ли персонал был в курсе сам по себе, то ли Аленке показалось – но как-то странно глянула на неё и Максима девушка на ресепшене. И знай Аленка эту девушку, она бы, пожалуй, увидела бы в этом взгляде свидетельства какой-то связи с Максом. Но Макс сам на девушку не среагировал, просто и равнодушно мазнул по ней взглядом. Ладно. Может, Аленке показалось, а может, девушка-администратор попросту позавидовала Аленкиному букету. Фиг же её знает.
Ваза в номере была. Пустая, простая, стеклянная, без лишних пафосных украшений – она стояла на подоконнике. И Макс терпеливо ждал Аленку, пока она наполняла эту вазу водой, пока опускала в неё букет.
Лишь потом, когда Аленка, освободив руки, шагнула к двери – притянул девушку к себе, снова. Теперь уже будучи лицом к лицу с ней. Притянул, опустил тяжелую руку на талию, прижался лбом к Аленкиному лбу, минимизируя расстояние между губами.
– Забыл предупредить: если мы зайдем в номер – выйдем мы оттуда не сразу, – хмыкнул Макс, невесомо коснувшись губами щеки. Аж иголочками закололо и кожу, и все восприятие. Хотелось большего, гораздо большего.
– На то и расчет, – фыркнула Аленка, прижимаясь к Максу крепче. Честно говоря, не так уж ей хотелось в кино. Почти целый день не видела Макса… Ей хотелось сейчас целоваться – как глупой дурочке, лет этак четырнадцати. Целоваться, пока душа, расслабившись, качалась в волнах чувственного прибоя. А потом – потом забыться… Как хорошо, что Макс явно и сам не особенно рвался куда-то еще, но хотел сдержать слово.
– Хороший расчет, – в этом тихом замечании Макса явственно прозвучало голодное исступление.
Если вчера Макс упорно оттягивал момент соития, то сегодня – сегодня он содрал с Аленки её майку, стоило только к нему подойти. Так быстро, будто боялся, что изображенный на куске трикотажа Микки Маус оживет и вызовет полицию нравов. Впрочем, на этом Макс будто слегка притормозил, гуляя своими широкими ладонями по спине Аленке, лишь только подбираясь к застежке лифчика и под его лямочки, но не торопясь его с Аленки снимать. К кровати Макс её подталкивать не спешил, всего лишь торопливо целовал – в губы, в плечи, в шею, спускаясь к груди.
Впрочем, нет, это не очень-то напоминало поцелуи, на деле – Макс впивался в Аленку жадными, голодными губами, будто был намерен откусить от неё кусочек. И руки, его крепкие, сильные руки, прижимавшие Аленку к телу Макса так, будто не было на свете никого дороже, никого того, кого сейчас хотел бы больше. Он был будто раздосадован и вцеплялся в Аленку, как в якорь собственного самоконтроля. А Аленке хотелось пищать и рассыпаться в пыль, потому что эта его жадность, такая грубая, бескомпромиссная, заводила сильнее, чем что-либо другое. Никаких сомнений сейчас не было – Макс хотел именно Аленку. Ту самую несовершенную Аленку, с её неуклюжим носом картошкой и вечно-растрепанными кудрями, которые даже в парикмахерской в прическу укладывались довольно плохо. При том, что наверняка у него были варианты и более модельных, и более фигуристых девушек. С его-то внешностью завзятого плейбоя.
– Что-то случилось? – выдохнула Аленка, на краткий миг отодравшись от губ Макса. Просто для проформы, её устраивало его настроение, даже более чем устраивало. Ванили сегодня не хотелось. Проведя с ним всю вчерашнюю ночь, сегодня без него один день показался каким-то невыносимым. Черт, Аленка только понадеялась, что эту одержимость удастся как-то скорректировать. Иначе как она вообще сможет уехать.
– Ты, Сан, со мной случилась ты, – фыркнул Макс, и тон был такой, будто это объясняло абсолютно все.
Его слова ни о чем не говорили, ничего не объясняли, но… Но хрен с ним – с объяснением. Эти его слова просто шибанули в голову таким лихорадочным удовольствием, от которого исчезала всякая необходимость в долгих прелюдиях. Будто фейерверком озарило темные своды Аленкиной души.
Все-таки секс начинался с эмоций. С чувств. Не только от того, что где-то кому-то локально приспичило получить удовольствие. И если кто-то, безумно вам дорогой, вот так захлебываясь воздухом, жадно выдохнет, что сейчас лишь только вы для него имеете значение – это подхлестнет вашу интимную жажду гораздо эффективнее, чем любое прикосновение. Ничего нет упоительнее взаимной потребности друг в друге.
Аленка не думала ни о чем. Даже о том, что Макс может к ней чувствовать. Сейчас – он её хотел. Сейчас только она для него имела значение. Он и приехал потому, что хотел с ней увидеться. Сегодня. Еще раз. Это и было самым важным, ничто больше значения не имело.
Ладони Макса скользнули Аленке под джинсы, сжимаясь на ягодицах. И снова так жадно, что было почти что больно. И это скрутило в животе настолько болезненный, настолько мучительно сладкий в своей крепкости узел, что Аленка не сдержалась – сжала зубами губу Макса. И это вызвало немедленную реакцию – Макс прижал бедра Аленки к своим, как будто она и без этого не ощущала, что у него член уже дыбом стоит. И это через двойную джинсу, да. Хотя, что там за джинса у летних-то брючек. Тоненькая. Так что это было совсем не удивительно. Куда уж удивительней Аленке казалось происходящее. Но париться на эту тему она не собиралась. Макс её хочет? Все. Больше ничего не важно. Если бы он хотел кого-то с длиннющими ногами – он бы нашел именно такой вариант. С его обаянием и настойчивостью – у него бы это однозначно получилось.
– Макс… Макс… – им хотелось дышать, от него не хотелось отрываться. Чего хотелось? Хотелось, чтобы эти вот глаза цвета корицы всегда смотрели только на Аленку с этой жадной страстью. Хотелось, чтоб он не разжимал рук. Никогда-никогда-никогда.
– Да, солнце мое, я тут, – Макс глянул прямо в глаза Аленки, сверкнул зубами в довольной улыбке.
– Чего ты смеешься, – возмущенно выдохнула Аленка.
– Просто, – Макс пожал плечами, – я рад, что сейчас с тобой, это плохо?
– А что, были другие варианты? – ревниво поинтересовалась Аленка.
– А если были? – лукаво прищурился Макс. – Что, выгонишь меня?
Вот это он размечтался.
– Нет уж, – Аленка прижалась к нему крепче, хищно облизнула губы, – скорей задам тебе трепку, дорогой мой.
За эту насмешку в глазах Аленке смертельно хотелось его искусать. Оставить как минимум один засос на шее, на каком-нибудь месте, чтобы скрыть отметину на котором обязательно бы пришлось наглухо застегивать воротник рубашки. Исполосовать спину царапинами, так, чтобы он не смел спать ни с кем еще – особенно с женой, как минимум несколько дней, пока заживают следы бурной
