— Я писатель, мадам, и хочу провести здесь несколько недель, познакомиться с местными обычаями и, возможно, написать кое-что для моей следующей книги.
— Писатель? Ладно. — Внезапно женщина стала олицетворением деловитости. — Не знаю, как насчет пары недель. Плата взимается за месяц — и с писателей, и с музыкантов, и со всех прочих. У вас есть рекомендации?
Куинн ухмыльнулся, наконец-то почувствовав себя на знакомой территории.
— Нет, но я готов сразу вручить вам пятьсот долларов. Куинн, вероятно, мог бы снять комнату за половину этой цены, но все его расходы оплачивались, и он решил, что Сомертон Тейт еще дешево отделался.
Управляющая кивнула, пригласив Куинна следовать за ней в ее квартиру, и снова затянулась сигаретой, пока снимала ключ со связки, висевшей на двери с внутренней стороны.
— Ни домашних животных, ни шумных вечеринок. И не ставьте на мои столы пивные бутылки без подставок, потому что именно для этого последние и предназначены. Ведите себя так, словно в комнату сейчас войдет ваша мама, чтобы проверить вас, потому что, если не войдет она, войду я. Я вытираю пыль, мою раковину и ванну раз в неделю. Если вы слишком осложните мне работу, покинете это место. Я не терпела ничего подобного от своих детей и не собираюсь терпеть это ни от кого другого. Понятно?
— Да, мэм, — ответил Куинн и быстро оглядел гостиную — бывшую классную комнату, заставленную плюшевой мебелью в белых кружевных салфеточках. На большом экране телевизора сейчас показывали парочку полуобнаженных любовников, резвящихся на песчаном пляже, расположенном, конечно, в пределах голливудского съемочного павильона. Куинн уловил запах ветчины и капусты, готовящихся на невидимой кухне, и почти не удивился, увидев на столе перед диваном бутылку пива на подставочке.
— Понятно. — Куинн сделал еще один шаг в сумеречную зону Восточного Вапанекена. — Что-нибудь еще?
— Нет. Только пять сотен долларов. — Он вручил ей банкноты, и они исчезли под балахоном, вероятно, чтобы сгинуть там навсегда. — Зовут меня миссис Бричта.
— А меня — Куинн Делении. Можете называть меня Куинн.
— А вы меня — миссис Бричта. Этот мужчина дал мне только одно, за что стоит держаться. Ваша комната два Б, вверх по лестнице и налево. Я убираю ее по пятницам с утра, поэтому к семи в пятницу вам лучше встать и уйти, если не хотите, чтобы я увидела ваши трусы. А теперь позвольте мне вернуться к моему сериалу.
— Может, мне стоит написать об этом месте книгу, — пробормотал Куинн, вынимая саквояж из багажника «порше», затем рассмеялся и покачал головой. — Да нет, кто же этому поверит?
Их было слишком много. И они все прибывали.
Около двух часов Шелби пожалела, что надела туфли на четырехдюймовых каблуках, а к пяти ругала их на чем свет стоит, когда осознала старую поговорку «сбиваться с ног» во всей ее полноте.
Сколько же все-таки людей живет в Восточном Вапанекене, и почему все они идут ужинать к Тони? Разве у них нет жилья? Разве у них нет кухонь? И разве Тони неизвестно слово «зарезервировать»?
У Шелби не было свободных столов, три компании без зазрения совести засиделись за десертом, а дюжина . людей стояла в очередь к кассе, что почти лишало ее возможности открыть ящик кассового аппарата.
Маленькую комнату для некурящих в задней части помещения оккупировала компания из двенадцати человек. Восточный Вапанекен, вероятно, никогда не слышал предупреждений главного врача, а если и слышал, то не верил им. Компания собиралась праздновать чье-то семидесятилетие и очень спешила, поскольку на смену ей должна была через час появиться другая, чтобы отметить восьмидесятилетие одного из них. Тони разрешил курить в маленькой комнате. А было всего пять часов!
Накануне Табби сказала, что вчерашний день был исключением и у них не собралась толпа лишь потому, что вчера дальше по улице проводились бейсбольные игры средней школы.
Шелби вернулась в квартиру Бренды в начале десятого настолько измученная, что, не приняв душа, рухнула на кровать и обняла игрушечную собаку. Она уже ничего не чувствовала от усталости.
Шелби даже не повесила свою одежду. Она вспомнила о Сьюзи, обо всех служанках, которые были у нее за эти годы, о том, как всегда оставляла им подбирать сброшенную одежду, ни разу не подумав об этом. Впрочем, Шелби не успела сильно огорчиться, так как сразу уснула, уткнувшись носом в подушку, а проснувшись, обнаружила, что на ее костюме от Армани спит Принцесса и он теперь весь покрыт белой шерстью.
Но она выдержала свой первый день и даже не дернулась, когда зазвонили будильники Бренды.
Теперь Шелби поняла, что вчерашний день по сравнению с сегодняшним был просто приятным развлечением. То, что происходило в ресторане в настоящий момент, она могла бы назвать только столпотворением.
У Шелби оставалось два выхода: швырнуть на пол единственное оставшееся у нее меню, топнуть ногой и крикнуть: «Я увольняюсь! « — или набраться сил и продолжать работать.
Должно быть, кто-то из Тейтов служил в армии, возможно, во время Войны за независимость, поскольку Шелби вдруг ощутила, что рождена командовать.
— Табби! — воскликнула она, когда официантка пробегала мимо нее на кухню. — Убери с шестого стола, чтобы я могла посадить туда людей.
— Ты что, спятила? — Табби кивнула в сторону раздаточной. У Табби было шестеро детей, и она работала в две смены пять дней в неделю, чтобы прокормить эту ораву. Табби ценили за расторопность, но она не отличалась хорошими манерами. — Скажи Бобби, чтобы он оторвал задницу от стойки и сделал это. Он всего-навсего подает напитки, потому что ты не дала ему никаких указаний.
— Значит, он должен убирать со столов? Почему же Бобби не делает этого?
— Милая, он забывает даже дышать, если ему не напомнят об этом. Обязанность Бобби убирать со столов, а моя — подавать еду. А ты, лапочка, следи, чтобы мы все занимались своим делом.
— Так значит… значит, я — менеджер? — спросила Шелби, и у нее вдруг почти перестали болеть ноги. Она целый день присматривала за тем, чтобы на столах были сахар, соль и перец. Но ведь это точно не дело менеджера!
Табби бросилась дальше, но Шелби схватила ее за руку.
— Насчет сахарниц… — Табби фыркнула.
— Да, мы все ждали, когда ту: сообразишь. Этим должны заниматься Бобби, Том и Педро.
Выпустив руку Табби, Шелби решительно подошла к Бобби, который потягивал содовую, прислонившись к раздаточной стойке.
— Роберт, убери… э… грязную посуду с шестого стола и положи приборы, пожалуйста. Затем столики — двенадцатый и четырнадцатый. Живо!
Подросток неохотно повиновался.
