«Не важно, верю я тебе или нет. Твоими стараниями я стала посмешищем, вот в чём проблема! Ты мне очень нравишься, Ринат, но я не позволю втаптывать свою гордость в это дерьмо. Между нами теперь всегда будут подозрения и летящие в спину смешки, так что, извини, нам лучше расстаться».
Её сообщение поднимает во мне волну раздражения. Никогда не понимал Катиной зависимости от мнения окружающих. Разве оно имеет значение, когда на кону чувства? Ну, нет — так нет.
Достало всё.
В квартире Чижикова оглушительно гремят басы. Гости уже вовсю исполняют какие-то совершенно дикие танцы, и усердно надираются до полувменяемого состояния, вынуждая меня едва ли не с порога задуматься о том, чтобы отправить Карину домой. Проходя мимо одной из спален, вижу с дюжину однокурсников, которые рассевшись кругом на паркетном полу, играют в карты на раздевание. Судя по внушительной куче одежды в углу — не первый час, ещё немного и комната превратиться в нудистский пляж. Кивнув в знак приветствия знакомым, отправляюсь на поиски сводной сестры.
— О, Трошин! Держи штрафной, — Саша, лучший друг Чижа, изрядно пошатываясь, протягивает мне стакан до краёв наполненный неподдающимся определению пойлом, в местном кругу гордо именуемым «секретный коктейль». — Пошли на балкон, дунем.
Парень ещё в школьные годы не отличался благоразумием. Не припомню, чтобы круг его интересов охватывал что-то кроме двух извечных вопросов: «с кем замутить?» и «где бухнуть?», однако исходя из прозвучавшего предложения, с недавних пор Саня несколько расширил свой кругозор.
— Иди, я догоню.
Травой я не балуюсь, даже обычных сигарет не курю, не хочу собственноручно гробить и без того короткую жизнь. А ответил так, потому что это самый простой способ отвязаться. Потеряв меня из поля зрения, пьяный мозг уже через минуту обо мне забудет. Так и происходит: Саню по пути на балкон заносит не в те двери, вследствие чего ему в лицо прилетает чья-то юбка.
— Ребятки, вам третий точно не нужен? — сально интересуется он, резко сменив первоначальный маршрут.
Я усмехаюсь — разгул набирает обороты.
Из смежной с гостиной кухни раздаётся взрыв женского смеха, я инстинктивно поворачиваю голову на знакомый голос.
Карина, кто ж ещё.
Настроение стремительно катится к чёрту.
— Трошин, взбодрись! — Чиж, очевидно задавшийся целью накачать всех так, чтобы эта вписка наверняка вошла в историю, протягивает мне стакан «секретного».
— Пока не хочется.
Мне первого коктейля более чем хватило на пустой желудок. Проигнорировав его недовольную реплику, прислоняюсь плечом к стене и задумчиво присматриваюсь к Карине, раздумывая, стоит ли ей здесь задерживаться.
Снежинская, в отличие от остальных девушек выглядит трезвой как стёклышко. Ещё бы, сестрица с маниакальным упорством кружит вокруг Климова, как хищник перед добычей. Периодически она мастерски подливает водку в стакан с пивом, из которого потягивает ничего не подозревающий Эд. А какие глаза у неё при этом! Их невинность и ангела смутит. Актриса, что сказать.
Похоже, заставить Карину сейчас уехать нереально. С другой стороны, а нужно ли? Здесь все свои, вряд ли кому-то придёт в голову кого-то к чему-то принуждать. К тому же, принимая во внимание упрямство маленького монстра, ещё вопрос, кто тут в большей опасности.
Между тем, сестрёнка переходит в активное наступление: ловко расстёгивает две верхние пуговицы на блузке и подворачивает клетчатую юбку едва ли не по самые ягодицы. Не знаю, из какой стали сделан Климов, но мне становится трудно дышать, в то время как Эд продолжает обсуждать подаренное дедом авто, с таким спокойствием, словно в упор не видит манящих линий её фигуры. Как она изощряется! То рукой заденет, то прижмётся невзначай, а взгляд при этом с лица не сводит, за реакцией следит.
Меня передёргивает от такой непосредственной расчётливости. Использовать живого человека, чтобы кому-то что-то доказать, как это на неё похоже! Кривлю губы, вспоминая Катины слёзы утром в школьном дворе. Снежинской ведь плевать на всех: на Эда, на Катю, на меня, она как бездушная машина движется к своей цели, ломая чувства других. Стервозная дрянь. Так и хочется, наплевав на всё, сжать её тонкую шею и хорошенько впечатать в стену, а затем врезать пару раз. Заставить понять, что она творит. Отрезвить. Показать каково это, быть использованным.
