.
Атмосфера действительно приятная, а еда необычайно вкусная. Все блюда красиво оформлены и доставляют не только гастрономическое удовольствие, смотреть на них тоже приятно. Мы пьём дорогущее шампанское и непринуждённо болтаем.
На удивление, меня действительно ничего не напрягает и после второго бокала я чувствую приятное головокружение и лёгкую эйфорию. Даже возникает чувство, что все проблемы действительно отступают за красивую кованную ограду. Возвращаться к ним, наверное, совсем не захочется.
Лозман выглядит элегантно. На нём красивый костюм, две пуговицы на рубашке расстёгнуты, улыбка лучезарна, а глаза лучатся обаянием. И мне вдруг кажется, что он вполне себе ничего и, может быть, даже мне нравится. Может быть… Но я-то ему точно нравлюсь, это не вызывает сомнения и… вроде как уже не особенно досаждает.
Оказывается, он занимался коллекционированием редких книг и составил внушительную библиотеку. Оттуда, собственно, и Пушкин. Что ж, интересный он человек…
— Мне нужно позвонить в больницу, — говорю я. — Я выйду в холл.
— Конечно. А я пока зайду в биллиардную. Здесь есть отдельный зал, там наши сегодня турнир устраивают. Только гляну и сразу вернусь.
Я киваю. Лозман отодвигает стул, помогая мне встать, и немного склоняется ко мне. Я вдыхаю его запах и он кажется мне удивительно притягательным и при этом очень тонким. Я чуть поворачиваюсь к нему и наши взгляды встречаются. И сейчас во взгляде Бориса читается что-то большее, чем просто заинтересованность. Его глаза горят каким-то новым светом, и я не могу сказать, что это мне не нравится.
Я выхожу из зала и делаю звонок. В больнице всё так же, никаких изменений нет. Прежде, чем вернуться за стол, решаю зайти в туалет. Я иду по указателям, но где-то сбиваюсь с курса и оказываюсь в коридоре со множеством дверей. Прохожу мимо одной из них с надписью «Сигарный клуб». На соседней двери изображён какой-то странный знак, похожий на даму, и я открываю её.
Это массажный кабинет. Не сюда… Я уже собираюсь уйти, как обращаю внимание на голоса за стеной. Они слышны очень отчётливо и один из них принадлежит Борису.
— Во-первых, срок истекает в полночь, а во-вторых она уже совершенно созрела, так что готовьте бабосики.
Он довольно смеётся.
— Ох, сомневаемся, Боря. За столько дней ничего не вышло, а сейчас хочешь всё устроить за пару часов?
— Не забудь, что нужны пруфы, — вступает ещё голос. — Без видео ничего не засчитается.
— Да-да, видео, Лозман. Интересно посмотреть так ли хороша твоя девчонка в деле.
Раздаются смешки.
— Имей в виду, сумма ставок дошла уже до полутора лямов, так что позаботься, чтобы завтра у тебя была наличность. Расплачиваться надо будет сразу.
— Расплачиваться придётся вам, а у меня уже всё подготовлено, — усмехается Лозман. Номер забронирован, камера включена. Сейчас барышня ещё немного выпьет и будет на всё согласна.
— Ну-ну, хорошо, если будет. Не забывай, секс с бесчувственным телом не засчитывается.
— Да похуй с каким, хоть с бесчувственным, хоть со связанным. Нам какая разница? Важен сам факт. Пусть делает, что хочет.
— Не-не, хер там. Всё должно быть по правилам.
— Уж вы меня знаете, джентльмены. Я не подведу…
Я будто получаю удар под дых. Внезапно становится нечем дышать. Это обо мне? Они всё это обо мне говорят?! В ушах начинают стучать молоточки, быстро набирающие силу и скорость. Надо срочно бежать! Вызвать такси и скорее бежать! Но ноги отказываются слушаться.
Я задеваю стул и он с грохотом падает. Выскакиваю в коридор и бегу к выходу. Скорее! Скорее отсюда! Какой позор!
Позади меня раздаётся звук открывающейся двери.
— Даша! — доносится голос Лозмана. — Даша, что случилось?! Куда ты?
Слышны ещё голоса и смех. Я не останавливаюсь и несусь вон. Выбегаю из здания и мчусь к шлагбауму. Охранник смотрит на меня с недоумением. Проклятые каблуки. Я сбрасываю туфли и выбегаю за ворота.
— Останови! Останови её! — доносятся голоса сзади, но я уже на свободе!
