Прищуриваюсь, всматриваясь в экран монитора, когда снова открываю почту и пролистываю входящие. Так и есть, файл на месте. А это уже звоночек, сигнализирующий о необходимости отдохнуть, но я игнорирую его.
— Вижу. Спасибо, Вера.
— Что-то еще?
Ощущение тотальной усталости одолевает меня, и все, чего мне хочется, — занять горизонтальное положение и уснуть навечно. Ну или хотя бы на пару дней, но я обещаю себе подумать об этом позже.
— Что насчет анализа из отдела маркетинга?
Прочистив горло, протягиваю руку и щелкаю шарик Ньютона.
— Мне ничего не приходило. Могу связаться…
— Не нужно, я сам, спасибо.
Кладу трубку и откидываюсь на спинку стула, на пару минут позволяя себе расслабиться под мерное постукивание металлических шариков.
Возможно, проходит немного больше, чем пара минут, когда мое спокойствие нарушает стук в дверь, а затем я улавливаю приближающийся цокот каблуков.
— Нельзя жертвовать своим сном, даже если эта работа стоит того.
Сусанна.
Уголки моих губ дергаются в слабой улыбке. А как только женщина приближается, я чувствую ароматный запах кофе, и моя улыбка становится шире.
— Я уже говорил, что ты моя спасительница?
Приоткрываю глаза и принимаю из рук подруги кофе.
— Можешь повторять это почаще, — подначивает она и присаживается на край моего стола.
Густой аромат кофе щекочет ноздри, и я отпиваю напиток, который приятно согревает горло, пробуждая уставшие тело и мозг. Я определенно чувствую себя лучше. Делаю ещё несколько глотков и ставлю чашку на стол, ловя на себе пристальный взгляд Сусанны.
— Что?
— Когда ты спал?
Пожимаю плечами.
— Только что.
Она прищуривается и говорит поучительным тоном:
— Я говорю о нормальном сне, Хаким.
Улыбаюсь, не разжимая губ.
— Я был занят.
— Кем?
Закатив глаза, издаю мучительный стон, понимая, куда она клонит.
— Работой, Суса.
— Обманывай себя.
Я глухо усмехаюсь и перевожу взгляд на наручные часы.
— Если я приглашу тебя пообедать в ресторан, то смогу рассчитывать на твое милосердие?
— И в чем заключается мое милосердие?
— Оставить попытки залезть ко мне в голову.
— Что ж, как бы меня ни соблазняла мысль залезть к тебе в голову, еду я люблю больше. На твоей, — она достает из кармана ключи, — или на моей?
Я подаюсь вперед и выхватываю ее брелок.
— Я сегодня на такси.
Ее глаза округляются, а затем Суса протягивает руку и прижимает ладонь к моему лбу.
— Ты уверен, что ты не пострадал в аварии? Скажи мне правду. Если ты плохо себя чувствуешь, я не позволю тебе сесть за руль.
Тихо усмехнувшись, я перехватываю ее руку и поднимаюсь с кресла, не посвящая Сусанну в причину того, почему сегодня воспользовался услугой водителя. В последние три дня я провожу время либо в офисе в компании рабочих проблем, либо дома с бутылкой джина с тоником. Я всеми силами пытаюсь по максимуму занять свой мозг, чтобы у него не было ни сил, ни времени на посторонние мысли.
И все же в последние три дня все, о чем я могу думать, — это гребаное ДТП, а точнее, его последствия в виде бессознательного тела Алевтины, которое я вытащил из напоминающей консервную банку машины. Я не должен был испытывать желание голыми руками раздавить горло ее гребаному мудаку, но вышло иначе. И это желание до сих пор одолевает меня.
Именно по этой причине я хочу усложнить ему жизнь. И я убеждаю себя в том, что такое стремление вызвано исключительно испорченным спорткаром и угрозой жизни для меня и моей коллеги.
Разумеется, большую часть суммы заплатит страховая, но остальную я планирую взыскать с того ублюдка. Да, у меня достаточно денег, чтобы отремонтировать свою машину без решения суда и страховых, но в данном случае я предпочитаю справедливость. Это минимум того, что он заслуживает.
Поэтому после ресторана мы с Сусанной встречаемся с моим знакомым юристом, а уже после возвращаемся в офис.
