Моя грудь вздымается от волнения, и Данил уже не сдерживает себя. Его губы уверенно скользят по моим губам, покусывая их. Его язык дразнит меня, заставляя мечтать о продолжении. Его пальцы перебирают мои волосы, поглаживают вдоль позвоночника, и я ощущаю, как по коже бегут волшебные мурашки. Внизу живота все сводит от приятных ощущений. Такое чувство, что там порхают бабочки.
Руки Данила продолжают гладить меня, и теперь я плавлюсь, словно горячий пластилин. Он запускает пальцы в мои волосы, и прижимает крепче к своему сильному телу. Я чувствую его твердые мышцы. Они, словно сталь, только теплые. Наверное, по-другому не может быть, ведь спасатель должен быть в хорошей физической форме. Я таю. Мой разум туманит сладкая нега. Где-то внутри я понимаю, что отныне пропала окончательно. Я влюбилась в него. Влюбилась безвозвратно, безоглядно, и меня уже не вырвать из омута.
Глава 9
Я бегу, бегу в красной густой дымке. Из нее нет выхода. Я не понимаю, где нахожусь. Мне не видно ничего, вокруг горячая расплавленная дымка. Я знаю, что потеряла в этом тумане кого-то очень дорогого, и никак не могу найти его. Самое страшное, что я не могу вспомнить, кого ищу.
Я задыхаюсь. Мне страшно, я вся липкая. Вдруг дымка рассеивается. Вместо нее начинает накрапывать дождик. Я осматриваюсь вокруг и понимаю, что я на кладбище. Вокруг серо и мрачно, и из этого мрака торчат надгробья. Я знаю, где-то совсем недалеко похоронен папа. Я медленно иду к его могиле. Мое сердце переполняет дикая боль. Ноги становятся ватными, и я передвигаюсь очень медленно. Мне страшно и больно, но я все равно двигаюсь вперед. Я рассматриваю надписи на надгробьях, но не вижу папиного имени и фамилии. Таблички смешиваются и плывут перед глазами, но папы нет. Я плачу. Его нет даже на кладбище. Я сажусь на размокшую от дождя землю, обхватываю колени руками и плачу уже навзрыд. Я рыдаю не от того, что нет папы. Я убиваюсь, потому что боюсь… боюсь найти здесь, среди этих табличек другое имя и фамилию. Я боюсь прочесть Данил Макаров.
– Кристина! Кристина! – слышу я где-то совсем рядом голос мамы.
–Кристина, проснись!
Я открываю глаза и снова не понимаю, где нахожусь. Меня всю сотрясает от всхлипываний. Стоп, я дома у тети Коры. В ее спальне, которую мы делим на двоих с мамой.
Я хлопаю глазами и пытаюсь что-то сказать, но скулы сводит судорогой.
– Черт, тебе приснился кошмар, – мама хватает меня в охапку и прижимает к себе. Я чувствую тонкий запах духов, исходящий от ее распущенных волос, мягкую ткань шелкового пеньюара, и медленно успокаиваюсь.
– Говорят, если рассказать про кошмар, он рассеется и больше не вернется, – ласково приговаривает мама. – Хочешь рассказать про свой сон?
– Нет, – качаю головой я.
– Ну, хорошо. Нет, так нет, – соглашается со мной она.
– Мам… – сажусь на постели я. – А когда мы в последний раз были у папы на кладбище?
– Давно, – виновато смотрит на свои ногти цвета морской волны мама. – Ты же знаешь, Карим не приветствовал этого.
– Ясно.
Я делаю вид, что уже успокоилась, и снова ложусь в кровать. Но на душе скребут кошки. Спать я больше не могу. Дурацкий сон, он явно говорит о том, что моя травма никуда не делась. Надо будет сходить к папе на кладбище. Карим не может запретить нам делать то, что мы хотим. Впереди, конечно суды, Карим не оставит маму так просто и попытается отнять у нее права на ее книги. Но можно написать новые книги. А вот папу уже ничто не вернет.
Я осторожно поворачиваюсь в сторону мамы. Она дремлет. Я тихонько соскальзываю с кровати, накидываю на ночную рубашку пеньюар и на цыпочках спускаюсь вниз.
Выхожу во двор. Темнота понемногу рассеивается, начинает светать. Утренняя свежесть заставляет меня кутаться в пеньюар. В груди горит странная боль. Я не пойму, откуда она взялась. Скорее всего, из моего сна. Я пытаюсь его вспомнить, но тщетно. Какой-то красный туман, могилы…
Я сажусь на деревянную лавку в беседке и потираю виски. Мне надо вспомнить, отчего мне плохо. Сон, туман, таблички, горечь и отчаяние. Боль, непроходимая и невыносимая. Но она не из-за папы, нет.
И вдруг ясно и четко в голове срабатывает: «Данил Макаров». Сотрудник МЧС, который борется за спасение чужих жизней. Все вмиг становится на свои места. Моя психика играет со мной злые шутки. Я впустила в свою жизнь мужчину, и теперь мое бессознательное боится его потерять.
Странно, от осознания своих страхов мне становится немного легче. В конце концов, мы все когда-нибудь умрем. Если бы Данил был моряком, я бы боялась, что он утонет. Был бы шофером или пилотом – моя психика рисовала бы мне образы того, что он может разбиться.
Я решаю, что буду жить здесь и сейчас, в настоящем, и ни в коем случае не позволю бредовому страху испортить мне жизнь. Я выбираю любовь и буду бороться со своими кошмарами.
…Утро. Близнецы отсыпаются после очередной вечеринки у друзей, а на кухне за завтраком тетя Кора и мама забрасывают меня вопросами о первом свидании.
– Кристина, почему ты не позвала его к нам домой? – заливая воду в кофеварку, недовольно фыркает тетя.
– Побоялась, что вы его сглазите, – улыбаюсь я. – Первое свидание еще ничего не значит. Не хочу забегать вперед.
– Он хоть красивый, твой спасатель? – с интересом приподнимает бровь мама. Она смешивает тесто на блины.
– Очень, – глупо улыбаюсь я. Как дура, честное слово. Просто улыбаюсь и ничего не делаю.
– Вы целовались? – поворачивается за пачкой натурального кофе тетушка.
– Да.
– И что, бабочки в животе были?
– Как в маминых романах? – морщусь я. – Были.
И тут же снова улыбаюсь.
– Ага, были, значит, – многозначительно протягивает мама. Тесто, взбитое вручную, готово.
– Хоть фотку покажи, – не унимается тетушка.
Я тянусь за своим сотовым. У меня есть лишь одна фотография, и то, ее мне по вотсапу перекинула Поля.
