Ведь ради чего-то торчит он в офисе целыми сутками!
И причина внезапного отчуждения между ними тоже там, в этом растреклятом офисе! На самом деле предстоящая сделка? Или… другая женщина, например. А может быть, кризис среднего возраста?
Любая версия имеет право на существование.
Но думать об этом ужасно глупо. Все равно что гадать на кофейной гуще. Алена никогда не верила в гадания и выстраивать предположения не любила. С чего же сейчас взялась?
Ах да, она ведь пьяна. Вот и лезут всякие бредни в голову.
Вдруг стало так стыдно, что жар ударил в затылок. Алена заплакала. О чем это она тут думала? Пьяная, жалкая неудачница. Собственная дочь видела, как она в пьяной истерике крутила телефонный диск и таращилась бессмысленным взглядом в стену. Кошмар! Ей еще не доводилось показываться в таком свинском виде перед Ташкой. Впрочем, ни перед кем вообще. Она в таком состоянии была в первый раз. Она же девочка из хорошей семьи.
Алена плакала долго, а потом заснула, и, кажется, даже во сне продолжали литься эти горячие, стыдные слезы.
* * *
В пятницу пошел снег. Тихий и очень крупный, он неспешно опускался на стылую землю и мгновенно таял, будто сахар в кипятке. Раз, и все. Словно и не было.
Алена стояла у окна в кабинете литературы и смотрела, как осень с зимой под ручку прогуливаются по городу.
— Мам, ты здесь?! А я боялась, что ты меня не дождешься!
Алена обернулась и изобразила улыбку.
— Боялась? Разве ты чего-то боишься, кроме контрольной по математике?
— Ага. Диктанта по английскому, — весело призналась Ташка. — Ну, идем, что ли?
И они пошли. По возможности они всегда ходили вместе. Алене почему-то подумалось, что это удивительно и странно — в Наташкином возрасте девочки уже не слишком любят ходить куда-либо в компании матери. Предпочитают сбиваться с ровесницами в стайки, обсуждать наряды и Тома Круза и сообща делать вид, что не замечают мальчиков.
— … а она мне говорит, что надо было тогда в библиотеку съездить! А я ей говорю, что если бы кроме истории никаких больше уроков не было, то…
Хорошо, что у нее есть дочь.
Господи, какое счастье, что у нее есть дочь! И они всегда, всегда будут вместе. Даже если окажутся далеко друг от друга.
— Мама, ты меня слушаешь?
— Конечно.
— А что у тебя с лицом? Ты вся белая. Ты из-за Балашова переживаешь, что ли?
Ташка смотрела с недоверием, словно никак не могла взять в толк, как это возможно — переживать из-за Балашова аж до бледности.
Между тем, Алена именно из-за него была бледная, хмурая и рассеянная. И еще — злая. Она не понимала, что происходит, а когда решила выяснить, внятного ответа не получила, и теперь от бессилия оставалось только злобно скрежетать зубами. Откровенную беседу Лешка не поддержал, хотя раньше всегда охотно делился с ней любыми проблемами: от дырки на носке до ежемесячных отчетов у начальства.
Раз двадцать в сутки Алена вспоминала их последний разговор и не могла понять, что же она сделала не так, где ошиблась. Она ведь тщательно готовилась, решила ни в коем случае ни спрашивать больше о той ночи, которую он провел неизвестно где, атмосферу создавала, ужин сногсшибательный приготовила, Ташку спровадила к подругам. Все, казалось бы, предусмотрела. Кроме явного нежелания супруга общаться на заданную тему. Пока она рассказывала о своей работе, лицо у него было расслабленное и довольное, он похохатывал даже, с удовольствием жевал рыбу, попивал винцо и в целом имел вид счастливого человека. Но стоило ей спросить, как продвигается его сделка, Алексей отвел глаза и принялся мурыжить в руках полотенце.
— Все нормально, солнышко, — едва выдавил он, — я пока не хочу подробности рассказывать. Чтобы не сглазить.
Сглазить?! Да Лешка, как и она сама, никогда не верил в приметы! Что еще за чушь?!
— Я понимаю, — покривила душой Алена, — но все-таки, мне хочется знать, что происходит. Я очень волнуюсь за тебя. Ты устаешь, я знаю, и, наверное, все из-за этого…
— Да что все-то? Что все? — будто бы в негодовании закричал он.
Но Алена увидела в его лице растерянность и страх. И сказала решительно:
— Можешь сколько угодно делать вид, будто ничего не происходит. Но факт остается фактом — ты очень изменился, Леш, и отношения между нами изменились тоже. Мне это не нравится, и я не знаю, как с этим быть.
Она очень старалась быть честной. Она не хотела никаких недомолвок, не хотела больше гадать и придумывать за него ответы на свои вопросы.
И ей хотелось, чтобы он тоже был искренним. Как всегда. Она привыкла к этому и ждала сейчас честных объяснений, пусть невнятных, нелогичных, но его собственных объяснений тому, что происходит между ними. Наверное, напряженность последних дней — недель?! — заставила ее позабыть главный жизненный принцип. «Не жди ничего!»
— Что ты из меня душу вынимаешь, а? — простонал он, терзая бедное полотенце. — Что вы, бабы, за народ-то такой? Хлебом не корми, дай в душе чужой поковыряться.
Она ошеломленно заморгала.
— Леш, ты не прав. Не хочешь, не рассказывай. Я просто волновалась за тебя, вот и все. Мне показалось, ты слишком вымотался за последние дни и ничего вокруг не замечаешь. Может быть, нам в выходные съездить отдохнуть куда-нибудь?
— Ну, да. Например, на Багамские острова. Желает, блин, дама на Багамы.
Как ловко срифмовал. Ему понравилось. И страх, стекавший потными струйками под свитером, немножко отпустил.
Алексей захихикал. Алена очумело уставилась на него.
— И ты говоришь, что с тобой все в порядке?
— А что? Посмеяться нельзя? — Он с досадой отшвырнул полотенце, достал сигарету и затеребил ее так интенсивно, что на стол посыпался табак.
— Хватит мне уже указывать, что делать, а что — нет! Надоело! Понимаешь, надоело! И не смотри на меня озабоченным взглядом, словно ты — мой лечащий врач! Да, я устал, да, я замотался, а ты что, думала, большие деньги легко достаются?!
Она не думала ничего такого. С тех пор, как устроилась на работу в лицей, Алена вообще не думала о деньгах. Здешней зарплаты хватало. Конечно, в Париж просто так не скатаешься и белое пальто ценой в слона, как справедливо заметила Ташка, не купишь. Но считать копейки тоже не приходилось.
Так о чем вопит Лешка?!
Она никак не могла понять, почему, гоняясь за пресловутыми «большими деньгами», он стал холоден и безразличен к ней. Как это связано?! Почему он орет ни с того ни с сего, почему глаз у него дергается, а руки — трясутся, будто кур воровал?!
Вот и поговорили. Ничего не вышло.
А теперь она третий день ходит бледная и угрюмая. Скоро станет, как он, неврастеничкой. Наверное, это дело заразное.
— Мам, ты в луже стоишь! — сообщил Ташкин голос, и Алена пришла в сознание.
