— Аппендицит! — хором констатируют они с Любой. — Скорую!
— Пока она доедет до нас! Надо самим везти, — встаёт Люба, оглядывается. — Кто у нас с машиной?
Бес тянет мне ключи.
— Я повезу! — перехватываю их.
Пацаны несут аккуратно его к машине. Я бегом лечу за правами. И успеваю на стоянку как раз к моменту, как они укладывают его на заднее сиденье. Алёна кладет ему на живот пакет со льдом, видимо раздобытый в столовой.
— Жесть… — стонет он.
— Зачем молчал?! Сказала же — на УЗИ! — отчитывает, чуть не плача его Алëна. — Взрослый же, умный мужик, а как мальчишка…
— Садись, — киваю ей на переднее.
Чуть нервно и неловко вывожу тачку со стоянки. За воротами втапливаю педаль.
— Где хирургия-то? Я не знаю.
— Сейчас…
Находит мне на карте. Близко…
На въезде во двор больницы — не пускают. «Только Скорые».
— Да мы Скорая! — злится Алёна. — У нас острый перитонит!
Охранник непреклонен и предлагает отъехать, уступить место Скорой, которая позади нас.
Короче!
Давлю на педаль газа, прорываясь внутрь, резко поворачиваю к крыльцу с приемным покоем.
Ещё немного бюрократических боев, и Беса уносят на носилках. Я сижу на капоте, глядя в глаза разозленному охраннику. Ну, давай, попробуй, предъяви мне!
Алёна звонит каким-то знакомым в больнице, чтобы Бессо не мурыжили в приёмке, и сразу забрали на операцию. Подъезжает ещё одна Скорая. Отгоняю тачку.
Ну, вот… Всë, что могли сделали. Сидим молча смотрим в лобовое, возле больницы.
— Надо вещи ему привезти… — тихо.
— Привезём…
Закрывает неожиданно лицо ладонями.
— Это я виновата. С утра надо было…
Цокаю, качая головой.
— Перестань, Бес сам дотянул. Всë нормально будет.
— Я сейчас с ума сойду, если что-то не так…
За Беса переживаю и сам. Но ревность точит.
— Алëн…
— М?
— А… у вас с Бесом было что-то… в смысле… с чего вдруг такая близость?
Отрывает руки от лица, с осуждением и усталостью глядя на меня.
— Можно я тебя ударю?
— Можно. Но ответь.
— Не было, — коротко и недовольно бросает.
— Но ты бы хотела?
— Нет. Всë?
Отрицательно кручу головой. Не удовлетворяет меня такой ответ! Отворачиваюсь к окну, стучу пальцами по рулю. Внутри меня нарастает сводящий с ума гул.
Дистанция эта, неопределённость, стена — вымораживает!
Рывком притягиваю еë к себе впиваясь в губы. Пискнув, мычит, неуверенно отталкивая в плечи.
Но я злой, нахальный и, наверное, грубый. Раздвигаю языком еë сомкнутые губы. И как только получаю отдачу, меня расслабляет и переключает.
Дальше стараюсь ласково, трепетно…
— Марат… Марат… — шепчет между поцелуями. — Нам ехать надо!
Отрываюсь, заглядывая ей в глаза. Щеки горят.
— Это ты меня так вежливо на хер посылаешь? — бросаю я с горечью.
Выскакивает из машины. Наблюдаю, как дрожит сигарета в еë пальцах. Лица не вижу.
Садится обратно.
— Поехали.
— Нет. Дождёмся пока прооперируют. Если всë нормально — поедем.
— Спасибо. Бессо мне очень дорог, — тихо. — Он много для меня делает. Я его как брата люблю.
Перевариваю.
— Принято.
Алëна нервно крутит в руках телефон.
— Не волнуйся. Мне вообще с местным наркозом резали. Ничего страшного…
Бросает взгляд мне на живот. Над резинкой шорт торчит краешек шрама.
Еë пальцы дергаются к нему. Зависают, не дотянувшись. Одергивает руку.
Ухмыляюсь, качая головой.
— Мир, наверное, рухнет, если ты меня потрогаешь, да? Или надо тебя для этого напоить? — раздражаюсь я.
— Будем считать, что сейчас ты получил по лицу, Тарханов.
Надевает солнцезащитные очки Беса, пряча глаза.
— Будем считать… что попытка блокирована. А ты вжата в стену. И оттрахана. И кончила. И снова мурлыкаешь. А я опять «твой котёнок».
— Дурак… — фыркает она, отворачиваясь в окно.
В отражении вижу, как губы вздрагивают в улыбке. Притягиваю, укладывая спиной к себе на грудь. Пропускаю свои пальцы через еë, сжимаю в кулак. Задумчиво целую изящные пальчики.
— Соскучился… — шёпотом жалуюсь я.
Вздохнув, устраивается удобнее.
Ждëм, молча обнимаясь, новостей о Бесе.
— Так что там с миром? Рухнет? — шепчу на ушко.
Дотягивается до моего лица. Пальчики скользят по брови, скуле, щеке… Закрываю глаза. Кайф…
Глава 20. За старшего
Заносим Бессо пакет с только что купленными вещами. В палату не пускают, ещё отходит от наркоза. Смотрим через окно в двери. Возле него крутится молоденькая медсестра, косясь на его прокачанный торс. Ниже пояса Бес прикрыт простыней.
— Ну вот, теперь точно всë хорошо будет, — ухмыляюсь я. — Завтра приедем.
Беру еë за руку. И снова охреневаю, насколько это близко — ее рука в моей. Это гораздо большая степень близости, чем, поцелуй, например. Я веду еë. Как свою. Спускаемся по лестнице. Разворачиваюсь, подхватывая под бёдра со ступеньки выше.
— Ты чего?..
Закусываю губу.
— А давай на базу не поедем?
— В каком смысле?
— Гостиницу снимем. Можно не обламываться, что нас услышат и отрываться до утра.
Еë глазищи увеличиваются на мгновение.
— Нет, — качает растерянно головой, краснеет.
— Почему — нет? — сжимается всё в солнечном сплетении.
Позволяю ей медленно сползти по мне и встать на ноги.
— Не буду я по гостиницам!.. — возмущённо. — Господи… Отвези меня обратно, пожалуйста, Тарханов.
— Мм… Ясно.
И больше взять еë за руку не получается. Психую… Что я не так делал? В гостиницу пригласил? Не понимаю, что такого в этом критичного.
— Кофе хочешь?
— Нет, спасибо.
— Может, заедем, поужинаем куда-нибудь?
— Спасибо, нет. Но если ты хочешь, то… я могу и на такси вернуться, — отстраненно.
Приехали, блять…
В тачке так напряжённо, что кажется перегорит сейчас проводка. Горло сводит спазмом. Словно стену выставила. Говорить тяжело. И я молчу.
Припарковавшись, двери разблокировать не спешу. Мы как будто поссорились. А мне очень хочется помириться и поцелуй.
В тишине смотрим в лобовое.
— Марат…
Неловко и тяжко начинает она.
Только посмей… Только посмей… Как заклинание повторяю про себя.
— Мы не можем встречаться, — собирается она духом. — Я прошу тебя, давай останемся друзьями.
— Что?! — нервно усмехаюсь я. — Какими ещё друзьями? Ты мне полностью нужна.
— Ну, я очень тебя прошу!
— В просьбе отказано, — упрямо цежу я. — Если я что-то сделал не так, давай разбор полётов. А такую херню мне предлагать не надо.
— Открой мне дверь, пожалуйста.
Жму на кнопку, пересиливая себя. Открывает.
— Ты всë сделал «так», Марат. И дело совсем не в тебе. Это мои заморочки.
— Наши.
— Что?
— Любые твои заморочки теперь наши.
Отрицательно качает головой. Выходит из тачки. Вылетаю следом.
— Ты же просто просила не афишировать! — рявкаю я.
— У тебя не получится. У нас не получится. Спасибо, в общем и… не забывай, что ты теперь за старшего, ладно?
— Помню.
Поспешно уходит вперёд.
Мне хочется что-нибудь разнести, чтобы выплеснуть все камни из груди.
— Почему?! — со злостью луплю кулаком в крону куста.
А хочется не в крону, во что-то, что может ощутить выплеск этой энергии.
По дороге в корпус, срываю молодняк турников.
— Час уже как отбой, чего тусуемся?
— Но Беса же нет, — настороженно.
— И что? Режима тоже нет? Я пока за Беса.
Завтра, наверняка, пришлют кого-нибудь временно Бессо заменить.
— Музыку вырубаем, и баиньки, — свирепо обвожу их взглядом.
Убедившись, что все расползлись по комнатам, вырубаю в секции электричество. Ибо — нефиг. С утра у нас по распорядку десятикилометровый кросс. Пусть спят.
Присаживаюсь на подоконник, слепо смотрю в окно. Я даже не знаю, чего я больше сейчас хочу — остыть к ней или чтобы она наконец-то прикипела. Хочу одинаково сильно и того и другого. Потому что бесит!
