— У нас договор. Он ее не тронет.
— Ты издеваешься?! – в панике кричу в который раз. – Ты сам мне рассказывал, что он сделал с матерью! Верни мне ее!
— Она должна стать его женой! У них был договор с твоим отцом.
— Но отца больше нет! Ты убил его! Значит договор автоматически аннулируется!
Беляев на этот только смеряет меня насмешливым взглядом и отворачивается.
— Алекс!
— Такие договоры аннулировать невозможно. Она останется там. Пока что…
— Скотина! – реву я, что есть мочи в его сторону и бросаю первое что попадается под руку. Муж к сожалению, уворачивается, и я без сил оседаю на пол.
Оля. Олечка. Держись. Как же я так! Как я так ошиблась. Доверилась Беляеву. Пошла за ним. В итоге пошла на повожу собственного тщеславия и похоти. Тебя не спасла. А что делать не знаю.
В отчаянии, я даже предложила себя Беляеву. В надежде, что он польститься на мое тело и поможет. Но он только сплюнул мне в голые ноги.
— Я не подбираю объедки. Сейчас ты здесь, потому что нужна мне. Как только придет срок и вступит в силу право владение банковским счетом и ячейкой молись, чтобы я не убил тебя.
Закрываю глаза и рыдаю, не понимаю, когда моя жизнь, еще недавно такая замечательная пошла под откос.
Я потеряла сестру. Мы обе потеряли свободу без возможности на спасение. Даже на возможность увидеться.
— Анжелика, детка вставайте, — поднимает меня под локоть Рита. Она давно у нас работает. Видела все и даже больше. Никто не знает сколько ей лет, так старо она выглядит. Увольнять ее опасно, убивать жалко. Так и работает. Готовит, руководит стайкой горничных, что вылизывают день и ночь этот проклятый дом и яйца Беляева.
Поднимаюсь тяжело и бреду на кухню мимо коридора охранников. Они теперь везде. За мой побег каждый из них отвечает головой. Но все это только на месяц.
Потом мне исполняется двадцать один и все. Все наследство переходит в мои руки, а значит во владение Беляева.
А значит, получив нужные данные он меня просто убьет, инсценировав самоубийство. Что к этому времени произойдет с Олей даже представить страшно.
За столом на кухне ковыряю кашу на завтрак. Можно ставить зарубки, сколько еще мне осталось жить.
— Поешьте.
— Не могу, — отодвигаю тарелку и смотрю на Риту. Наклоняюсь к ее морщинистому лицу. – Найди способ связаться с Олей, — прошептала я на грани слышимости.
Она посмотрела в сторону бугаев, которые разве что мне в рот не заглядывали. Что искали только не понятно. Потом кивает на раковину.
— Раз не ешь, так хоть посуду помой.
Я все тут же понимаю, отношу тарелку в раковину и пока мою, сквозь шум воды слышу:
— Она в порядке. Ей взяли с каким-то парнем.
Тот Паша?!
— Ломоносова судя по всему нет в Питере. Так что ее никто не трогает.
— Можно как-то ей позвонить?
— Попробую узнать, — кивает Рита и говорит уже громче. – Спасибо милая. Без тебя бы я не справилась.
Иду в сторону выхода, чтобы закрыться в своей комнате и снова перебирать планы спасения, как вдруг врезаюсь в каменную грудь.
Резко отбегаю и смотрю в смуглое лицо незнакомого мне человека. Он не русский, судя по всему. Смоляные волосы, огромный нос. Вроде бы не видела раньше, но его жесткие черты лица что-то мне напоминают.
Пожимаю плечами, еще я охранников не рассматривала. Одного мне хватило с головой. Вляпалась из-за него в дерьмо похлеще матери. Надо было сразу бежать, как только узнала его. Дура!
— Простите, госпожа Беляева, — говорит он низким голосом с восточным акцентом и дает пройти. Я только что киваю и иду вперед, но чувствую захват на своей руке. Напрягаюсь всем телом, но мне в карман халата ложится что-то плоское.
Иду вперед, подгоняемая любопытством, быстро добегаю до собственной спальни и закрываю дверь. Сюда охранникам путь запрещен, но в самой комнате две камеры. Спасибо хоть в ванной нет. Именно там я запираюсь и лезу в карман.
«Сегодня в полночь»
Отлично. Что в полночь? Кто? Зачем? Столько вопросов и ни одного ответа.
