— Выбирай выражения Кьяра.
— А то что? Будешь угрожать мне, своей невесте? — крикнула, как можно громче, метнув ненавистный взгляд на Алексию, которая стояла белее мела, без сомнений слышав весь наш разговор.
Взяв Кьяру выше локтя, потащил вглубь сада, чтобы Алексия ничего больше не услышала.
— Отпусти, мне больно, — с психом вырвала она свою руку.
— Невеста значит? Быстро же ты переобулась. Помнится, совсем недавно ты не горела желанием выходить за меня замуж.
Кьяра стояла молча, не найдя, что ответить и метала в меня молнии, сложив руки на груди.
— Тогда слушай невеста. Можешь прямо завтра идти и выбирать свадебное платье, а я объявлю родным о том, что свадьба состоится как можно раньше.
— Что? Ты же сейчас не серьезно? — испугалась она.
— Почему-же? Я сейчас вполне серьезен.
— Но мы ведь… Я же…– замялась девушка.
— Любишь другого? — закончил за нее, — Да, я в курсе.
— Ты не можешь так поступить со мной и Габриэлем, — еле слышно шептала моя псевдо-невеста.
— Да неужели? И кто же мне запретит? М?
— Но я люблю его, — еще немного и у Кьяры потекут слезы.
— Тогда скажи мне дорогая, что за представление ты только что устроила?
— Но она враг, — не унималась Кьяра.
— Враг ее отец, а она жертва обстоятельств. Такая же, какой оказалась Бьянка. Если бы я не привез ее в Италию, ее бы убили. И приказ отдал ее собственный отец.
Кьяра подняла на меня свои изумленные глаза.
— Послушай, — уже более спокойно проговорил я, — Бьянка была моей сестрой, более того, мы были близнецами. Я любил ее, любил так, как никто. У нас была своя особая связь. Когда ее не стало, часть меня тоже умерла. Никто не сможет меня понять, не имея брата или сестру близнеца. Моя душа по-прежнему болит и это на всю жизнь. И я, как никто другой, желаю возмездия. Но эта девушка не виновата в смерти моей сестры. И разве это справедливо, что она должна умереть из-за того, что я совершил оплошность, не почуяв подвоха ослепленный гневом и ненавистью к ее отцу. Я не смог уберечь сестру, но попытаюсь уберечь Алексию.
— Я тебя поняла.
Что мне всегда нравилось в Кьяре, так это ее быстрая отходчивость и понимание. Когда-нибудь она станет хорошей женой.
Глава 17
Алексия.
Судя по всему, спокойствие в ближайшее время мне будет только сниться. В саду, красоты неподвластной воображению, за которым явно усердно ухаживают, а каждый цветочек выбирался с любовью, на меня накидывается какая-то психически больная итальянка. Она орет на английском, разбивая приятный до дрожи в конечностях момент с Данте, когда он знакомил меня со своей собакой. Альто — статный величественный доберман, он даже вышагивает элегантно. Никогда не знала, что собаки так умеют.
В детстве меня напугали овчарки моего отца, которых он держал во дворе дома для охраны. Они накинулись на меня, когда я без разрешения родителей вышла на улицу, чтобы слепить снеговика. Обычно отец свистел им, когда мы выходили из дома, чтобы те понимали, что все в порядке. Но в тот злополучный день я вышла одна, они повалили меня на спину, рыча и брызгая слюной. Это увидела охрана и одну из собак застрелили прямо на моих глазах, а вторую снял с меня отец, когда выбежал из дома на звуки выстрелов. Куда делась последняя я до сих пор не знаю, но с тех пор собак в нашем доме не было.
Туман легкости и спокойствия, который окружал меня во время нашей с Данте прогулки, мгновенно испарился. Ди Лауро-младший в одну секунду меняет мягкую улыбку, на суровое выражение лица. Губы становятся тонкой полоской, глаза прищурены, а в голосе прорезаются нотки металла, каких не было пока мы находились наедине. А ведь в какой-то момент нашего променада я даже забыла, что нахожусь в плачевной ситуации.
Ощущалось будто мы пара на первом свидании. Данте рассказывал мне про сад, про свои любимые места в Италии. Но теперь чувство тревоги вернулось вновь, и я смотрела на Кьяру (как я поняла из диалога, её зовут именно так), как на заклятого врага. Эта девушка пугала меня своей решительностью и агрессией, поэтому я застыла, наблюдая за тем, как Данте ловко подхватывает итальянку одной рукой и защищает меня. Его напряженные мышцы можно было видеть даже через футболку. Невольно я залюбовалась именно таким Данте. Серьезным, немного злым. Это придавало ему нотки животного магнетизма.