— Кстати, сегодня мне так и не прислали отчет из твоего отдела, — произношу вполголоса, когда двери лифта закрываются перед нами. Мне нравится, что вечером здесь нет людей. Или, по крайней мере, их значительно меньше, чем днем.
— Странно. — Я смотрю на Сусанну, на то, как задумчиво она постукивает пальцем по нижней губе, после чего пожимает плечами: — Я еще утром дала задание Алевтине.
Какого-то черта при звуке этого имени мои челюсти сжимаются.
Алевтина — одна из самых вредных привычек, что были в моей жизни. Были.
Я надеялся, что она проведет на больничном больше времени. Нет. Я хотел этого. Так же, как и хотел забыть о недавней ночи, когда она заснула у меня на коленях...
— Хаким?
— Встретимся в моем кабинете, — бросаю не терпящим возражений тоном и, не считая необходимым отчитываться, выхожу на нужном этаже. Что совершенно противоречит логике, которой я собирался придерживаться, избегая ее. Но прямо сейчас я следую в отдел маркетинга, игнорируя возмущенный взгляд Сусанны, что теряет свою силу, как только дверцы лифта закрываются.
Широкими шагами я сокращаю расстояние до нужного кабинета, изредка кивая уступающим мне дорогу сотрудникам. Большинство из них уже закончили работу и покидают офис, но кое-кто решил здесь переночевать. И я убеждаюсь в этом, когда подхожу к двери кабинета и открываю ее. Секунда, и мой взгляд находит среди пустых рабочих мест одно-единственное, где горит настольная лампа, а потухший монитор свидетельствует о том, что компьютер давно перешел в спящий режим. Как и его хозяйка, с разметавшимися по столу волосами цвета горького шоколада. Невольно ловлю себя на мысли, что в последние дни я второй раз наблюдаю за тем, как она спит. Довольно-таки часто для человека, не выносящего ее общество. И мне приходится приложить усилие, чтобы сохранить настрой, с которым я изначально направлялся сюда. Что весьма проблематично. Ведь огонь, слишком быстро окутывающий мое ледяное сердце, становится невозможно контролировать. Я сжимаю и разжимаю кулаки, пока медленно приближаюсь к Чудаковой, шаг за шагом разрушая в щепки безопасное расстояние. Хотя было бы разумней развернуться и уйти, оставив эту проблему Сусанне, но сорвавшийся с мягких губ стон меняет мои планы.
Хмурюсь, словно в неверии, и убираю часть ее волос за ухо, открывая вид на спящее лицо. Пухлые губы приоткрыты, и, черт возьми, из них вырывается звук, заставляющий мой член затвердеть и упереться в молнию.
Выругавшись, поправляю его и присаживаюсь на край соседнего стола.
По идее я должен заявить о своем присутствии и как минимум отчитать ее за халатное отношение к работе, однако вместо этого я продолжаю наблюдать, как насупливаются темные брови и как из ее рта вырываются сладкие томные вздохи.
Вздохи, которые мне будет сложно стереть из своей памяти.
А потом она вздрагивает и вскидывает голову, несколько секунд глядя куда-то сквозь меня до тех пор, пока ее сонливость не сменяется растерянностью и паникой в расширившихся зрачках.
Алевтина сглатывает, и меня бесит, что я пристально слежу за тем, как ее горло дергается вверх-вниз, и за тем, как под тонкой кожей начинает биться венка.
— Выспалась?
— Ты… — выдыхает растерянным шепотом, когда суетливо пытается прийти в себя после сна на рабочем месте.
Черт возьми, я чувствую, как от такой картины с самых глубин подбирается что-то напоминающее смех, но вовремя топлю это чувство хладнокровным ответом:
— Я.
Теперь Алевтина судорожно осматривается по сторонам, явно пытаясь найти поддержку в лице кого-нибудь из сотрудников, словно кто-то из маркетинговых ботаников смог бы помочь ей избежать конфронтации с боссом. И каково же видеть след разочарования на покрасневших щеках.
— Это не то, о чем ты подумал, — с виноватым выражением лица она прячет глаза и прочищает горло. — Я не уснула на рабочем месте.
— Ты действительно считаешь, что твоя ложь сработает?
Алевтина тут же поднимает большие карие глаза, которые эта девушка определенно позаимствовала у диснеевского олененка Бэмби. Только она уже давно вышла из того возраста, когда этот прием можно использовать безнаказанно.
