– И это хорошо, что вам плохо! Быть может, в следующий раз вначале подумаете, прежде, чем делать нечто подобное, – изрек он и наконец сжалился надо мною. Присел рядом, убрал с моего лба какую-то тряпку (я и не заметила её) и заменил другой – прохладной и приятной для больной головы, облегчая страдания. – Я немного ослаблю шнуровку на корсете, так вам станет легче дышать. Вы не возражаете?
– Спасибо, – поблагодарила своего спасителя, прикрывая глаза, почувствовала его сильные руки, которые без труда справились с завязками корсета.
Мне, действительно, стало легче.
– Бедная девочка, – проговорил он, поглаживая меня по волосам. – Что же вас заставило так поступить?
– Кто вы? – повторила свой вопрос.
Мой спаситель стал серьезным и задумчиво ответил:
– У меня много имен, девочка. Пожалуй, я назову то, что было дано мне при рождении – Жан-Антуан д' Анжлер, к вашим услугам, – склонил он голову и слегка улыбнулся, – Мне бы тоже хотелось узнать имя прекрасной незнакомки.
– Катрин Фаре де Шнур, – назвала себя и временно вышла из общения, – голова закружилась и унесла меня в свои бесконечные видения.
Не знаю, сколько времени проблуждала в многочисленных коридорах сна, но из него меня бесцеремонно вытянули в реальность.
– Катрин! Вы слышите меня? – кто-то негромко позвал, приводя в чувство.
Господин д'Анжлер склонился надо мной, встревожено взяв за руку, нащупывал пульс.
– Ну, наконец-то! Я уж подумал, что вы окончательно хотите оставить меня в полном одиночестве. Как вы себя чувствуете? Не говорите, вижу, что плохо. Вот выпейте! – протянул он кубок с какой-то жидкостью. Поддерживая рукой мою голову, господин помог мне сделать глоток.
Кисловатая влага принесла облегчение, головная боль постепенно проходила.
– Вам легче?
Я кивнула, выдавила улыбку и с благодарностью посмотрела на моего спасителя.
Он был одет, словно хотел выйти на улицу, но почему-то задержался. В руках сжимал перчатки, собираясь их надеть.
– Сударыня, я вынужден вас покинуть, меня ждут неотложные дела. Ваше пребывание тут я оплатил еще на два дня, надеюсь, что в мое отсутствие вам станет легче.
– Спасибо вам за все, господин д'Анжлер.
– Скажите, где я могу вас найти по своему возвращению?
– Зачем вам это, сударь?
– Ну, хотя бы затем, чтобы убедиться, что с вами все в порядке, госпожа де Шнур. – Итак, где вам удобно встретиться?
Я задумалась над его словами. Мне не хотелось бы еще раз видеться с этим господином, но быть настолько неблагодарной, тоже не могла. Поэтому, спустя мгновение, произнесла:
– Если для вас это настолько важно, сударь, то вы сможете меня найти в саду, недалеко от капеллы Сент-Шапель. Я люблю гулять там, в полдень.
– Отлично, сударыня. Надеюсь, что через двое суток, наша встреча состоится.
Он склонил голову в прощальном жесте и вышел за дверь. Оставшись в одиночестве, я задумалась о том, что произошло. Снова меня спас от беды незнакомый человек, тем самым давая повод к новой ветви в моей судьбе.
Но хочу ли я привязывать его к себе и узнавать ближе, чем сейчас. Нужно ли это мне?
Люк – ушел, от Бюсси отказалась сама…
Жан-Антуан д'Анжлер – безусловно, был мне симпатичен. Он умен, благороден, наверное, знатного рода. С таким человеком я точно не пропаду. Но вот… не хотела я пока становиться замужней дамой, и быть чьей-либо любовницей тоже не прельщало меня.
– Что же ты хочешь, Катя? – спросила себя.
Ответы не заставили ждать, сами всплыли в моем воспаленном мозгу.
Домой хочу – это раз! И чтобы меня все оставили в покое, хоть ненадолго – это два!
Ну, а в-третьих – мне не мешало бы разобраться в своих чувствах и желаниях, для этого необходимо, по крайней мере, хоть немного времени на передышку от столь длительного бега судьбы. Я устала… от самой себя и от того, что все в моей жизни совсем не так, как думалось и хотелось вначале.
Поднялась с кровати, медленно прошла к окну. Надвигались сумерки. В таверне, где-то внизу лилась музыка, слышался смех.
Я находилась словно во сне. Сейчас эти люди живут, чему-то радуются, огорчаются, встречают с надеждой приходящий день и провожают с сожалением ушедший. Сейчас – это их жизнь. Я же пришелец из будущего – такого прагматичного, цивилизованного – далекого от истинных чувств и ценностей. Что такое честь и достоинство в моем мире? Вряд ли кто серьезно думает об этом и еще меньше тех, кто способен оценить чистый порыв души. А бывает ли он – этот чистый порыв?
Замешанные на деньгах жизни, ценности, чувства – приносят с собой только боль, муки совести и желание – уйти – чем дальше, тем лучше…
Недаром, многие успешные в бизнесе люди покидают мегаполисы и ищут единения с природой, обосновываются в лесах, селах и деревнях подальше от душащего, смердящего запаха материализма.
Почему я оказалась здесь, в этом далеком мире прошлого? Почему именно я?
Если бы Роки не чихнул тогда, ничего бы не случилось? Или?
Роки! Боже, как я могла про тебя забыть, дружок?!
Совсем один… в холодном доме….
Я быстренько собралась, окинула взглядом комнату – ничего не забыла – и поспешила покинуть пределы таверны. Это оказалось проще, чем думала. Незаметно прошла мимо гуляющих и вышла в холод зимнего вечера. Фонари еще не успели разгореться в полную силу, поэтому тускло освещали, укутанные серостью дома. Завернувшись плотнее в плащ, я торопилась к ставшему родным очагу.
Дверь лачуги была распахнута настежь, холод витал внутри пустых стен. Крысеныш сбежал из своего укрытия, ни за печкой, ни на кухне его не оказалось.
С надеждой заглянула в комнату, но и там никого.
– Роки! Роки, малыш! Где же ты? – позвала я, в отчаянии закусывая нижнюю губу (привычка с детства). И тут послышался легкий шорох – на кровати, под одеялом кто-то копошился. Отогнув уголок, обнаружила под ним сонного Роки. Зевая, он уставился на меня бусинками глаз.
– Малыш! – обрадовалась я находке. Взяла его на руки и поцеловала в розовый нос.
Решила вернуться в таверну, здесь было слишком тоскливо. Закрыла за собой плотнее дверь и, вздохнув, побежала в обратном направлении.
Ветер нещадно трепал складки плаща, забирался под него, меня мелко колотило от холода. Прибежала в свою, оплаченную на два дня комнату. Только скинула плащ (в комнате было хорошо натоплено), как раздался осторожный стук в дверь.
– Войдите! – сказала, обернувшись.
– Ваш ужин, госпожа! – бочком протиснулся долговязый мужчина лет сорока – сорока пяти. В руках он держал поднос с дымящимся супом, хлебом и хорошо прожаренным окороком и кувшином, в котором, наверняка, находилась не вода.
