— Черт! — выругался, очнувшись, Витька. — Наташ… а, Наташ…
— Д-а-а-а… — слабо протянула девушка.
— Я… это… резинку забыл надеть…
— Ты же детей хотел, — улыбнулась она, взглянув на обескураженного Витьку, по-своему поняв его слова. — Успокойся, я на таблетках.
— Да я не о том, просто я не хочу, чтобы ты стала моей по залету.
— Ну, тогда все хорошо, тем более ты триппер вылечил…
— Ты мне теперь всю жизнь будешь этим тыкать? — обиделся Витька.
Наташка приподнялась на локте и встряхнула головой, пытаясь прочистить мозги от чувственного морока, что еще туманил ее голову.
— Вить, хочешь, я извинюсь?
— Хочу, — лукаво усмехнулся он. — Но чуть позже, а сейчас нам стоит пополнить силы. Пойдем поищем чего-нибудь перекусить. Только, я хочу сразу предупредить, мои кулинарные таланты не идут дальше бутербродов и кофе, у меня даже яичница выходит, как подметка, — вздохнул он.
Наташка поднялась.
— Это дело поправимое, свари кофе, а я пока душ приму, а потом буду тебя учить готовить завтрак.
— А может, не стоит? — Жалобный взгляд с надеждой обратился к ней.
— А как же завтрак в постель для… любимой женщины? — она споткнулась на последних словах.
— Думаешь, я стал бы столько мучиться, только чтобы просто переспать с тобой? Милая, я люблю тебя, теперь, когда я столько пережил, считая, что ты отвергнешь меня, мне не трудно сказать, что я чувствую, тем более, пусть ты еще не ответила взаимностью, но хотя бы приняла мою любовь.
— Витюш, дай мне время, ты важен для меня. Но трудно вдруг измениться, стать открытой, но я не заставлю тебя долго ждать… А теперь в душ.
— Может, я с тобой? — ухмыльнулся Витька.
— Иди кофе вари. — Она вывернулась из его рук и убежала в ванную.
Витька улыбнулся про себя. Неужели все налаживается. Наташка была сегодня совершенно другой — более мягкой, нежной, колючек словно и не существовало. Витька понимал, что стены рухнут полностью только тогда, когда слова любви прозвучат из уст девушки, но торопить ее он не собирался, понимая, что, скорее всего, получит обратный эффект. Сейчас он сварит кофе, а там видно будет.
Запахнув на себе взятый в ванной халат, Наташка с улыбкой наблюдала, как старательно Витька укладывает на хлеб ингредиенты будущих горячих бутербродов.
— А теперь в микроволновку. — И она указала, какие именно кнопки нажать.
— И это все? — удивился Витька.
— А ты что думал, там высшая математика? Большинство блюд не требуют каких-то особых навыков, хороший учи… — Наташка хихикнула на этом слове.
— У меня он самый лучший. Витька подошел к девушке и прижал ее к себе. Страстный поцелуй, танец языков, голова кружится, мысли направлены только на то, чтобы быть ближе, лаская, трепетом встречая касание партнера. Мужчина подхватил ладонями Наташку под попку, приподнимая, она обвила его ногами, халат распахнулся, открывая бедра девушки, от которых член отделяла только тонкая ткань боксеров. Движение руки, рывок. Он внутри. Влага и тепло приняли его, стон толкнул за грань, быстрые толчки, ответные стоны сильнее, и только когда, казалось, сдерживаться не стало сил, лоно сильно стиснуло его, отпуская страсть на свободу.
Бутерброды были уже не такими горячими, а кофе — чуть теплым, но смели все, не жалуясь, — для еле сидящих за столом людей все было необычайно вкусным. Пронесшаяся ураганом страсть — самая лучшая приправа к любой еде.
В постель шли, обнимая и поддерживая друг друга, усталость была не столько от того, что секс получился бурным, сколько от того, что каждый из них испытал невероятное облегчение — ситуация вроде пошла на лад.
Витька проснулся оттого, что при попытке повернуться на бок потерпел поражение. Он открыл глаза, Наташка сидела на краю кровати, завязывая последний узел на его ноге. Витька подергал руки — его надежно «распяли» на кровати, привязав чулками.
