Заведение, в котором они ужинали, уже закрылось. Пансионат с хосписным уклоном явно не предназначался для изысканных вечерних развлечений. Ольга было забеспокоилась, что скажет Николас, но тот сам к ним подошел и, выяснив, в чем вопрос, дал добро на вечернюю тусовку. Даже направление указал — по тому шоссе, по которому они приехали, только не в обратную сторону, а как бы двигаясь дальше, в сторону городка Сан-Педро.
Богдановы и Пиф зашагали в обещанный ирландский паб — это было прикольно, особенно с учетом того, что, кроме них, европейцев было не заметно.
Идти пришлось по неудобьям: тротуары вдоль шоссейки оказались не предусмотрены. Слава богу, хоть пылью особо не надышались, поскольку машин проезжало мало: раскрашенные джипни уже все разъехались по гаражам, и мимо путешественников, грохоча, изредка проносились только ободранные пикапы да мотоциклетки-такси со смешной, слегка прикрытой пластиковой крышей коляской на двоих.
– Оленька, смотри, ногу не подверни, — остерег жену Александр Федорович.
Это было немудрено, когда встречные авто напрочь ослепляли идущих. Радовало только то, что сам Богданов, казалось, не устал вовсе, спокойно вышагивая впереди.
Вот и нарисовалась неоновая вывеска паба с изображенной на ней огромной красной пивной кружкой и совсем уж гигантским, почему-то ядовито-зеленым, лобстером.
Зал был небольшой, с потемневшей от времени некрашеной деревянной мебелью. И с открытой верандой, выходящей прямо к черневшему невдалеке океану. Народу полно, вновь пришедшие с трудом нашли себе свободный столик.
К ним тут же подошла официантка — милая девчонка-метиска, как потом выяснилось, дочка хозяина бара.
– Вы предпочитаете местную кухню или европейскую? — спросила она на безупречном английском.
Есть не хотелось. Ольга и Пиф ограничились зеленым чаем с пирожными, Богданов попросил пива. Ольга Николаевна вопросительно посмотрела на Пифа. Тот разрешающе кивнул: он получил исчерпывающие инструкции на этот счет от Николаса. Они сводились к единственному правилу: пусть делает все, что хочет, — имеет право.
Затем подошла жена хозяина, невысокая красивая филиппинка-тагалка лет сорока, стройная, с по-прежнему точеной фигурой. Она принесла чай, пирожные и темное пиво в тяжелой стеклянной кружке. Богданов с наслаждением погрузил губы в прохладную пену.
Потом отметился и сам хозяин, пожилой толстый ирландец, минимум лет на тридцать старше супруги. Он поинтересовался, всем ли довольны гости. После чего пожелал Богданову удачи и сказал, что Николас — несомненно, самый умелый после бога. Похоже, секреты в здешней местности недолго оставались секретами.
Оглядевшись, гости быстро поняли своеобразие местного сообщества. Почти все собравшиеся были семейными парами, причем идентично подобранными: европеец или гринго-муж и азиатка-жена. Как и в случае с владельцем бара, средний возраст жен был лет на двадцать пять — тридцать меньше среднего возраста мужей. Многие пары пришли с детками — веселыми, в основном белокожими детишками, но с заметно миндалевидными черными глазами. У детей тоже сложилась своя оживленная тусовка, и очень к тому же горластая.
– Забавно, — заметил Богданов.
– Да, необычно, — согласилась жена.
Она вспомнила, что читала про это в самолете. Многие белые мужчины, закончив к шестидесяти или даже семидесяти свою прежнюю, часто неудачную, личную жизнь, приезжали на острова за новой. Здесь они сразу становились завидными женихами, причем женщины вовсе не являлись хищными охотницами за их не столь уж великим для Европы или Штатов состоянием. Просто в этих местах царил культ семьи и детей, а также культ почитания мужчины и уважения к женщине. Филиппинка получала полноценную и весьма состоятельную по местным меркам семью, а немолодой белый — нередко ранее недостижимое семейное счастье. Так что это вовсе не походило на распространенный в Юго-Восточной Азии секс-туризм. То есть, наверное, он на Филиппинах тоже присутствовал, но в данном конкретном баре явно не доминировал.
Посидели еще минут тридцать или сорок. Ни о чем не говорили, ничего не обсуждали. Просто наслаждались вкусной едой, напитками, обществом, совсем не мешавшим шумом собравшихся, приятным монотонным гулом океанских волн.
А еще Богдановы наслаждались тем, что пока что оба живы. Юный Пиф остро понимал это.
Обратно все же решили ехать, а не идти. Девочка-официантка вызвала такси: все тот же урчащий мотоцикл с маленьким старичком-водителем. Шлемы здесь принципиально не носили. Ольга Николаевна с Александром Федоровичем без проблем уместились в коляску, а Пиф уселся на седло за дедом-байкером.
Старик газанул, но тут же выключил мотор, Пиф не сразу понял, почему. Оказалось, из вежливости: к ним подходил пожилой ирландец. В руках он держал две бутылки пива.
– От заведения, — сказал он, передавая их Богданову. Тот смущенно поблагодарил.
– Удачи! — отсалютовал на прощанье ирландец. И неожиданно добавил: — Николас и меня лечил. Только тогда он был совсем молодой.
Мотоцикл затрещал и унесся в ночь. Буквально через пару минут уже были у ворот пансионата.
Пиф, едва лег — как провалился. Сон был сладкий, словно в детстве, хоть и совершенно бессюжетный.
А Богдановы еще долго не спали, просто лежали, обнявшись, на своей роскошной кровати.
У него ничего не болело. Ему было хорошо.
У нее затеплилась надежда. Может, Николас недооценил собственные чудо-таланты? Вон назавтра разрешил им настоящее морское путешествие, к архипелагу Тысячи островов. Вряд ли бы он выпустил умирающего на утлой лодчонке в океан, три часа в одну сторону.
Она обняла мужа двумя руками, поцеловала в губы. Он неожиданно ответил. Ольга почувствовала приближение давно уже не случавшейся близости. Начала нежно ласкать любимого. Его руки тоже стали удивительно ласковыми.
Дальше — будь что будет. А сейчас им хорошо.
На этот раз Дуняша покинула холодный дом легко. Скоро приезжал муж, и ей надо было привести себя в порядок, так что визит в дорогую парикмахерскую и СПА-салон, с точки зрения Станислава Маратовича, был не прихотью, а данью уважения его сыну и ее мужчине. По крайней мере, отсчитывая Дуняше деньги, он не поскупился: хватит на все и еще останется.
Процедура отсчитывания была обычной в отсутствие Марата. Свекор не был скупым, просто считал, что ненужные возможности приводят к ненужным поступкам.
Его сын подходил к делу по-другому: ему нравилось тратить деньги на жену и нравилось, когда она сама тратила деньги. Поэтому он оформил ей «платиновую» кредитку, клал туда крупные суммы, да еще подтверждал банку возможность серьезных кредитов.