Моя розовая пелена с глаз спала именно тогда, когда Кьяра назвала себя его невестой. Одернула себя за то, что даже на мгновение допустила мысль о том, что Данте может мне понравиться. У него своя жизнь и в конце концов это именно он тот человек, что обесчестил меня и обрек на смерть от рук собственного родителя.
Решительным шагом, почти срываясь на бег, направляюсь вглубь сада. Глаза беспрерывно жжет, будто мне в лицо кинули горсть песка. Не сразу понимаю почему щеки становятся влажными, а когда стираю запястьями соленую влагу, то осознаю, что плачу. Ругаю саму себя из-за того, что не понимаю их причину. Списываю все на эмоциональное напряжение последних двух суток. Надо бы хорошенько выспаться, если это вообще возможно будет сделать в этом доме, а не лежать с открытыми глазами всю ночь, держа под подушкой нож.
Блуждая по дорожкам сада, я выхожу на край невысокого обрыва, который огорожен каменным заборчиком, достигающим мне до талии. Морской бриз бьет мне в лицо, заставляя соленую влажность щипать мне щеки. Вдыхаю свежий воздух полной грудью и громко выдыхаю. Эмоции успокаиваются, слезы перестают течь. Усмехаюсь своему идиотскому поведению.
— Здесь очень красиво, — произносит мужской голос, от которого я вздрагиваю.
Кинув взгляд через плечо, вижу Габриэля, подходящего к ограждению. Он встает в паре шагов от меня и задумчиво смотрит вдаль, на границу воды и неба.
— Данте тебя обыскался, — продолжает он, как ни в чем небывало, — Поднял всю охрану на уши.
— Я дала ему поговорить с его невестой, — последнее слово вылетает у меня с пренебрежением, которого я не могу скрыть.
Габриэль вздыхает, потирая переносицу и что-то бубнит себе под нос. Кажется, порыв ветра доносит до меня фразу «с вами, как с детьми».
— Кьяру сосватали Данте, когда они оба пешком под стол ходили, — разворачивается ко мне мужчина, опираясь бедром на ограждение и складывая руки на груди, — Но они никогда не были даже любовниками. Друзьями — да, но чем-то большим никогда. А еще она была лучшей подругой Бьянки, сестры Данте, и известие о ее смерти она перенесла крайне тяжело. Не суди ее строго и дай время. Она привыкнет к тебе и, возможно, ты ей даже понравишься.
Сжимаю кулаки до боли, когда ногти вонзаются в кожу. Известие о том, что Данте никогда не был близок со своей невестой приносит мне странное облегчение, с которым я веду внутреннюю борьбу.
— Мне не нужно, чтобы кому-либо из присутствующих в этом доме я нравилась, -выпаливаю я.
Габриэль усмехается.
— Мне очень жаль, но ты уже нравишься некоторым его обитателям.
В недоумении резко поворачиваю к нему голову. Нравлюсь? На что это он намекает?
— Не мне точно, — вскидывает он руки, — Пойдем в дом, пока Данте не созвал солдат со всей Италии на твои поиски.
Остаток дня протекает во все такой же напряженности. Данте злится на меня за побег, но ничего не сказал, когда Габриэль привел меня обратно в дом. Его отец нескрываемо меня ненавидит и даже не появляется на ужине, показывая свою позицию. Кьяра прожигает меня взглядом через весь стол, меняя его на нежный только когда друг Данте склоняется к ней, чтобы положить еду ей в тарелку или шепнуть что-то на ушко. Так вообще может вести себя лучший друг жениха с чужой невестой? Хотя, о чем я говорю, вспомнить только Наташу и Влада…
Из всех людей за столом со мной больше всего общалась и заботилась обо мне Франческа. Она спрашивала меня о моих увлечениях, что я любила в детстве, была ли когда-то в Италии до этого момента и что мне запомнилось больше всего. Она то и дело подкладывала мне добавки, приговаривая, что мне надо побольше есть и пить красного вина после такого потрясения. Франческа не отпускала меня из-за стола вплоть до того момента, пока я уже не смогла скрывать зевки и стала клевать носом прямо в тарелку. А потом сама лично проводила меня до спальни, шепнув, что финиковый пуддинг оставит мне на завтрак, раз я не смогла попробовать его на десерт сегодня. И чем я только заслужила такое расположение этой милой женщины?