— Наташ, я точно знаю, что у тебя не четыре ноги, я чулок не ношу, так откуда?
— Витенька, милый, каждая уважающая себя женщина имеет НЗ в сумочке, на всякий случай.
— После твоих слов мне даже страшно подумать, какие «сокровища» там можно найти, — проворчал Витька.
— Надеюсь, ты меня не пытать собралась?
— Нет, я задолжала тебе извинения, да и твоя кровать точно подходит для одной моей фантазии. — Наташка встала, представ пред Витькиным взором в совершенстве своей наготы. Глаза мужчины полыхнули жаром желания, а тело выдало незамедлительную реакцию.
— Наташ, а что именно было в твоей фантазии?
— Ну, она была немного… жестокой… не волнуйся, все будет не так, — поспешила она уверить Витьку.
— Знаешь… это, случаем, не массаж… ну, того, чем ты меня пугала? — Натурал внутри него дрожал как осиновый лист в ожидании ответа.
— Да нет, про это я даже и не думала, но… я представляла более кровавую операцию… — И она многозначительно глянула на Витькин пах.
— Только не говори, что ты меня еще и кастрировать хотела… — виноватый Наташкин взгляд и бормотание: «Нечего было чужой выпечкой обжираться» — подтвердили догадку, эрекция пошла на убыль, а Витька добавил: — Слушай, может, ну их, извинения, развяжи меня, солнышко, тем более мне совершенствоваться надо…
— Вить, я же говорила, что все будет хорошо…
— Милая, геям и с массажем того самого хорошо, а те, кто меняет пол, с охотой лишаются яиц. Но я детей хочу… пусть и не прямо через девять месяцев, но все же.
— Будут у тебя дети, только мы же не делать их сюда приехали. Ты что, струсил, Тарасов? Даю тебе гарантию, останутся твои причиндалы там, где и положено.
Витька вздохнул с явным облегчением, хотя и понимал, что ничего столь ужасного ему не грозило, но на то он и мужчина, чтобы с некоторым, пусть и глупым, трепетом относиться к содержимому штанов.
— Знаешь, я кое-что придумала для твоего спокойствия…
— Развяжешь? — с надеждой спросил Витька.
— Нет, но тебе понравится. — Наташка отошла и извлекла из сумочки легкий шарфик. — Я завяжу тебе глаза.
— Вот уж не уверен, что мне станет от этого спокойней, — с сомнением протянул Витька.
— Расслабься и получай удовольствие.
После этих слов Витька перестал что-либо видеть. Остались только ощущения, и, словно из-за того что он не мог насладится зрелищем, тактильная чувствительность возросла в разы.
Нежные тонкие пальцы очертили контуры лица, коснулись губ, проследили, как дернулось адамово яблоко в судорожном глотке, прошлись по мышцам плеч, обвели окружности сосков, спустились ниже, пощекотав пупок. Витька ждал, что пальцы пойдут южнее и приласкают ту его часть, что совершенно не поддавалась никакому контролю, что ни говори, либидо, оно и в Африке либидо. Витька не входил в число тех, кому одного раза хватает, чтобы надолго утихомириться. Нет, он, конечно, умел сдерживаться, не бегая озабоченным за любой кинувшей на него призывный взгляд, чему доказательством служило его воздержание после Наташкиных уроков. Но теперь, стоило ему лишь чуть ослабить контроль, как тело выплеснуло все, что накопилось за это время. И Витька очень надеялся, что Наташка позволит хотя бы немного утолить жажду, горящую в крови и заставляющую тело плавится, унося все разумные мысли. Он уже думал, что достиг грани, но тут пальцы сменились губами, теплый, влажный язык обвел сосок, а выдох, дуновением пронесшийся над ним, повеял прохладой, создавая контраст, пославший мурашки по всему телу. Когда девушка проделала это с другим соском, Витька не сдержавшись, застонал. Поцелуи невесомыми бабочками запорхали по коже, следуя за пальцами, легкая дрожь в которых и прерывистое дыхание, касавшееся его, студя влажные дорожки, обведенные языком вокруг кубиков пресса, говорили о том, что и Наташку все это сильно заводит.
