Все так… просто вот… — так и не сумев взять себя в руки и сказать все, что хотела, просто протягиваю ей папку.
— Что «вот»? — хмурится Галина Витальевна, скептически глядя на меня.
— Я собрала документы… справки кое-какие… — судорожно всхлипываю и понимаю, что сейчас опять разревусь. Так не вовремя. Алексей неожиданно сжимает мою ладонь под столом и придает уверенности.
— Я хочу удочерить Сонечку. Вы же знаете об этом… Откуда взялись приемные родители?
Галина Витальевна снимает очки и трет переносицу пальцами. Ничего не понимаю, почему она молчит?
— Не я это решаю, а органы опеки. — Заведующая разводит руки в стороны, безжалостно вгоняя гвоздь в крышку моего гроба. — Я сама ничего не знала до последнего момента…
— Как такое может быть? — Спокойный голос Алексея разбавляет накаленную атмосферу вокруг.
— Познакомились, девочка им понравилась. — Галина Витальевна неопределенно пожимает плечами. — Не могу же я их отговаривать.
— Действительно, — хмыкает Гордеев. — Вы же знали, что Таисия хочет удочерить эту девочку… — тянет он лениво. — А по закону усыновители из нашей страны имеют приоритет. Разве нет?
— Имеют, — соглашается заведующая и недовольно поджимает губы. — Но Таисия не подавала документы в опеку. И нигде не написано, что она хочет стать усыновителем. Вот будет заключение на руках…
— Если я прямо сейчас подам документы? Еще же не поздно? — с надеждой спрашиваю и кусаю губы. Господи, как же нервно все это.
— Не поздно, но… — Галина Витальевна смотрит на меня как-то странно, снисходительно или с жалостью и стучит пальцами по столу.
— Что-то не так?
— Та пара в браке, и финансовые возможности у них гораздо лучше… Девочке нужна операция… Были бы вы хотя бы замужем… — Заведующая загибает пальцы, перечисляя все мои недостатки и беспощадно добивает: — А так, думаю, у вас не будет шансов. Да и не успеете вы получить заключение из опеки. Мой вам совет: выберите другого ребенка.
— Вы в своем уме? — пораженно смотрю на нее. В голове не укладывается, как кто-то может так говорить. — Это моя девочка. Моя! — вскакиваю, не справившись с эмоциями, припечатываю ладони к столу и подаюсь вперед. — Она сама меня выбрала, мне не нужна другая!
— Ничем помочь не могу, — фыркает Галина Витальевна и равнодушно пожимает плечами.
— Не можете или не хотите? — Алексей вновь приходит на помощь.
— Даже если бы хотела…
— Ну это же бред! — Глаза вновь наполняются слезами, а горло сковывает спазм. — Дайте мне телефон, я им позвоню, мы договоримся.
— Простите, но нет, — качает она головой. — Я не имею права.
Не могу больше слушать все это. Забираю документы и выбегаю из кабинета, громко хлопнув дверью. Слезы душат, а сердце разрывается на части. Неужели нельзя ничего сделать и я потеряю Сонечку навсегда? Нет, я не могу… Не хочу терять еще одного ребенка…
Тася забирает папку с документами и выбегает из кабинета. Титаническим усилием воли заставляю себя не рвануть следом, вместо этого сжимаю руки в кулаки и окидываю заведующую пронзительным взглядом.
Дама в годах, с короткими рыжими волосами и ярко-красными губами, вытянутыми в одну тонкую линию. Маленькие глаза на обрюзгшем лице смотрятся нелепо и увеличиваются лишь за счет толстых диоптрий. Галина Витальевна… имя-то еще какое.
Она нервно барабанит пальцами по столу и молчит. Замечаю несколько толстых перстней и невольно усмехаюсь. Явно не бедствует, но зарплата вряд ли позволяет так шиковать. Цепь на шее и массивные серьги, тоже из золота, дополняют картину. Как цыганка прямо, да и взгляд такой же черный и тяжелый. С такой по-человечески не получится. Может, и к лучшему.
— Давно ты здесь работаешь? — демонстративно «тыкаю», чтобы расставить места в пищевой цепочке, и вольготно откидываюсь на спинку стула. Шутки кончились, как, в общем-то, и мое терпение. Чем быстрее эта курица все поймет, тем лучше для всех.
— Не помню, чтобы мы переходили на «ты», — недовольно фыркает Галина Витальевна и сердито прищуривается. Всем своим видом показывает статус, пытаясь поставить меня на место. Аж смех разбирает, но мое лицо остается невозмутимым.
— Я задал вопрос, — сухо напоминаю, с легкостью выдерживая ее взгляд. Точнее, давлю своим и выигрываю дуэль.
Куда ей до меня, привыкла таких вот девчонок, как Тася, давить своим непререкаемым авторитетом, но со мной этот номер не пройдет. Ни статус, ни должность давно не имеют значения, лишь количество денег, которое ты готов заплатить за результат.
— Двадцать лет, — зло цедит она сквозь зубы. Надо же, все правильно поняла.
— Хорошее место? Теплое? — продолжаю проталкивать свою мысль.
Глаза Галины Витальевны вспыхивают недобрым огнем, а лицо идет пятнами.
— Что вы себя позволяете? — возмущенно шипит она, все еще пытаясь держать лицо.
— Рот закрой, — рявкаю на нее так, что вздрагивает, а глаза едва не вылезают из орбит. — Сколько тебе заплатили за девочку?
— Вы с ума сошли? — шепчет ошалело и нервно сглатывает. Вижу, что попал точно в цель. Даже не сомневался. Тварь какая, торговать детьми — это вообще днище.
— Послушай, я не такой наивный, как Таисия, и далеко не идиот. — Мой голос звучит ровно и спокойно, хотя внутри все пылает от негодования. Но эмоции сейчас совершенно не нужны. — Или ты мне сейчас все рассказываешь, или я помогаю организовать проверку в этом заведении, — обвожу кабинет указательным пальцем. — А заодно тебя на предмет соответствия занимающей должности.
— Да кто ты такой?
— Гордеев Алексей Евгеньевич, — небрежно кидаю ей визитку. — Я жду…
Галина Федоровна рассматривает ее, словно пытается угадать, кем я являюсь на самом деле. Но на ней благоразумно нет ничего, кроме имени и телефона. Золотые буквы на белом фоне. Просто и стильно.
— Мне ничего не платили… пока, — выдыхает она, нервно кусая губы. — После того как девочка станет дочерью иностранцев официально…
Вот тварь. Все-таки продала ребенка.
— Разве ты не видишь, как девочка тянется именно к Таисии? — цежу сквозь зубы, едва сдерживаясь, чтобы не отвесить леща. — Сколько стоят твои тридцать серебренников?
— Полмиллиона…
— Нехило, — хмыкаю я и качаю головой. — А если они педофилы?
—
