Сразу удовлетворить ее жгучий интерес я не могла по причине своего плохого физического состояния, и человеколюбие Энн возобладало над всеми остальными чувствами. Я была препровождена в ванную, где меня погрузили в воду. Пока я мокла, мне принесли чашку чая и почти насильно влили в рот.
Усилия Энн особого успеха не принесли. Нахождение почти в кипятке — Энн щедрой рукой открыла кран с горячей водой и пожадничала с холодной — ни капельки меня не взбодрило. Я смертельно хотела спать. Исповедоваться перед Энн у меня не было сил. И сегодняшний вечер, хотя многие его назвали бы ранним утром, закончился совсем не так, как мое предыдущее появление в этой квартире полтора года назад.
Возможно, это и к лучшему. Перспектива еще раз полежать в больнице, потому что душа Энн тотчас же потребовала бы расстановки всех точек над «i», не отвечала моим тайным чаяниям. Как Энн ни билась надо мною, я уснула.
Утром мое настроение резко изменилось. Я была полна раскаяния и стыда. Боже, что я натворила?! Как меня угораздило влипнуть в эту историю?! Нет! Не влипнуть! А самой вырыть себе яму. Да, неудобно и больно упасть в лужу, нечаянно поскользнувшись, но во сто крат хуже войти в нее самой и улечься в грязное месиво. Я сама заварила кашу, но смогу ли я ее расхлебать?
Энн, караулящая мое пробуждение, влетела веселой пташкой в комнату, где я всего лишь минуту назад пребывала в спасительном сне.
— Рассказывай! Откуда ты взялась, да еще в таком виде и в сопровождении сногсшибательного кавалера? Отвечай как на духу! Я всю ночь не могла сомкнуть глаз, пока ты здесь дрыхла.
Отказаться — значило нанести ей незаслуженную обиду. Подруга, как нетерпеливый ребенок, ожидала рассказа страшной истории. И я не обманула ее ожидания. Стараясь смягчить некоторые чересчур непривлекательные подробности, я принялась за повествование. Изложение вчерашних событий давалось мне с трудом.
Энн была прекрасной слушательницей. Именно такие лица любят лекторы и проповедники. По ним, как по открытой книге, можно читать мысли, вызванные вашим выступлением.
Я ожидала увидеть на лице Энн ужас перед содеянным мною и сопереживание. Страх, конечно, присутствовал. Но его затмевало другое чувство. Энн смотрела на меня широко раскрытыми глазами, и в них плескалось недоумение. Так смотрят на сумасшедших.
— Боже, зачем ты это сделала? Или Роберт прав: ты вела себя так по просьбе Дороти?
— Нет! Дороти здесь ни при чем.
— Тогда какими глазами ты будешь смотреть на нее, когда вернешься в Тунис?
Боже, об этом я и не подумала! Настроение у меня совсем упало. Я сникла.
— Ты в него влюбилась? — продолжала Энн допрос.
Мое бедное сердечко как пойманная птичка затрепетало в груди. Да, шептало оно мне. Но мозг требовал хранить молчание. Пока ты не сформулировала фразы и не произнесла ее вслух, твое глупое чувство еще можно перебороть. Я покачала головой.
— Нет! Я только хотела исправить несправедливость. Пойми, Энн, Ширли не подходит Роберту. Дороти сама сказала, что сомневается в правильности поступка сына.
— Разве ты можешь об этом судить? А не одобрять еще не означает мешать!
— Ширли злая и гадкая. Она заставила Роберта избавиться от сэра Чарлза.
— Сэра Чарлза? Кто он?
— Не знаю. Дороти сделала Роберту подарок на его тридцатилетие. Это был сэр Чарлз.
Энн в ужасе смотрела на меня.
— Джейн, как ты можешь покрывать убийцу?
Теперь уже я во все глаза уставилась на Энн.
— Убийцу?
— Конечно, убийцу. Тебе, Джейн, надо лечиться. Сначала ты влюбилась в авантюриста, теперь втюрилась в убийцу. И не пудри мне мозги, что тобой двигало лишь человеколюбие. Человеколюбие к кому? К убийце!
— Роберт никого не убивал! — запротестовала я.
— Ты законченная идиотка. Самая перспективная кандидатка в психушку. Там тобою будут гордиться. Они уже долго ищут такую, как ты, и никак не могут найти. Посуди сама. Дороти делает подарок. Этот подарок есть сэр Чарлз. Только полоумная Джейн не могла сделать единственно правильный вывод. У Дороти родился ребенок — младший брат Роберта, которого назвали Чарлзом. Он наследник титула, поэтому все в доме его зовут сэр Чарлз. Каким-то образом он мешал Роберту и Ширли, и они убили его, замаскировав убийство под несчастный случай, который сами подстроили. Поняла, идиотка?
Я в ужасе замахала руками.
— Что ты! Что ты! Этого не может быть. Я сама видела, как помрачнело лицо Роберта, когда Ширли сказала, что они наконец избавились от сэра Чарлза.
— Возможно, Роберт менее решительная натура, чем Ширли. Или у него еще сохранилась капля совести. Надо немедленно звонить в Скотланд-Ярд, иначе ты будешь привлечена как пособница сокрытия убийства.
Энн, кроме отслеживания событий в жизни звезд, запоем читала детективы. Улики, тайны, пособничество — все это ей было очень хорошо знакомо. В этом тягаться с нею я не могла. Поэтому скрепя сердце я согласилась с доводами подруги. Энн как специалисту и карты в руки.
— Звони, — сказала я упавшим голосом.
Энн отправилась за телефоном, но я с радостным воплем кинулась вслед. Пришедшая мне мысль дала возможность воспрянуть духом.
— Подожди, Энн! Послушай!
Подруга уже держала в руках телефон и сердито на меня посмотрела.
— Ну что еще? Чему ты обрадовалась?
— Я целый год работала бок о бок с мистером Коллинзом. Хорошо знала Дороти, его жену. Неужели никто из них никогда бы не обмолвился о трагическом происшествии с их сыном? И потом... Кто-нибудь в консульстве все равно бы сказал об этом. Конечно, — убеждала я больше себя, чем Энн, — сразу же, как я приехала, кто-нибудь обязательно предупредил бы меня, нового консульского секретаря, чтобы я была осторожна в разговоре с консулом и не затрагивала бы тему о маленьких детях. Конечно, Энн, я права!
Энн положила трубку и неуверенно заметила:
— А кто тогда сэр Чарлз и что означает «избавились»?
— Возможно, их дальний родственник, — осенило меня, — пожилой нудный джентльмен, который любил читать нравоучения или постоянно рассказывал одну и ту же историю, только ему казавшуюся веселой и занимательной. А другим она уже набила оскомину, и у них сводило скулы от скуки.
—Убийство есть убийство! — нравоучительно заметила Энн. — Пусть будет по-твоему. Сюрприз на тридцатилетие — это приезд дядюшки, подстроенный Дороти. Но Роберт и Ширли от него избавляются. Несчастный случай — и вот уже нет надоевшего родственника! И никто в твоем консульстве не будет говорить о смерти пожилого родственника твоего консула.
