Я не должна хотеть его. Ты ненавидишь его, напоминаю я себе, и где-то глубоко в моей голове, я уверена, что все еще ненавижу. Но прямо сейчас я этого не чувствую. Все, о чем я могу думать, это о том, что мой муж в нашей спальне ублажает себя, и он даже не хочет смотреть на меня, когда делает это.
Я возвращаюсь в спальню, плотно обернув вокруг себя полотенце, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Лука выбрасывает пачку салфеток в корзину для мусора рядом с кроватью. Мой взгляд следует за ним, и он ухмыляется мне, когда встает, все еще полностью обнаженный, его член теперь смягчился, когда он шагает к комоду.
— Я говорил тебе, — говорит он так небрежно, как будто за последний час не произошло ничего необычного, как будто он не просто мучил меня с удовольствием, пока я не сошла с ума, — что тебе придется заслужить это, София, если ты этого хочешь. — Он поворачивается ко мне, надевая черные шелковые пижамные штаны. — Ты сказала, что не хочешь меня. Но ты лгала. — Он подходит ко мне, берет меня за подбородок и приподнимает его, когда я прижимаю полотенце к груди. — Ты вела себя так, как будто тебе не понравилось, когда я перекинул тебя через диван, и кончал тебе на задницу, как будто я изнасиловал тебя. Но ты и тогда лгала, не так ли? Не утруждай себя повторной ложью, — добавляет он, когда мои щеки краснеют. — Ты признала это ранее. Если ты снова хочешь мой член, София, если ты хочешь, чтобы я обрызгал тебя спермой, тогда тебе придется заслужить это. Точно так же, как тебе придется заслужить свое место здесь, как моей жене.
У меня отвисает челюсть, и Лука смеется.
— Не смотри так шокировано. Я устал от твоего бунта, София, все, что я делал, это пытался сохранить тебе жизнь, пытался уберечь тебя. Я спас тебя от Братвы, спас тебя от Росси, женился на тебе, трахнул тебя и предложил тебе деньги, роскошь и все, чего ты только можешь пожелать здесь. Но ты все еще ведешь себя как избалованный ребенок, как будто я сажаю тебя в тюрьму, мучаю тебя. Держу тебя против твоей воли, когда все, что я делаю, это сохраняю тебе жизнь, причем комфортную жизнь, София.
Он убирает руку с моего подбородка, отступая назад, и на его лице снова появляется презрительный взгляд.
— У меня есть обязанности. Люди полагаются на меня и я испытываю давление, которое ты даже представить себе не можешь. Умерла женщина, София, женщина, которая заботилась обо мне, которая относилась ко мне как к своему сыну, а ты играешь в игры. Так что, если я тебе нужен, тогда повзрослей. Займи свое место моей жены. Извлеки урок от Катерины и прими то, что тебе досталось в этой жизни. Но до тех пор я буду делать с тобой, что мне заблагорассудится. И я также буду получать удовольствие, где и как мне заблагорассудится.
Я чувствую, как слезы снова наворачиваются на мои глаза.
— Ты трахался с кем-то прошлой ночью, не так ли? — Шепчу я. — Вот почему ты не пришел домой. Ты хотел переспать с другой женщиной, но не захотел приводить ее сюда. Поэтому ты поехал в какой-то отель, и…
— Это не твое дело. — Лука отворачивается, забираясь в кровать.
— Просто скажи мне! — Я тяжело сглатываю, пытаясь не закричать на него. — Я просто хочу знать…я имею право знать…
Его верхняя губа изгибается.
— У тебя нет никаких прав, София, кроме тех, что я тебе даю. Если я решу трахнуть дюжину женщин, это не твое дело. Если я решу не делать этого, это тоже не твоя проблема. — Он протягивает руку, выключает прикроватную лампу и погружает всю комнату в темноту, когда соскальзывает вниз, перекатываясь на бок.
— Я устал. Я собираюсь спать. Я предлагаю тебе сделать то же самое.
Внезапный холод ощущается как шок для моего организма, хотя к настоящему моменту я знаю, что так не должно быть. Лука был таким с той ночи, когда я проснулась в этой самой постели: холодным, потом горячим, а потом снова холодным. Он не любит меня, напоминаю я себе, сдерживая слезы и отходя на свою половину кровати, к счастью, очень далеко от него. Он никогда не полюбит. То, что он только что сделал со мной, было игрой. Способ проявить свою власть надо мной, и ничего больше. Я ему не нужна.