Наверное, не стоило мне сегодня соглашаться на вписку и тем более пить, отношения с алкоголем у меня никогда не складывались. Однако мы имеем, что имеем. Карина, наконец, отлипает от Климова и куда-то идёт, а я мрачной тенью следую за ней, ещё не решив, что именно собираюсь сделать, но уже не сомневаясь, что своё она получит сполна.
И всё же когда Снежинская заходит в ванную комнату, я притормаживаю, не зная как быть дальше.
Дверь остаётся приоткрытой. Прислонившись плечом к дверному косяку, задумчиво наблюдаю, как она подходит к раковине, открывает воду, и какое-то время просто смотрит, как та стекает по рукам, затем плескает немного себе в лицо. Её всю трясёт, наверняка от злости. Переживает, что задуманное не движется с мёртвой точки? Сейчас сдвинется.
Предвкушающе улыбаясь, скольжу рукой по стене. Нашарив выключатель, гашу свет, затем плотно закрываю за собой дверь. Попалась.
— Эд, ты? — голос Карины звучит не столько встревожено, сколько удивлённо.
Отвечать я естественно не собираюсь. Уверенным движением разворачиваю девушку к себе и, зарывшись рукою в густые, пахнущие дикой айвой волосы, накрываю её рот своим. Поначалу Карина хочет меня оттолкнуть. Я сразу чувствую это по её скованности, и даже какое-то мгновение подумываю отпустить и извиниться, глупо всё как-то и мелочно, но… в следующую секунду она сама льнёт ко мне, непростительно быстро сдаваясь под жёстким напором моих ласк. Неумелая и такая податливая, что у меня под рёбрами взрывается маленькое солнце, заливая слепящим сиянием агонизирующий от злобы разум. В этот момент я готов убить за неё. Готов зубами разорвать любого, кто посмеет коснуться моего монстра, так как это делаю я. Она — моя. Дурманящая, сладкая как сам грех, совсем непохожая на расчётливую стерву, какой была пару минут назад.
Как это оказывается здорово, отпустить к чертям все мысли и раствориться в запретной сладости желанных губ. Мне раньше не доводилось настолько терять над собой контроль, чтобы забыть о том, где я нахожусь и с кем, а главное — почему. Сейчас для меня существует лишь Карина и безоговорочная покорность, с которой она позволяет моим ладоням сминать острые груди под кружевом нижнего белья. Я немного пьян и несдержан, где-то даже груб, но Снежинской это нравится, она гнётся в моих руках тёплым воском и тихо стонет, порывисто привлекая к себе. Мокрые пальцы пропитывают леденящей влагой ткань рубашки, постепенно приводя меня в чувство. Действительность врезается в разум безжалостным ударом кнута:
Она же думает, что это другой её целует! Климов…
Вместе с ясностью ума, ко мне возвращаются ненависть и злость, приправленные каким-то непонятным разочарованием.
— Ай! — негромко вскрикивает Карина. Я готов зарычать, слизывая проступившую на её губе кровь. Никогда ещё солённое не было таким сладким.
Злость, какой я ещё не знал, лютует во мне, кромсая грудную клетку на сотни кровоточащих лоскутков, и чувства эти прошибают страхом. С трудом отстранившись, выдыхаю. Хаотичный перестук наших сердец теряется в густой, пронизанной ритмичными басами темноте, и я вдруг осознаю, что подобный шквал эмоций мне вряд ли доведётся ещё когда-либо пережить. Обидно, что их я разделил именно со сводной сестрой. Обидно, но предсказуемо, Мне тянет к этой стерве с первых секунд знакомства. Надо же, как я бездарно влип.
Я горько и очень тихо смеюсь. Карина вздрагивает, но отпрянуть почему-то не пытается.
— Разочарована? — моя рука нащупывает выключатель, и вспыхнувший свет на миг ослепляет наши глаза. — Кто-то ошибся партнёром…
Я продолжаю улыбаться, а Карина стоит напротив, растерянная, взъерошенная, в приспущенной с плеч рубашке и с припухшей от моего укуса нижней губой. Она выглядит испуганно и жалко, но при этом остаётся немыслимо желанной.