Только вот долго ли она продлится, эта свобода? Передо мной пустая дорога, идущая через сосновую рощу. До поворота на шоссе километра два. А если Лозман захочет догнать меня, на машине, он сделает это за одну минуту.
Я задыхаюсь от бега и лечу вперёд, сбивая в кровь босые ноги. Но боли нет, мысли отчаянно мечутся в голове, пытаясь найти решение. Нет, я не верю, что он возьмёт меня силой. Это было бы совершенно чудовищно. В это просто невозможно поверить, так вообще не бывает…
Впереди появляются огни. Это свет фар, какая-то машина едет навстречу. Вряд ли это будет такси. Ну а вдруг. Пожалуйста, пусть это будет такси… Далеко позади раздаётся звук мотора. За мной едет машина. Лозман! Лёгкие разрываются, нечем дышать…
Но я не оборачиваюсь и бегу, бегу вперёд ещё быстрее, насколько позволяет узкое платье. Звук мотора за спиной усиливается. Погоня приближается. Встречная машина тоже становится гораздо ближе. Она мчит с огромной скоростью прямо на меня.
Надо бежать в лес! Броситься в сторону, туда, где они не смогут проехать. Я затравленно озираюсь, не зная, что делать и продолжаю мчаться, как затравленный заяц. Машина, что летит навстречу явно не такси, и помощи от неё не будет. Кто-то, похоже, очень торопится в «Помпеи».
Лозман сигналит и мигает фарами, но я не останавливаюсь. Сейчас встречная машина промчится мимо, и тогда он обгонит меня и остановится… И что потом?! Сердце колотится так, что вот-вот разорвётся.
Вдруг происходит что-то странное. Машина, мчащая навстречу резко тормозит, перекрывая дорогу, и я едва успеваю остановиться, чтобы не врезаться в неё. Открывается дверь и я слышу знакомый голос, едва сдерживающий гнев:
— Розанова, быстро в машину.
Позади раздаётся визг тормозов.
16. Одни вопросы
Это Рыков! Я замираю. Откуда он здесь взялся?! Можно ли ему после этого всего верить? На кого он злится, на меня или на Лозмана? Он знал? Почему не мог сказать прямо? Участвовал ли он во всём этом? И просто, какого хрена? Все эти мысли вихрем проносятся в голове.
Рыков выходит из машины и открывает заднюю дверь.
— Давай, запрыгивай. Не бойся, ты в безопасности.
Я не дышу, а хриплю и держусь двумя руками за бок. Ну и что мне делать? Бежать, как заяц в лес? Далеко ли я убегу? Ногам и так конец… Затравлено озираясь, я забираюсь в машину.
Рыков захлопывает дверцу и я тут же запираюсь изнутри, а он поворачивается к моим преследователям. Там, оказывается, целых две машины.
Он засовывает руки в карманы и стоит какое-то время в свете фар, ничего не предпринимая. Простояв так не меньше минуты, он вдруг громко и грозно кричит:
— Псы! Ко мне!
Сначала ничего не происходит, а потом двери автомобилей начинают открываться и к нему медленно подходят несколько человек. Я считаю, их семеро. Лозмана среди них нет.
— Кто придумал, шакалы? — спрашивает Рыков. Он стоит ко мне спиной, но я чувствую, как от него исходят электрические токи.
Никто не отвечает.
— Место каждого из вас рвутся занять сотни голодных и готовых на всё тварей. Почему я должен держать вас рядом с собой, если мне нужно повторять вопрос? Я спросил кто придумал весь этот пиздец?
— Лозман… — раздаются нестройные голоса.
— Лозман… — повторяет Рыков и кивает, а затем кричит во всё горло. — Лозман! Выходи!
Но Лозман не торопится подчиниться.
— Сюда его!
Никто не двигается.
— Сюда его! — ревёт Рыков, и на этот раз его солдаты плетутся к машине и открывают дверь.
— Борис Маркович, вас Роман Григорьевич просит подойти.
— Тащите! — требует Рыков и эта шайка, действительно похожая на горстку шакалов, начинает вытаскивать Лозмана.
Лозман не упирается, он просто позволяет вытащить себя из машины.
— Чего разорался, Роман Григорьич? — щерясь и довольно спокойно спрашивает он. — Из-за чего шум-гам?
— Я тебе за что бабки плачу, урод? Чтобы ты на спор людям судьбы ломал? Или чтобы…