Это не должно ранить. Ничего из этого не должно. Но эти мысли проносятся в моей голове, возвращаясь к самим себе снова и снова, легкое похрапывание Луки нарушает тишину, и я чувствую, как слезы еще сильнее стекают по моим щекам.
Моя свобода от всего этого не может наступить достаточно скоро.
СОФИЯ
Когда я просыпаюсь, Луки уже нет, и я благодарна хотя бы за это. Я не знаю, как бы я посмотрела ему в глаза этим утром, после того, что произошло прошлой ночью. Я чувствую ломоту, когда встаю с кровати, и принимаю еще один горячий душ, пытаясь смыть воспоминания об этом вместе со всей физической болью. Но ничего не проходит, и даже при том, что я выполняю свой новый утренний распорядок: умываюсь, потягиваюсь, одеваюсь, спускаюсь на кухню, чтобы приготовить завтрак, я не могу избавиться от замешательства.
Итак, я пытаюсь разобраться с этим, открывая йогурт и намазывая миндальное масло на тост, я все еще не могу разобраться с эспрессо-машиной, поэтому пока отказалась от кофе. Я пытаюсь думать о Луке, о своих чувствах к нему.
Он спас меня. Ладно, одно очко в его пользу. Он спас меня от братвы. Он заставил меня выйти за него замуж. В свою защиту, однако, скажу, иначе Росси убил бы меня. Я не могу отдать ему должное за то, что он заставил меня против моей воли, но я не могу отрицать, что он спас мне жизнь. Хотя он был мудаком из-за этого. Я мысленно вычитаю у него одно очко, помешивая ложкой йогурт. Что еще?
Он забрал свое обещание предоставить мне мою собственную квартиру. Он забрал свое обещание оставить меня в покое после свадьбы. Но он этого не выбирал. Он не хотел, чтобы на нас напали на следующее утро. Лука мог быть холодным человеком, мудаком во многих отношениях, даже жестоким в других, и все же я поверила ему прошлой ночью в его гневе и обиде из-за смерти Джулии. Он не хотел этого, и я не думаю, что он все еще хочет, чтобы я была здесь, в его пентхаусе.
Он закрыл меня во время взрыва. Он защитил меня.
Хорошо, за это очко. Что еще?
Входная дверь. Диван. Свадебный номер. Прошлая ночь в его постели. Все времена, когда я клялась, что не хочу его, что я ничего так не хотела, как сбежать от него, и все же я каждый раз отвечала ему, мое тело тянулось к нему, как мотылек к пламени. И я, в равной степени, могу обжечься.
Я отказываюсь от мысленной математики. Нет никакого способа придать этому смысл. Лука — мужчина, которого я бы никогда не выбрала в реальном мире, мужчина, которого я бы слишком боялась, чтобы когда-либо сблизиться. Мужчина, излучающий силу и харизму, на которого у меня никогда бы не хватило смелости взглянуть, не говоря уже о том, чтобы заговорить. И теперь я замужем за ним. Я ношу его кольцо, я дала обет, и прошлой ночью он делал с моим телом такие вещи, о которых я даже не подозревала, что это может быть так приятно. И если бы я сдалась, если бы я легла с ним в постель без борьбы…
Я должна заслужить это.
Его слова эхом отдаются в моей голове, и негодующий гнев заменяет все остальные эмоции горячим порывом, от которого у меня кружится голова. Как он смеет обращаться со мной как с ребенком? Как он смеет говорить мне, что я должна зарабатывать то, чего я даже не хотела, что-то…
Стук в дверь прерывает ход моих мыслей, и я вскрикиваю, чуть не роняя йогурт от удивления. Я выбрасываю его в мусорное ведро, когда выхожу, съеденный лишь наполовину, но аппетит у меня давно пропал.
Когда я открываю дверь, там стоит Катерина.
Она выглядит элегантной, как всегда, но бледной, на ее лице нет косметики. Должно быть, ей наращивают ресницы, потому что они все еще выглядят длинными и окаймленными, несмотря на покрасневшие глаза, но в остальном на ее коже нет ни пятнышка косметики. Это не имеет значения, она по-прежнему выглядит безупречно, и я чувствую небольшой укол зависти.
