чтобы пойти к детям. Но чем ближе я оказывалась, тем ярче был мой страх, что меня оттолкнуть и скажут, что в их кружке взрослым делать нечего. Но Мира так искренне обрадовалась и с таким теплом посмотрела на Ярослава, пододвинувшегося, чтобы села я, что я поняла одну простую истину. Счастье — это когда твой ребенок доволен. А похоже Мира, делая венок и укладывая его на голову новоявленного брата очень довольна.
Вот только будет ли она довольна, если придут отрицательные тесты. Как в таком случае поступит Борис, — подумала я и посмотрела на него. Он снова окунулся в работу и уже разговаривал с кем-то по телефону, тут же забывая обо всем. Семья, семьей, а комбинат вне конкуренции.
Вот тебе и отдых. Насмешка.
Когда гулять все устали мы отправились в гостиницу — дом, чтобы расположиться на ночь. Нам выделили две большие спальни. Сначала я хотела занять комнату с Мирой, но Борис напомнил, что завтра ему с утра нужно выдвигаться, а значит, эту ночь он проведет со мной.
Пока я распаковывала вещи, аккуратно собранные Машей, меня не покидало чувство беды.
Глупо конечно.
Я всегда доверяла Борису. Тем более, он сам сказал, что не роется в мусоре прошлого. Только вот забыл упомянуть, что из этого мусора появился уже довольно взрослый, умный сын. Слишком умный.
Я все равно не верю, что Борис способен на подобное предательство, но меня не оставляло ощущение, что небо скоро затянет тучами, а на землю польется бесконечный дождь.
Даже кожа покрылась липким, неприятным потом, словно в самое душный летний день перед грозой.
Разложив вещи у себя и отнеся детские в комнату, где будут ночевать Мира с Ярославом, я взглянула чем они занимаются.
Борис купил им огромный пазл на двести пятьдесят деталей с изображением его комбината. Он сам заказывал партию, и я не знаю о чем нужно думать, чтобы поверить, что двое детей смогут это собрать.
Но они полны энтузиазма, а Ярослав внимательно вглядывался в рисунок на коробке.
— Значит так, ты переворачивай детали, — скомандовал он, сидя в позе лотоса, — а я буду искать подходящие.
— Я тоже хочу искать подходящие, — капризно заявила Мира, но Ярослав был непреклонен. Порой мне кажется, он просто забывал, что она не совсем здорова. Возможно, именно это ей в нем так нравится. Он не относится к ней как к ущербной, он просто ведет себя предупредительно. А иногда и грубо. — Сначала сделай, как я сказал. Нина Леонидовна…
Он отвлек меня от наблюдения, и я вспомнила, что хотела сложить вещи в шкаф. Пока я это делала и дала Мире сменить платье на футболку, услышала вопрос.
— Хотите с нами?
— Нет, — невольно улыбнулась я. Этот чертенок умеет быть вежливым. Это наводит на мысли, а где он все-таки был все детство. Если конечно Элеонора врет, что тоже возможно. — Я никогда не любила кропотливую работу. Но если хотите, помогу.
— Мам, помоги, конечно. Посмотри сколько тут деталей. Они все одинаковые.
— Ничего они не одинаковые. Вот тут видно трубы, а тут цеха.
— Все равно сложно. Нам обязательно в это играть?
— Иди в куклы свои играй, если хочешь, — немного нагрубил Ярослав, и мне даже захотелось его одернуть, но Мира проглотила обиду. Затем просто принялась за дело.
Я никогда не задумывалась о том, что способна терпеть женщина ради того, кого любит. Многое на самом деле. И дело порой не в том, что некуда идти, дело в человеке, который становится сродни наркотику, от которого отказаться ты не в силах. Особенно я. Особенно из-за Бориса. Его умение играть на моих нервах похоже на музыку Вивальди. Виртуозно, захватывает дух, и даже если выключаешь звук, в голове продолжает звучать мелодия.
Юра прав, я готова стерпеть даже измену, если такая случится, потому что сейчас рисковать спокойствием дочери и ее здоровьем не стану. И это увлекает меня в темный мир отчаянья, из которого я вряд ли когда-нибудь найду выход. Остается только надеяться, что Мира не пойдет по моим стопам и сможет отстаивать свое мнение.
— Если не хочешь собирать не надо, Мира. Можем пойти к Людмиле и помочь с ужином, — предложила я альтернативу и глаза дочки загорелись, но стоило мне взять ее за руку, как Ярослав произнес:
— Помоги собрать, пожалуйста, я один не справлюсь.
Меня как будто в прорубь кинули, так что горло сдавило больнючим спазмом. Он не просто умен, он манипулирует и Мира, в силу возраста и большой симпатии, ведется.
— Но потом ты поиграешь со мной в куклы.
— Конечно, — ответил он так, словно минуту назад не выказывал презрение к этой девчачьей игре.
— Мам, я потом помогу, — ответила она и покорно села переворачивать детали дальше, а меня уколол страх, потому что я не знаю, к чему могут привести подобные манипуляции.
Я поиграла с ними немного, но Борис позвал меня спустя десять минут и я спокойно поднялась, чтобы пойти к двери, как вдруг.
— Тебе понравился Кандык?
— Да, спасибо, что показал его мне, — ответила Мира и помахала мне рукой, когда я резко обернулась. Ярослав при этом голову от пазла, так и не поднял, продолжая сосредоточено скреплять детали.
Значит, он говорил правду в лесу? А я зря в нем сомневаюсь? Может быть, на фоне страха и ревности во мне медленно, но верно развивается паранойя?
* * *
Я оставила детей одних и поплелась в комнату, где меня ждал муж. Перед дверью затормозила, пытаясь найти в себе силы взяться за ручку и нажать ее. Впервые за много лет мне не хотелось заниматься сексом. Даже зная, что завтра муж уедет и я не увижу его несколько дней, все равно не хотелось. Словно соитие может снова вернуть меня на полосу полного доверия, оргазм заставит перестать сомневаться, ведь если в постели все хорошо, значит, мужу и не нужно смотреть налево. Но не все строится в вертикальном положении, хотя, скорее всего, Борис считает иначе.
Он с самого начала дрессировал меня именно в отношении постели. Долго не брал естественным образом, пробуя другие, гораздо более откровенные. Даже знакомство наше началось с секса в лесу, когда мне было шестнадцать. Кто кого тогда соблазнил, мы не особо разбирались, но факт в том, что уже тогда Борис пообещал, что сделает меня своей женой. Наутро я все забыла, стала жить обычной жизнью, встречаться с мальчиком, даже не подозревая, насколько сильно поменялась моя жизнь. Для меня
