За окном громыхнуло. Кухню озарила лиловая вспышка. Громыхнуло еще раз.
— Ой, надо же, гроза! — поразилась Катя.
— Я и не знала, что зимой бывают грозы!
— Бывают, но очень редко, раз в десять лет.
Олег встал и подошел к окну.
— И это невероятно красивое зрелище…
Катя тоже подошла к окну. Но посмотрела не вверх, на невероятно красивое небо, а вниз, на смутно видимую в сгустившейся темноте арку двора.
Застрявшего фургона там больше не было.
* * *
— Я поняла, — все тем же глубоким, роскошным, с богатыми оперными интонациями голосом произнесла Лилия Бенедиктовна. — Я поняла, как вы меня нашли, — адрес Клуба вам, конечно же, дала Нина. Но я не поняла, зачем. Если вы скажете мне, что вы несчастны и одиноки, то… Я просто-напросто вам не поверю!
— Отчего же? Вы так хорошо меня знаете? — усмехнувшись, возразил Александр Васильевич.
Он сидел в гостиной, в самом удобном кресле перед камином, и благодушно щурился на язычки электрического пламени. В их золотисто-оранжевом свете его лицо под белыми, как снег, волосами казалось по-летнему загорелым и совсем молодым.
Лилия прикусила губу, размышляя, что бы ему предложить. В буфете Клуба имелись бутылки мартини, амаретто, бейлиса, финских ягодных ликеров и прочих дамских безделок. А вот из серьезных напитков…
— Я бы не отказался от чашечки чая, — пришел ей на помощь Александр Васильевич. — Натурального цейлонского, крупнолистового. Без сахара. Но если у вас найдутся сливки, не слишком густые и не так чтобы совсем жидкие…
Лилия, всплеснув руками, побежала на кухню.
Заваривая чай, она нечаянно плеснула кипятком себе на руку и зашипела от боли.
Боль привела ее в чувство.
«Да что это я, — осадила она себя, — чего это я так волнуюсь от встречи с мужчиной — да, интересным, да, необычным, да, притягательным, — но всего лишь мужчиной? Мало ли я видела их на своем веку?»
«Таких — мало, — тут же возразила она себе, доставая из холодильника мазь от ожогов. — Можно даже сказать, ни одного».
Она ничего, совсем ничего о нем не знает, кроме того, что он художник, отец Нины Соболевой и живет в Великом Устюге. И все же она совершенно уверена, что он не такой, как все.
Назовем это профессиональным чутьем, продолжала Лилия, убирая мазь назад и доставая пакет со сливками. Или житейским опытом. Конкретно, опытом общения с различными существами мужского пола.
«И того и другого — и чутья, и опыта — у меня более чем достаточно.
И то и другое мне сейчас громко заявляет (нет, кричит во весь голос!.. прямо-таки вопит!), что он отличается от других известных мне мужчин примерно так же, как… как сокол от пустельги. Как хризолит от бутылочного стекла. Как Jeep Cherokee от отечественного внедорожника «Нива».
Внешне, может быть, очень похоже, но… какая разница по существу!
Неудивительно, что у меня дрожат руки».
Стоп!.. Он сказал — с сахаром или без?!
* * *
— Превосходно, — одобрил Александр Васильевич, — как раз так, как я люблю.
Он поставил чашку на журнальный столик. Лилия Бенедиктовна, зардевшись от похвалы, поправила тяжелые вороные волосы, собранные на затылке в пышный узел.
— Вы спросили меня — зачем я пришел к вам?..
— Я вся внимание, — уверила его Лилия.
— Дочь рассказала мне, чем вы тут занимаетесь, в этом вашем Клубе. И мне стало любопытно. Захотелось понять, кто вы. Ловкий шарлатан, как это бывает у психотерапевтов, — тут Александр Васильевич, смягчая резкость выражения, сверкнул белоснежной, как на рекламе зубной пасты, улыбкой, — или…
— И к какому же выводу вы пришли? — осторожно спросила Лилия.
Александр Васильевич помолчал, пристально глядя на нее.
— Не без того, — сказал он наконец. — Но в вас есть и кое-что еще. Вам не наплевать на ваших подопечных. Вы в достаточной степени бескорыстны. И, что удивительно, ваши методы работают.
— Вы так говорите, — нервно усмехнулась Лилия, — словно сами… тоже…
— Что — тоже?
— Ну… занимаетесь психотерапией.
— Да что вы! Боже упаси! Куда мне! Я всего-навсего исполняю желания. Правда, не все. И не всегда. По большей части под Новый год. А в остальное время я рисую картины.
— Вы что, хотите сказать, что вы… Дед Мороз?!
— Да. А что, не похож? Впрочем, конечно, я же без формы…
Александр Васильевич встал, застегнул на все пуговицы свой модный английский пиджак, поправил галстук темного лионского шелка. Щелкнул пальцами. На голове его возник красный парчовый колпак со снеговой опушкой. Гладко выбритые щеки и подбородок скрыла густая, в тугих серебряных кольцах, окладистая борода. Стройную фигуру облекла длинная, до пола, алая с золотом парчовая шуба. Живот и бока под шубой округлились, сразу прибавив необходимой солидности.
Взглянув на Лилию, Александр Васильевич секунду помедлил и щелкнул пальцами еще раз. Живот, бока и борода исчезли. Зато в его руке появился играющий льдистыми искрами посох с серебряным набалдашником, а на полу у ног возник туго набитый мешок.
Лилия, прижав к груди руки, смотрела на него с ужасом и восторгом.
— Как вы… как вы это делаете?!
— Ну, нельзя же тринадцать лет проработать главным Дедом Морозом страны и при этом не приобрести кое-каких, гм, профессиональных качеств…
Лилия захлопала в ладоши.
— А что в мешке? — с жадным любопытством спросила она.
Александр Васильевич щелкнул пальцами в третий раз и вернул себе первоначальный облик. Мешок, шуба, шапка и посох исчезли.
— Еще не время, — наставительно погрозив Лилии пальцем, сказал он. — До Нового года осталось еще больше суток. Хорошие дети, чтобы получить свои подарки, должны иметь терпение.
— Да я не для себя… мне лично ничего и не нужно!
— Да? — Александр Васильевич посмотрел на нее с искренним изумлением. — Так-таки и ничего?
— Ничего, — твердо ответила Лилия. — А сейчас, когда я наконец встретилась с вами, мне и вовсе нечего желать.
Александр Васильевич шагнул к ней. Лилия затрепетала. Она, в высшей степени уверенная в себе, состоятельная и состоявшаяся, пятидесятилетняя и девяностокилограммовая женщина, мгновенно ощутила себя маленькой и хрупкой девочкой.
Это чувство Лилия не испытывала еще ни разу в жизни. Даже тогда, когда была молодой, тоненькой, легкой и не обремененной могучим жизненным опытом.
Это было ощущение силы, намного превосходящей ее собственную.
Александр Васильевич взял ее за подбородок своими чуткими длинными пальцами и серьезно, без улыбки, посмотрел на нее сверху вниз. Вот еще что, думала Лилия, изо всех сил стараясь не моргать: мало кому из мужчин удавалось смотреть на нее сверху вниз как в прямом, так и в переносном смысле.