Спускаю записку в унитаз и тяжело вздыхаю. Бесполезно. Все бесполезно. Чтобы я не придумала, я все равно одна. Никому не нужна. Остается только надежда, что мне попадет в руки пистолет и я просто снесу башку Беляеву первая. Или в банке смогу позвать на помощь и попросить защиты. Любой защиты.
Смотрю, как тонет в воде бумажка и хмурюсь. И что мне делать в полночь?
Глава 27.
*** Анжелика ***
Не нахожу себе места до самого вечера. Брожу по дому как приведение (белый халат очень кстати) стараюсь не обращать внимания на плотоядные взгляды мужчин. Особенно того, нерусского. С бородой, за которой даже губ не видно.
Он пугает своей темной силой, выпуклыми мышцами и энергетикой, что словно проникает в меня тонкими иглами при каждой встречи взглядами. Это все из-за записки.
Осматриваю знакомый, ничуть не изменившийся дорогой интерьер дома, светлые стены, темную мебель и останавливаюсь перед кабинетом отца. Хочу спрятаться.
Это раньше был его. Вход сюда был нам строго воспрещен.
Но однажды любопытство взяло надо мной вверх. Я нашла внутри обширную библиотеку, бар в глобусе и несколько видов оружия. Когда я взяла одно из них, то чуть не упала, настолько оно было тяжелым.
В это же момент в кабинете появился отец. Злой, напряженный. Он выпил залпом несколько бокалов виски, а я все это время тряслась от страха и держала в руке пистолет.
Он хотел мальчиков я знаю, и за принадлежность к слабому полу почти ненавидел нас.
Но в тот момент что-то в нем изменилось.
Он взял меня с собой в тир и учил стрелять. Я почти прониклась к нему любовью, почти стала хотеть быть как он, но несколько лет спустя он избил маму.
На наших глазах.
Сначала он кидался в нее вещами из ее дорожной сумки. Потом пинал по животу и что-то кричал. А нам с Лелькой только и оставалось жаться к друг другу и выть в маленькие кулачки.
Отец потом пытался мне что-то объяснить, оправдаться. И будь я постарше я бы выслушала. Обязательно.
Даже попыталась бы понять, но тогда он казался мне чудовищем.
Толкаю дверь кабинета и поджимаю губы, сдерживая рвущиеся наружу рыдания. Нам бы просто поговорить. Может быть я бы смогла уговорить его бросить все это и уехать. Найти нам новую маму и не пришлось бы переживать весь тот ужас, на который он обрек меня. А теперь и Ольгу.
В кабинете ничего не изменилось. Сразу понятно, что Алекс не проводит здесь много времени. Невольно осматриваю ящики, а вдруг здесь есть пистолет.
Ведь стоит убить главаря, и остальные псы разбегаются от страха. Возможно я смогу…
— Анжелика, — заглядывает Рита и я резко бегу к ней. Она подсматривает за коридором и протягивает мне трубку.
— Оля! — тут же шепчу я и услышав ее голос всхлипываю. — Олечка, как ты, моя хорошая!
— Нормально, Лик. Но я не знаю, куда они Пашку дели.
Если честно мне не было никакого дела до ее друга, но я все равно спрашиваю:
— Может его домой оправили?
— Нет, — так и вижу, как она мотает головой. — Ломонос скоро приезжает. Я с ним разговаривала. Он сказал, что женится на мне и будет… Ну… Плохие слова.
— Оля, Олечка. Я что-нибудь придумаю. Тебя не обижают? — прижимаюсь я к стене затылком и стекаю вниз. От бессилия хочется выть.
— Нет, кормят на убой, как индюшку. Паша теперь знает, что я девушка.
— Да?
— Я одному врезала, когда нас в дом приволок и он меня догола раздел. Хотел изнасиловать, но его остановили.
Стискиваю зубы от злости.
— Как не донасильника звали?
— Не знаю. Он высокий и лысый. Один такой.
После разговора долго реву, и не могу успокоиться. Как же я ненавижу свою слабость. Как же бесит быть просто женщиной. Особенно столь бесполезной, как я.
Сижу на скамейке в саду и снова замечаю взгляд нерусского.
Вытираю слезы и медленно бреду в дом. Скоро полночь. Остается надеяться, что именно эта барьер между днем и ночью что-то мне откроет.
