— В прошлом году отец Дин написал жалобу на Флорио, пытаясь получить судебное решение, запрещающее Флорио приближаться к нему. Он утверждал, что тот ему угрожает.
— Оружием?
— Он грозился сломать священнику хребет.
— Дальше.
— Через отца Дина миссис Флорио намеревалась сделать или уже сделала очень крупное пожертвование для церкви. Дин обвинял Флорио в том, что тот пытался его запугать. Флорио же на суде заявил, что ему безразлично, какие пожертвования делает его жена.
— Миссис Флорио вызывали в суд в качестве свидетельницы?
— Нет, — сказал Вонг. — Флорио сделал заявление, что добровольно соглашается не приближаться к отцу Дину. Судью это удовлетворило. Он решил, что отныне отцу Дину от Майкла Флорио опасность не угрожает. Но Флорио в любом случае, даже если бы сильно возражал, все равно не смог бы помешать жене делать любые пожертвования. За два месяца до гибели миссис Флорио начала подготовку к разводу. Ее адвокат собрал необходимые документы. Если говорить о финансах, то с Флорио этот вопрос обсуждать было нечего, потому что он не имел никакого веса, то есть был круглый ноль. Практически все принадлежало ей, либо потому, что было в ее собственности до замужества, либо согласно брачному контракту. — Вонг криво улыбнулся. — Кстати, их брачный контракт похож на Энциклопедию Уэбстера. Вся собственность принадлежит ей, в том числе все банковские вклады, машины, яхта и так далее. Даже помещения и участки его фирмы оформлены на ее имя, потому что куплены на ее деньги. Без нее у Флорио ничего бы не было. Ни цента. Без денег жены Флорио гол как сокол. И это несмотря на то что его фирма, кажется, процветает.
— Что я тебе говорил? — Рейган торжествующе повернулся к Бианчи.
— А вот еще. — Вонг загнул следующий палец. — Этот наркотик, который нашли в крови жертвы. Кажется, расслабитель мускулов?
— Да?
— Его миссис Флорио никогда не выписывали. Зато Флорио наблюдался у спортивного доктора в своем клубе. Его зовут Иэн Макивер. Так вот, доктор Макивер говорит, что два месяца назад выписал Флорио курс этих таблеток для лечения спортивной травмы. Мы проверили — Флорио действительно получил по рецепту в аптеке пятьдесят таблеток. Можно уморить кого угодно, и еще останется.
Бианчи с Рейганом переглянулись.
— Ну и ну, — пробормотал Рейган.
— Да, — кивнула Бианчи. — Но ему достаточно сказать, что он принял весь курс. И точка.
— Да, но есть одна вещь, — с удовольствием произнес Вонг. — Согласно показаниям Макивера, Флорио терпеть не мог лекарств, особенно в таблетках. По отношению к ним у него была какая-то фобия. Макивер специально спросил его: «Если я вам их выпишу, вы будете принимать?» — и тот ответил: «Да». Именно поэтому доктор и выписал Флорио рецепт, потому что тот согласился их принимать. Но Макивер помнит, что у него были на этот счет сомнения.
— Флорио бывший наркоман, — сказал Рейган. — В любом случае он не стал бы так легко принимать психотропные препараты.
— Это не зацепка, — сказала Бианчи. — На присяжных сильно не подействует, зато даст возможность проявить себя адвокатам.
Но Рейган оскалился, как взявшая след ищейка.
— Он должен был держать эти таблетки у себя дома, верно? Так в чем же дело? Необходимо только выяснить, там ли они в настоящее время. Если нет, значит, наверное, он размолол их и растворил в бокале бренди, который его жена регулярно выпивала перед сном. — Он повернулся и торжествующе посмотрел на Карлу Бианчи. — Как насчет такого расклада? Ты все еще продолжаешь думать, что это сделала малышка Тереза? Нет, моя дорогая, похоже, тут папочка постарался.
— Может быть, — вздохнула Бианчи. — Но все равно у меня еще есть по этому поводу много вопросов.
— Ну что еще за вопросы, Бога ради? Какие еще иллюзии ты питаешь насчет этого типа?
Она подумала.
— Ладно, Эл. Начнем с того, как он вытаскивал детей из пожара. Вряд ли ты станешь отрицать, что Флорио действовал просто героически. Так вот, если ради спасения дочерей он был готов рисковать жизнью, разве стал бы он подвергать их такой смертельной опасности, поджигая дом? И потом, если перед этим он накачал жену транквилизаторами, почему бы просто не оставить ее тихо умирать во сне. Она могла захлебнуться рвотой, с ней могло случиться что угодно — нам бы все равно не удалось докопаться, а поджигать дом с целью убийства — это довольно глупо.
— Послушай, Карла, поджог был излюбленным орудием убийства во все времена. Ты это знаешь. Это единственный вид преступления, после которого не остается никаких улик. И вот еще одна пикантная подробность: он явился туда как раз вовремя, чтобы успеть спасти детей. Но не жену. У него при себе было сигнальное устройство, так что ему с самого начала было известно, что это не ограбление, а пожар. Откуда мы знаем, что он получил сигнал тревоги ровно за пятнадцать минут до того, как такой же сигнал приняла пожарная станция? Только с его слов. Откуда мы знаем, что все это он не подстроил заранее, как военную диверсию? Кажется, именно этим он и занимался во Вьетнаме.
Карла Бианчи медленно кивнула.
— Нам нужно все это подкрепить доказательствами, Эл. А у нас нет ничего, кроме того, что он нам неприятен.
— Доказательства, говоришь! — воскликнул Рейган. — Мы их получим. Получим.
— Когда вы в следующий раз будете беседовать с Флорио? — спросил Вонг.
— Послезавтра, — бодро отозвался Рейган. — Вчера коронер[6] выдал ее тело. Завтра похороны. Мы встретимся с ним на следующий день.
Катманду
— Ускорить ваше выздоровление невозможно, — твердо произнес доктор Моан Сингх. — Гипс можно снять не раньше положенного срока. Как врач, вы это знаете не хуже меня. Что же касается вашего возвращения в Америку в таком состоянии, так это вообще не стоит обсуждать. Дело может кончиться тем, что вам придется до конца своих дней ходить с палкой. — Моан Сингх довольно свободно говорил по-английски и очень радовался возможности совершенствовать его в разговорах с Ребеккой. Они уже называли друг друга по имени, и он чувствовал, что между ними завязываются дружеские отношения. То, что она задумала, его огорчало. — В конце концов, а в чем проблема? Вам не нравится, как вас здесь лечат?
— Вовсе нет.
— В таком случае почему вам так не терпится возвратиться в Америку?
Пару секунд она молчала.
— Моан, тринадцать лет назад я родила ребенка, девочку. Мне было тогда семнадцать, понимаете? Я чувствовала, что если оставлю ее, то вся моя жизнь пойдет насмарку. И я приняла решение отдать ее на удочерение. И вот теперь узнала, что с ней случилась большая беда. Я должна ей помочь.
