— Свинка? — с удивлением переспросила Мейбл, услышав диагноз доктора Томаса.
— Такие вот дела. А бедный парень думал сначала, что отек появился в связи с зубами.
Мейбл сокрушенно всплеснула руками.
— Моя младшая сестра, должно быть, не делала ему прививок, когда он был маленьким! Боже милостивый, я чувствую себя ужасно, что не уследила за ним, но в последнее время Трей держался обособленно, даже ел отдельно от меня. Я думала, что это типично подростковая тяга к уединенности. Если бы он хоть что-то сказал мне…
— Хватит, Мейбл. Довольно укорять себя. Ну какой мальчишка, готовящийся к весеннему сбору футбольной команды, станет рассказывать своей тетке, что неважно себя чувствует? Да еще если он квотербек? Его нужно поместить на карантин и известить об этом школу, но, к счастью, свинка — самое незаразное из всех детских заболеваний, да и в таком возрасте юноши очень редко им болеют. — Он что-то написал на отрывном листке. — Эти лекарства облегчат боль и снимут температуру, и я еще напишу вам рекомендации, как сделать так, чтобы он чувствовал себя более комфортно. А потом, где-то через год, нам нужно будет взять у него несколько анализов.
— Анализов? Каких еще анализов?
Доктор посмотрел ей в глаза.
— Думаю, вы сами знаете, Мейбл.
Мейбл почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица.
— О, доктор, неужели вы думаете, что…
— Давайте мы просто проверим, чтобы знать наверняка, хорошо?
Глава 12
— Погоди, сынок, дай-ка я сам это сделаю, — сказал Джону Берт Колдуэлл.
Джон неохотно отвернулся от зеркала, давая отцу поправить свой галстук и стараясь при этом не вдыхать отцовский перегар после виски. К удивлению Джона, знакомый ему неприятный запах отсутствовал. Правда, такое иногда бывало — отец оставался трезвым несколько дней между сменами. И сегодня выдался как раз такой день. По какой-то причине он, видимо, решил, что школьный бал предпоследнего класса, в котором учился его сын, был достаточно серьезным поводом, чтобы воздержаться от выпивки, — по крайней мере, пока Джон не уйдет из дому.
Берт отступил назад, чтобы полюбоваться своей работой.
— Вот так хорошо, — сказал он. — А с поясом тебе помочь не нужно?
— Нет, спасибо. Я сам, — ответил Джон, застегивая широкий складчатый кушак из темно-малинового шелка вокруг своей талии.
Джон чувствовал себя неловко под пристальным взглядом отца и хотел бы, чтобы тот ушел, но все равно снял с вешалки пиджак с атласными лацканами и, надев его, снова повернулся к зеркалу, чтобы поправить отложные манжеты рубашки.
— Очень недурно для наряда, взятого напрокат, — заметил Берт. — Но я должен был бы его тебе купить. Тебе, вероятно, в Майами понадобится смокинг для каких-то особых случаев.
— До этого еще целый год. — Джон слегка улыбнулся отцу. — К этому времени я могу вырасти еще на дюйм, а то и на два.
Берт кивнул и сунул руки в карманы.
— Думаю, да. Ты выглядишь… лихо, сынок. Жалко, что твоя мама не может увидеть тебя сейчас.
— Мне тоже жаль, — сказал Джон.
Наступило неловкое молчание.
— Ты уверен, что не хочешь воспользоваться моей машиной? Ты слишком здорово одет для пикапа.
— Да нет, спасибо. Я помыл и надраил нашего Красного Старичка до блеска, потом пропылесосил сиденья. Так что он выглядит вполне сносно.
— Ну тогда… — Берт вынул из бумажника несколько купюр. — Вот, возьми. В такую ночь, как сегодня, тебе понадобятся деньги. Такое бывает всего лишь раз в жизни.
Джон сунул в боковой карман пиджака свой собственный бумажник.
— С этим все в порядке. Деньги мне не нужны. Да и все уже приготовлено.
— Все равно возьми. — Берт силой сунул ему деньги в руку. — Мне будет спокойнее, если я буду знать, что у тебя есть несколько лишних баксов наличными.
Джон взял деньги.
— Спасибо, — просто сказал он.
На какую-то долю секунды глаза мужчин встретились, причем Берту пришлось немного поднять голову.
— Эта девушка, с которой ты идешь на бал… скажи-ка еще раз, как ее зовут? — спросил он.
Джон никогда раньше не называл ему ее имени, но все равно ответил:
— Бебе Болдуин.
— У ее отца бензиновые заправки по всему Майами.
— Верно.
— Она одна из этих бобетт.
— Снова в точку.
— Что ж, ей повезло. Полагаю, что у двоих таких видных парней-футболистов, как вы с Треем, была возможность выбрать.
— Это мне повезло. Бебе — славная девушка.
Берт кивнул, давая понять, что это, видимо, действительно так.
— Не сомневаюсь, — сказал он. — Что ж, ребята, желаю вам хорошо повеселиться. Будь осторожен за рулем.
Он отсалютовал двумя пальцами, поднесенными ко лбу в чисто местном приветствии, и вышел из комнаты.
Джон обратил внимание на шаркающую походку, понурые плечи отца и почувствовал приступ жалости. Есть вещи, которые уже никогда нельзя изменить, сколько бы вы ни пытались начать все заново. Джон мог бы заставить себя забыть тот день девять лет назад, если бы отец исправился, если бы его припадки раскаяния и печали не проходили среди шлюх и безудержных запоев, превращавших его в чудовище, способное отхлестать восьмилетнего мальчика до рубцов.
Он бросил деньги на комод и еще раз провел расческой по волосам, раздосадованный тем, что отец вызвал в нем воспоминания того дня девятилетней давности. Прошел год со смерти матери, когда Джон, вернувшись из школы, обнаружил какую-то странную женщину в постели со своим отцом.
— Почему ты не постучал, проклятый маленький ублюдок! — заорал на него отец, сбрасывая с себя одеяло.
Джон не успел спрятаться, а отец уже выхватил ремень из своих брошенных на стул брюк.
Трей услышал поднявшуюся суматоху. Они с Джоном всегда возвращались домой вместе, а Трей, слава Богу, успел дойти только до калитки и догадался, что там происходит. Он влетел к соседям и сказал, чтобы те вызвали шерифа Тайсона, а сам бегом ворвался в дом к Джону с криками:
— Прекратите! Прекратите!
Он прикрыл Джона от ремня своим телом и принял несколько ударов на себя, прежде чем белобрысая шлюха сообщила Берту, что к дому подъехала патрульная полицейская машина. Джон еще запомнил, как в комнату ворвался шериф Деке Тайсон со своим заместителем и приказал отцу опустить свой ремень.
— Какого черта! Это мой дом, Деке. И я могу делать здесь все, что мне заблагорассудится.
— Сам можешь, но не со своим сыном.
— С моим сыном! Да он не мой сын, черт побери! Его отец — какой-то мерзавец, который трахал мою жену, пока я вкалывал на вышке!
