед, продавщица слегка одернула на Пэм топ, чтобы тот сел на место, потом отступила на шаг и чуть склонила голову набок.
– Сюда нужна другая обувь. Эти тапочки не подходят. Надо бы подобрать туфли или босоножки на высоком каблуке. Лучше на шпильке – она снова в моде.
– На шпильках невозможно ходить, – пролепетала Пэм.
Джош усмехнулся.
– Да-да, ты уже говорила. Равно как и то, что никогда не наденешь обтягивающее. И что, надела? Видишь, как замечательно выглядишь? То же самое будет и со шпильками.
– Вы никогда их не носили? – спросила продавщица.
Пэм молча качнула головой.
– Ничего, научитесь. Невелика премудрость.
– Так давайте сразу что-нибудь и подберем, – произнес, оглядываясь по сторонам Джош. – Ведь у вас есть обувь?
Продавщица кивнула.
– Конечно. У вас какой размер? Покажите ногу… Думаю, шестой. Подождите минутку, сейчас вернусь.
Когда продавщица удалилась, Пэм беспомощно взглянула на Джоша.
– Я не смогу ходить на шпильках!
– А ты когда-нибудь пробовала? Ах да, тебя только что спрашивали. Что ж, всегда бывает первый раз.
Вскоре вернулась продавщица, принесла такие миленькие босоножки, что Пэм долго вертела их в руках, любуясь, прежде чем решилась сунуть в них ногу.
– Каблучок хоть и шпилька, но не очень высокий, на нем вам будет удобно. Смелее, надевайте!
Обувшись, Пэм выпрямилась и тут же покачнулась.
Джош протянул руку, за которую она с благодарностью ухватилась.
– Я будто на коньках, а не в босоножках!
– Нет-нет, отпустите руку, – сказала продавщица. – Вы должны почувствовать обувь, привыкнуть к ней, сделать ее словно частью себя.
– Но я упаду, если не буду держаться!
– Глупости. Просто отставьте немножко ногу, так вам удобнее будет сохранить равновесие. Да, правильно. Видите, совсем несложно. Теперь идите ко мне… не бойтесь… не спешите… так… Замечательно! Все, считайте, что вы научились ходить на шпильках. Дома еще немного потренируетесь – и можно отправляться на прогулку…
Джош молча наблюдал за действиями Пэм, обновленный образ которой заставлял его кровь быстрее струиться по жилам. Будь его воля – и если бы позволяла ситуация, – он прямо сейчас уложил бы Пэм на пол и обрушил бы на нее всю свою страсть. К сожалению, кроме них здесь находилась продавщица и в любой момент могли войти другие покупатели. Но главное, отношения Джоша и Пэм еще не достигли такого уровня, когда возможны подобные эксперименты.
Пэм примерила остальные вещи, и ей подошло все, кроме одной слишком свободной блузки и ядовито-розового топа. Последний был отвергнут именно из-за чересчур яркого цвета.
Затем настал черед аксессуаров, косметики, прочих мелочей. Словом, Пэм покинула бутик, значительно облегчив кошелек – кредитную карточку, если точнее, – зато нагрузив руки. Правда, большую часть пакетов нес Джош.
– Готов биться об заклад, что ты еще никогда не тратила на одежду столько денег, – с усмешкой обронил он, когда оба уже сидели в его «бьюике».
Пэм вздохнула.
– Даже за год не тратила, не то что за одно посещение магазина.
– Зато какую шикарную одежку приобрела!
– Только не знаю, смогу ли я ее носить, – проворчала она.
Джош повернул ключ зажигания.
– Еще как сможешь. Ведь тебе понравилось, как ты выглядела в обновках, признайся!
С губ Пэм вновь слетел вздох.
– Понравилось.
Джош взглянул на нее, но лишь мельком, потому что в этот момент был занят – выводил «бьюик» на дорогу.
– Почему же вздыхаешь?
– Представила себе, что сказали бы мои родители, если бы увидели меня в джинсах… или короткой юбке. В джинсах особенно.
Джош снова посмотрел на нее, уже внимательнее.
– Брось, не терзайся из-за этого. В твоем возрасте давно пора жить своим умом, а не родительским. То есть я не имею в виду, что тебе уже немало лет или что-то в этом роде… то есть возраст как таковой… то есть… Ох, что-то я не то говорю. Но ты поняла мою мысль, да?
Пэм усмехнулась.
– Что в моем возрасте пора начинать носить короткие юбки?
Однако Джош шутки не поддержал.
– Дело не в возрасте, а в родительском контроле, от которого ты до сих пор не избавилась. Он все еще действует на тебя на подсознательном уровне – даже здесь, в Мельбурне, за тысячи миль от Лондона и твоей семьи. Ты чересчур скованна, зажата… Не представляю, как можно так жить!
Пэм прикусила губу.
На некоторое время в салоне «бьюика» воцарилось молчание. Джош вел автомобиль. Пэм задумчиво смотрела сквозь ветровое стекло на дорогу. Лишь почти у самой своей гостиницы она нарушила тишину.
– А в каком возрасте ты сам освободился от родительского контроля?
Джош посмотрел на нее и отвернулся.
– В семь лет.
Она, наоборот, изумленно уставилась на него.
– Как это может быть? В семь лет ты перестал зависеть от мнения отца и матери?
