Грейсон же верен слову и ждет у машины, облокотившись на дверь с водительской стороны.
– Привет, Принцесса, – говорит он.
Не знаю, в чем тут дело – в звуке его голоса или в том, что он наградил меня прозвищем, но я внутренне сжимаюсь. Подойдя к нему, прислоняюсь к машине рядом с ним:
– Больше не называй меня Принцессой. Никогда.
Он со смехом встает передо мной и хватает за руку:
– Отлично. Как насчет Красотки?
– Как насчет того, чтобы называть меня просто Скай?
– Ну почему ты все время сердишься?
Он тянется, сжимает мои щеки в ладонях и целует меня. Я неохотно позволяю – в основном потому, что он вроде как заслужил это, поскольку ему целый месяц пришлось меня терпеть. Правда, он не заслуживает всего набора ответных милостей, поэтому через несколько мгновений я отстраняюсь:
– Чего ты хочешь?
Обвив руками за талию, он привлекает меня к себе:
– Тебя. – Он принимается целовать меня в шею, но я отталкиваю его. – Что?
– Ты тормоз? Грейсон, я же сказала, что не собираюсь спать с тобой. И не пытаюсь, как всякие разные, заигрывать, чтобы ты бегал за мной. Ты хочешь чего-то большего, а я не хочу, поэтому будем считать, что мы зашли в тупик.
Он смотрит на меня, затем со вздохом привлекает к себе и обнимает:
– Мне не надо большего, Скай. Хорошо и так. Я не буду давить на тебя. Просто мне нравится приходить к тебе в гости, и я хочу прийти завтра вечером. – Он пытается очаровать меня своей сексуальной ухмылкой. – Перестань злиться, иди ко мне. – И он опять целует меня в губы.
Я рассержена, но когда наши губы сливаются в поцелуе, мое раздражение поневоле притупляется из-за охватывающего меня оцепенения. Только поэтому я позволяю ему целовать себя. Он прижимает меня к машине и запускает пальцы мне в волосы, потом осыпает поцелуями шею. Прислонясь головой к машине, я вскидываю руку за его спиной, чтобы посмотреть на часы. Карен уехала по делам за город, и мне предстоит отправиться в магазин, чтобы восполнить запасы сладкого на выходные. Не знаю, сколько еще он намерен лапать меня, но мысль о мороженом становится совершенно нестерпимой. Закатив глаза, я роняю руку. Внезапно у меня начинает бешено колотиться сердце, перехватывает дыхание, и я чувствую все то, что и должна испытывать девушка, когда ее целует горячий парень. Только это реакция не на того сердцееда, который сейчас покрывает меня поцелуями. А на того, что сердито взирает на меня с другого конца парковки.
Холдер стоит, привалившись к своей машине, и смотрит на нас. Я моментально отталкиваю Грейсона и отворачиваюсь.
– Так мы договорились на завтрашний вечер? – спрашивает он.
Я сажусь за руль и включаю зажигание, потом поднимаю глаза на Грейсона:
– Нет. Все кончено.
Захлопнув дверь, включаю заднюю передачу. Не понимаю, что со мной – рассержена я, смущена или по уши влюблена? Как у Холдера это получается? Как, черт возьми, ему удается внушать мне эти чувства, находясь на противоположном конце парковки? Боюсь, мне понадобится помощь психолога.
Пятница, 31 августа 2012 года
16 часов 50 минут
– А Джек с тобой едет?
Я открываю дверь, чтобы Карен положила на заднее сиденье остатки багажа.
– Да, едет. Мы вернемся… Я вернусь в воскресенье, – поправляется она.
Ей трудно произнести «мы». Мне не нравится ее настроение, потому что Джек очень хороший и любит Карен. Я не понимаю, откуда этот заскок. За последние двенадцать лет у нее было два друга, но как только мужик начинает относиться к ней серьезно, она сбегает.
Карен захлопывает заднюю дверь и поворачивается ко мне:
– Ты знаешь, что я тебе доверяю, но пожалуйста…
– …смотри не залети, – перебиваю я. – Знаю, знаю. Последние два года ты постоянно говоришь это перед отъездом. Не залечу, мама. Буду возвышенной и немного помешанной.
Она со смехом обнимает меня:
– Умница. И ничего не ешь. Не забудь, что тебе надо иметь изможденный вид.
– Не забуду, обещаю. На выходные возьму напрокат телевизор, буду смотреть всякую чушь по кабельному и лопать мороженое.
Она отодвигается и сердито смотрит на меня:
– А вот это уже не смешно.
Я со смехом вновь обнимаю ее:
– Отдыхай. Желаю продать побольше мыла, настоек и прочих травок.
– Люблю тебя. Если понадоблюсь, звони с домашнего телефона Сикс.
Я закатываю глаза. Подобные инструкции она оставляет мне перед каждым отъездом.
– До скорого, – говорю я.
Она садится в машину и выезжает с подъездной дорожки, оставляя меня на выходные без родительской опеки. Для большинства тинейджеров настал бы момент, когда они достают телефоны и приглашают друзей на самую безумную вечеринку года. Но не для меня. Нет. Вместо этого я иду в дом и решаю испечь печенье, ибо для меня это предел мятежа.
* * *
Я люблю печь, но не могу сказать, что преуспела в этом. Обычно все кончается тем, что у меня на лице и волосах оказывается больше муки и шоколада, чем на готовом продукте. Сегодняшний вечер не исключение. Я уже напекла печенья с шоколадной крошкой, шоколадных пирожных с орехами и чего-то еще – сама не знаю чего. Сейчас я насыпаю муку в смесь для шоколадного торта, и тут звонят в дверь.
В принципе, мне следовало бы знать, что делать. В дверь постоянно звонят, но только не в мою. Я таращусь на нее, не понимая, как быть. Когда раздается второй звонок, я ставлю на стол мерный стакан и отвожу волосы с глаз, а потом подхожу. Открыв дверь, я даже не удивляюсь Холдеру. Ладно, удивляюсь. Но не очень.
– Привет, – говорю я.
Ничего другого не приходит в голову. Но если бы и пришло, я, пожалуй, не смогла бы это произнести, потому что мне трудно дышать, блин! Он стоит на верхней ступеньке крыльца, засунув руки в карманы джинсов. Волосы его по-прежнему давно не стрижены, но, когда он поднимает руку и убирает их с лица, мысль о стрижке начинает казаться совершенно неуместной.
– Привет. – Он застенчиво улыбается, немного нервничает, и это ему ужасно идет. Он в хорошем настроении. По крайней мере, сейчас. Кто знает, когда он взбесится и опять примется спорить.
– Гм, – смущенно бормочу я.
Я понимаю, что следующий шаг – пригласить его войти, но только если я действительно этого хочу. Честно говоря, совещание присяжных по этому вопросу еще не завершено.
– Ты занята? – спрашивает он.
Я оглядываюсь на кухню, где устроила невообразимый беспорядок.
– Типа того.
И это не ложь. Я действительно невероятно занята.
Он отводит взгляд и кивает, потом указывает на машину у себя за спиной:
– Угу. Тогда я… пойду. – И спускается на ступеньку.
– Нет, – возражаю я слишком поспешно и громко.
Мое «нет» звучит почти отчаянно, и я съеживаюсь от смущения. Поскольку я не понимаю, зачем он здесь и почему продолжает докучать мне, любопытство пересиливает. Отступив в сторону, я шире распахиваю дверь:
