Он окончил институт, Плешку, по специальности инженер-механик, а через год окончил учебу по второму высшему образованию, стал еще и инженером-электриком.
И на этом его вольная жизнь закончилась. Ну, почти закончилась. Он мог устроиться работать куда угодно: в любой самый крутой автосервис с баснословной зарплатой, на любое производство, причем сразу в качестве ведущего инженера. Настолько его специальность, а главным образом, его уникальные способности и инженерный талант и постоянная готовность осваивать что-то новое и учиться были в катастрофическом дефиците и имели высочайшую востребованность. Но Родина в лице его родного дядьки сказала: мне тоже такое добро надо!
Мамин родной брат Иван Константинович Мишин занимал не последнее кресло в Министерстве промышленности и торговли. И сразу, как только Глеб получил диплом о втором высшем образовании, вызвал его к себе на разговор.
– Я понимаю, ты вольный казак, привык за эти годы быть самому себе хозяином и диктовать свои условия работодателям, и к достойному заработку привык, всегда при деньгах. И, разумеется, цену себе знаешь, – начал разговор дядька, принимая племянника в своем министерском кабинете. – Но, распыляясь по мелким кустарям и небольшим производствам, можно и от науки отстать, и квалификацию потерять. Институт это что, это четверть дела, а вот практика, это все остальное. Так что послужи-ка, Глебка, Родине.
– В каком смысле? – усмехнулся Протасов такому наезду. – На завод, в город Челябинск или еще куда?
– На завод всегда успеешь, – отмахнулся Иван Константинович. – Я ж понимаю, ты молодой, тебе интерес особый нужен. Вот и собираюсь послать тебя в Аргентину.
– Куда? – необычайно подивился такому неожиданному повороту разговора племянничек.
– Что, заинтриговал? – хохотнул дядька родной. – То-то же. Но и я при своем интересе. Точнее, министерство наше свои интересы соблюдет. Ты про Аргентину что-то знаешь?
– Нет, кроме того, что это Южная Америка, – честно признался Глеб.
– Понятно. В прошлом году у них случился ужасный дефолт, беспорядки с мародерством, бедлам, одним словом. Но суть этого бардака в том, что у них практически рухнула экономика. А мы туда много чего интересного поставляли, и поставляем, и будем поставлять, да с платежеспособностью у них сейчас, сам понимаешь. Так вот, «Энергомашэкспорт» продал им и помог в установке нескольких ГЭС, на одной из них какие-то неполадки в оборудовании. По контракту «Машэкспорт» обязан своего специалиста направить, но заплатить гонорар, который указан в том же контракте, аргентинцы не хотят, жалуются на дефолт и просят уменьшить сумму. А у нас тут требуется проверка еще на одном небольшом предприятии нашего электротехнического оборудования. Смекаешь? У тебя второе образование инженер-электрик, испанский ты знаешь, и вместо двух командировочных мы можем послать тебя одного. К тому же тебе, как молодому специалисту, и оплата меньше. Все по-честному. Но не обидим, не переживай. И аргентинцам выгодно и нам, и ты страну посмотришь и заработаешь неплохо. Ну как, согласен?
– Да какой разговор, дядь Вань, конечно! – согласился тут же Протасов.
Домой он вернулся уже зачисленным в штат министерства специалистом и с направлением в командировку на руках, оставалось уладить лишь некоторые формальности.
– Ах, Аргентина! – мечтательно воскликнула бабушка, когда он рассказал семье, куда и зачем уезжает. – Вино, танго, мужественные гаучо…
– Ба, в твоем возрасте это несколько опасная мечтательность, – усмехнулся Глеб.
– Я говорю про их знаменитые национальные фетиши, – рассмеялась бабушка и посоветовала: – Ты бы поинтересовался страной, ее историей, известными национальными традициями. В библиотеку сходил или хотя бы в этом вашем Интернете посмотрел.
– Не-а, не буду, – покрутил отрицательно головой внучок. – Подумал и решил, что мне интересней вот так, ничего не зная, все посмотреть и разузнать на месте из первых, как говорится, мозолистых рук, а лучше девичьих.
– Ну, смотри, – усмехнулась бабуля и предупредила: – Но помни, что можно попасть в неловкую ситуацию от незнания традиций и правил другой страны.
– Я рискну! – улыбнулся и поцеловал бабулю в щечку Глеб.
Бабушку свою, Антонину Степановну, он обожал.
Они были друзья и великие заговорщики, и у них имелся свой интересный мир на двоих, с тайнами и играми, который создавала-колдовала его необыкновенная бабуля.
Когда Глебка был маленьким, они жили все вместе – бабушка с дедом и его родители. Дед преподавал в вузе, родители очень много работали, учились, по очереди защищали свои кандидатские, и ребенок практически полностью оказался на попечении бабушки, которая, чтобы помочь сыну с невесткой, ради внука ушла с любимой работы и вела весь дом.
Когда бабушка была еще не Антониной Степановной, а маленькой девочкой Тоней, с ними по соседству поселилась семья испанских беженцев, из числа тех, которым правительство Советского Союза помогло бежать от пришедшего к власти Франко. И была в этой семье ровесница Тонечки, девочка с необыкновенным именем Лусия. Дворовые ребятишки, патриотические и сочувствующие испанским антифашистам, борющимся против диктатора, взяли под свою опеку и заботу девочку Лусию и ее старшего брата Гарсию.
Забота – дело хорошее, но еще как-то общаться, разговаривать не мешало бы, а вот с этим обнаружилось затруднение – ни та, ни другая сторона языка друг друга не понимали.
Но Тонечка так сразу сдружилась с испанской девочкой, что у них затруднений в общении практически не возникало – сначала на пальцах и жестами, потом слова стали понимать, названия предметов, учили друг друга. Папа Антонины где-то раздобыл и принес домой старинный русско-испанский словарь в помощь дочери, и вся семья помогала ребенку осваивать незнакомые слова, так как читала Тонечка в свои семь лет хорошо, но пока еще не очень бойко. А уже через два месяца они с Лусией совершенно свободно объяснялись, а через полгода она тараторила на испанском, как на русском.
Испанская девочка стала лучшей и самой закадычной подругой Тонечки на всю жизнь. После окончания войны семья Лусии вернулась назад, на родину. Перед самым их отъездом девчонки договорились навсегда быть как сестры и скрепили страшную клятву кровью, перестаравшись с порезами ладоней так, что маме Лусии, тете Марии, пришлось перевязывать руки обеих, громко отчитывая подружек за плохо продуманную подготовку к ритуалу. Удивительная женщина! Другие в такой ситуации упрекали бы в глупости и неосмотрительности!
Обливаясь слезами, подружки расстались и долго махали друг другу забинтованными ладонями – Тоня, стоя у подъезда, а Лусия с заднего сиденья автомобиля, увозившего ее от подружки.
